Читать онлайн «100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1». Страница 4

Развивая эту точку зрения, Мильтон рекомендует чтение всех текстов, как хороших, так и «вредного содержания». Последние «могут послужить для осторожного, рассудительного читателя во многих отношениях поводом к открытиям, опровержениям, предостережениям и объяснениям». Истина и добродетель достигаются изучением всех мнений, даже ошибочных. Люди должны самостоятельно совершать этический выбор между добром и злом вокруг себя.

«Таким образом, если познание и зрелище порока в этом мире столь необходимы для человеческой добродетели, а раскрытие заблуждений — для утверждения истины, то каким другим способом можно вернее и безопаснее проникнуть в область греха и лжи, как не при помощи чтения всякого рода трактатов и выслушивания всевозможных доводов? В этом и состоит польза чтения разнообразных книг».

Мильтон приводит причинно-следственные связи между действиями правительства и самосознанием народа. «Угнетатели, притеснители, тираны» у власти делают народ «невеждами, глупцами, людьми, гоняющимися за формой, рабами». Мягкое и человечное правительство должно развивать свободу печати и свободу высказывания. Это в итоге просветит дух, раскрепостит и расширит восприятие английского народа, сделает людей более способными, умелыми, знающими и стремящимися к познанию истины. Новый закон погребет под собой все эти перспективы.

Эффективность закона также не очевидна. Согласно его требованиям, выдающие привилегии должны быть над схваткой и без предубеждений разбираться в любом вопросе, но на деле, считает Мильтон, они несведущи, коррумпированы и перегружены работой. По другому предположению, книги являются единственным источником идей и образа действий, который может быть подвергнут властями цензуре. Мильтон доказывает несостоятельность этих пунктов закона, утверждая, как определено выше, познавательную силу книг и требуя свободы печати.

Выдача лицензий на книги, подразумевавшая запрещение нежелательных публикаций, было обычной политикой в Англии. Еще в 1408 году установлением архиепископа Арандельского (ратифицировано в 1414 году) запрещалось чтение книг, не проверенных и не одобренных Кембриджским или Оксфордским университетами. Генрих VIII запретил печатание книг, касающихся Священного Писания, кроме проверенных и одобренных цензурой. Эта политика была воспринята и последующими монархами — Эдаурдом, Марией, Елизаветой, Яковом и Карлом.

Цензурная практика развивалась в Англии в XVI и XVII веках, когда была зарегистрирована «Компания книгоиздателей и книготорговцев». В 1637 году, в царствование Карла, декрет Звездной палаты от 11 июля определил широкий спектр цензурных мер, запрещавших печатание, ввоз или продажу бунтарских или непристойных изданий; ввел обязательное лицензирование всех книг перед печатанием или перепечатыванием; ограничил число печатников и установив количество печатных станков, которое каждый из них мог использовать; запретил предоставлять места не имеющим патента печатникам; поручил «Компании книгоиздателей и книготорговцев» обыскивать дома печатников, не обладающих лицензией.

В 1641 году Звездная палата была упразднена вследствие поражения Карла в гражданской войне. Хотя «Компания книгоиздателей и книготорговцев» не была упразднена, ее власть ослабла; почти полтора года не было никаких установленных законом ограничений на печать. Но постепенно рамки допустимого снова стали сужаться. В 1643 году пуритане издали серию предписаний, предваренных постановлением 1642 года, согласно которому в каждом издании должно упоминаться имя печатника, восстановив таким образом цензурную практику. Значимым фактором, благодаря которому возможно было некоторое вольномыслие, была религиозная терпимость эпохи.

В 1643 году Джон Мильтон опубликовал «Учение и дисциплина развода» без специального разрешения, регистрации или подписи, обязательных для того времени. Сочинение было переиздано в феврале 1644 года, снова без указания авторства, регистрации или подписи. В это время роялисты потерпели поражение, позволив Вестминстерской ассамблее (совещательному органу парламента, занимавшемуся реформой церкви, в котором преобладали пресвитерианцы) запретить трактаты, призывающие к терпимости. В проповеди на эту тему, прочитанной перед парламентом, содержались призывы против нелегальных книг и «Учение и дисциплина развода» называлась безнравственной. Затем книготорговцы, объединенные в корпорацию, пожаловались на нелегальные издания в палату общин и, среди прочих, донесли на Мильтона.

Эти события стали катализаторами для создания «Ареопагитики». Изданная 23 ноября 1644 года, она также была выпущена без разрешения и без регистрации, с пренебрежением к установленному порядку. (Этот труд тоже был зачитан вслух перед парламентом). 9 декабря книготорговцы подали жалобу в палату лордов, но лорды не предприняли никаких действий.

Атака Мильтона на систему привилегий не возымела никакого действия на политику парламента. Действительно, практика выдачи лицензий утверждалась еще несколько раз и продолжала действовать еще двадцать лет после смерти Мильтона в 1694 году. Фредерик Ситон Сиберт замечает, что «Ареопагитика» «не произвела большого впечатления» на современников Мильтона, она «прошла незамеченной большинством писателей и общественных деятелей тех времен». После казни Карла I и уничтожения монархии Оливер Кромвель, ставший в 1658 году лордом-протектором, запретил «Ареопагитику», как и «короткий парламент» протестантской Англии, который стал преемником палаты общин.

«Ареопагитика» появилась только в одном издании и не переиздавалась до 1738 года. На этот раз она пробудила сочувствие в обществе за концепцию свободомыслия. Согласно Сиберту, значимым фактором в такой перемене общественного мнения был процесс над Питером Зенгером в колониальном суде Нью-Йорка. Оправдание Зенгера, иск на которого подал королевский губернатор, было воспринято как следствие свободы прессы. Публикация записи процесса, четыре издания которой вышли в Лондоне в 1728 году, по замечанию Сиберта, «без сомнения послужила примером для английских судей».

Автор: Александр Солженицын

Год и место первой публикации: 1973–1974, Франция; том I — 1974, том II — 1975, том III — 1978, США

Издатели: ИМКА Пресс; Харпер & Роу

Литературная форма: nonfiction

Цель Солженицына, поставленная им в трехтомной работе «Архипелаг ГУЛАГ» — описать и разоблачить существование в Советском Союзе грандиозной бойни, более масштабной, чем истребление евреев в Германии и других народов во Второй мировой войне. Десять миллионов советских граждан оказались в заключении, где испытывали ужасные мучения и часто погибали от рук собственного правительства. «Архипелаг» в заглавии отсылает к трудовым лагерям, «тысячам островов», разбросанным по стране «от Берингова пролива до Босфора», но «психологией скованным в континент, — почти невидимой, почти неосязаемой страны, которую и населял народ зэков». «ГУЛАГ» — акроним, обозначающий советскую карательную систему. Канвой повествования служит собственный опыт заключения Солженицына с 1945 по 1953 годы; к этому добавлены рассказы, воспоминания и письма 227 очевидцев.

Во второй главе первого тома, «Истории нашей канализации», устанавливается, что правительственные репрессии с 1917 по 1956 годы были непрерывны, обнаруживаются их истоки. Сталинские чистки, ограниченные во времени и масштабах, признанные Советским правительством, включаются в панораму репрессий. Структура текста следует действительности — от сцен ареста и допросов до заключения. Далее читатель путешествует с заключенным через всю страну, пока последний не попадает в «порты», тюрьмы «архипелага». Место назначения — исправительно-трудовые лагеря. Каждая глава проиллюстрирована опытом отдельных заключенных. Четыре другие главы описывают изменения советских законов и системы «правосудия», отношения и процедуры внутри нее, где отказ от высшей меры наказания сменялся ее массовым использованием.

Одно из важных наблюдений: аресты и заключения не ограничиваются тремя крупнейшими волнами репрессий. Эти признанные чистки в 1937–1938 годах, которым подвергали «людей с положением, людей с партийным прошлым, людей с образованием», во-первых, не были основной волной, во-вторых, не были точно представлены. Уверенность, что арестовывали в основном коммунистическое руководство, не согласуется с тем фактом, что около 90 % из «миллионов арестованных» были вне пределов этого круга. «А истинный посадочный закон тех лет был — заданность цифры, разнарядки, разверстки. Каждый город, район, каждая воинская часть получали контрольную цифру и должны были выполнить её в срок». Перед этим волна 1929–1930 годов, «протолкнувшая в тундру и тайгу миллиончиков пятнадцать мужиков (а как бы и не поболе)», а затем волна 1944–1946 годов «гнали по сточным трубам целые нации и еще миллионы и миллионы — побывавших (из-за нас же!) в плену, увезенных в Германию и вернувшихся потом».