Читать онлайн «Наум Эйтингон – карающий меч Сталина». Страница 16

После ареста Шпигельглаза новый нарком НКВД Лаврентий Берия поручил выполнение операции Павлу Судоплатову, которого в начале 1939 года должны были исключить из партии. Но вместо исключения и ареста Судоплатов, оставшийся заместителем начальника 4-го отделения ИНО, в мае 1939 года присутствовал вместе с Берией на исторической встрече со Сталиным, встрече, имевшей колоссальное значение в судьбах ее участников, Троцкого и Эйтингона.

Вот как вспоминал об этой беседе сам Павел Анатольевич:

«Разговор продолжил Сталин.

— В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена.

Он снова занял свое место напротив нас и начал неторопливо высказывать неудовлетворенность тем, как ведутся разведывательные операции. По его мнению, в них отсутствовала должная активность. Он подчеркнул, что устранение Троцкого в 1937 году поручалось Шпигельглазу, однако тот провалил это важное правительственное задание.

Затем Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил:

— Троцкий, или, как вы его именуете в ваших делах, „Старик“, должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну.

У нас нет исторического опыта построения мощной индустриальной и военной державы одновременно с укреплением диктатуры пролетариата, — продолжил Сталин, и после оценки международной обстановки и предстоящей войны в Европе он перешел к вопросу, непосредственно касавшемуся меня. Мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находившегося в это время в изгнании в Мексике. Сталин явно предпочитал обтекаемые слова вроде „акция“ (вместо „ликвидация“), заметив при этом, что в случае успеха акции „партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но и обо всех членах их семей“.

Когда я попытался возразить, что не вполне подхожу для выполнения этого задания в Мексике, поскольку совершенно не владею испанским языком, Сталин никак не прореагировал.

Я попросил разрешения привлечь к делу ветеранов диверсионных операций в гражданской войне в Испании.

— Это ваша обязанность и партийный долг находить и отбирать подходящих и надежных людей, чтобы справиться с поручением партии. Вам будет оказана любая помощь и поддержка. Докладывайте непосредственно товарищу Берии и никому больше, но помните, вся ответственность за выполнение этой акции лежит на вас. Вы лично обязаны провести всю подготовительную работу и лично отправить специальную группу из Европы в Мексику. ЦК санкционирует представлять всю отчетность по операции исключительно в рукописном виде.

Аудиенция закончилась, мы попрощались и вышли из кабинета. После встречи со Сталиным я был немедленно назначен заместителем начальника разведки. Мне был выделен кабинет на седьмом этаже главного здания Лубянки под номером 755 — когда-то его занимал Шпигельглаз».

Судоплатов привлек Эйтингона к операции в Мексике. На предложение Судоплатова Эйтингон согласился незамедлительно. Впоследствии Судоплатов так мотивировал свой выбор:

«Эйтингон был идеальной фигурой для того, чтобы возглавить специальную нелегальную резидентуру в США и Мексике. Подобраться к Троцкому можно было только через нашу агентуру, осевшую в Мексике после окончания войны в Испании. Никто лучше его не знал этих людей. Работая вместе, мы стали близкими друзьями».

9 июля 1939 года Судоплатов и Эйтингон разработали «План агентурно-оперативных мероприятий по делу „Утка“» (именно Эйтингон и придумал название операции против Троцкого — «Утка», в значении «дезинформация»), который был доложен Сталину и одобрен им в начале августа 1939 года. В «Плане» говорилось следующее:

«В результате просмотра всех материалов, имевшихся в 5-м отделе ГУГБ по „разработке и подготовке ликвидации „Утки““, установлено, что привлекавшиеся по этому делу люди использованы быть не могут.

Настоящий план предусматривает привлечение новых людей и будет построен на новой основе.

Цель: ликвидация „Утки“.

Методы: агентурно-оперативная разработка, активная группа.

Средства: отравление пищи, воды, взрыв автомашины при помощи тола, прямой удар — удушение, кинжал, удар по голове, выстрел. Возможно вооруженное нападение группы.

Люди: организатор и руководитель на месте „Том“ (Эйтингон — авт.).

Вместе с „Томом“ в страну выезжают „Мать“ и „Раймонд“»…

В плане рассказывалось о методах изучения ближайшего окружения и обстановки вокруг дома Троцкого и прилагалась смета расходов — 31 тысяча американских долларов на 6 месяцев.

План подписали начальник ИНО Павел Фитин, его заместитель Павел Судоплатов и Наум Эйтингон (должности и воинские звания не упоминались). План был отпечатан Судоплатовым в одном экземпляре, о чем свидетельствует соответствующая пометка на документе.

Судоплатов планировал использовать в операции завербованных Эйтингоном троцкистов. Но Эйтингон категорически выступил против, считая возможным использовать только тех агентов в Западной Европе, Латинской Америке и США, которые никогда не участвовали ни в каких операциях против Троцкого, и предложил свой план организации двух самостоятельных групп. Первую, под названием «Конь», должен был возглавить мексиканский коммунист, участник гражданской войны в Испании, знаменитый впоследствии художник Давид Альфаро Сикейрос. Вторую группу — «Мать» планировалось поручить Каридад Меркадер. Эта испанка происходила из аристократической семьи. Порвав с богатым мужем, она примкнула к анархистам, а затем эмигрировала в Париж, где поселилась со своими четырьмя детьми в начале 30-х годов, зарабатывая вязанием. В Париже она вступила в компартию Франции. В 1936 году она вернулась в Барселону, где вновь стала анархистской. Во время войны она была тяжело ранена во время воздушного налета, а ее старший сын погиб в бою. Младший сын Луис приехал в Москву вместе с другими испанскими детьми, дочь жила в Париже. В Испании Каридад и ее среднего сына Рамона, майора республиканской армии, привлек к сотрудничеству Эйтингон, и отправил их летом 1938 года из Барселоны в Париж. 24-летний Рамон должен был играть роль Жака Морнара, сына бельгийского дипломата, спортивного фотокорреспондента бельгийского пресс-агентства, враждебно относящегося к любой власти и вследствие этого материально поддерживающего «крайне левых» (например, троцкистов). Таким образом Рамон, по подсказке братьев Руанов, и с помощью агента НКВД Руби Вайль, познакомился с гражданкой США Сильвией Агелов (Аджелофф, Эджелофф), дочерью предпринимателя, выходца из России, профессиональным психологом. Она была близко знакома с Троцким, благодаря тому, что ее старшая сестра Рут исполняла обязанности секретаря Льва Давидовича. Сильвия принимала участие в подготовке учредительной конференции IV Интернационала в качестве переводчика. Тогда же Меркадер свел знакомство с близкими к Троцкому бывшими деятелями французской компартии супругами Альфредом и Маргерит Росмер.

По словам Судоплатова, обе группы — «Конь» и «Мать» «не общались и не знали о существовании друг друга». Встал вопрос о связях агентов, предназначенных для участия в операции «Утка», с резидентурами ИНО в США и Мексике. Эйтингон настаивал на полной автономности агентов. Судоплатов, соглашаясь, обращал внимание на возникающие в связи с этим финансовые проблемы. По его подсчетам, «дня перебазирования и оснащения групп необходимо было иметь не менее трехсот тысяч долларов». Эйтингон предложил выход. Судоплатов вспоминал: «для создания надежного прикрытия Эйтингон предложил использовать в операции свои личные семейные связи в США. Его родственники имели большие льготы от советского правительства с 1930 вплоть до 1948 года при участии в пушных аукционах-ярмарках в Ленинграде. Мы изложили наши соображения Берии, подчеркнув, что в окружении Троцкого у нас нет никого, кто имел бы на него прямой выход. Мы не исключали, что его резиденцию нам придется брать штурмом. Раздосадованный отзывом агента „Патрии“ из окружения Троцкого, согласившись на использование личных связей Эйтингона, Берия неожиданно предложил нам использовать связи Орлова, для чего мы должны обратиться к нему от его имени. Орлов был известен Берии еще по Грузии, где командовал пограничным отрядом в 1921 году (ошибка памяти Судоплатова — Орлов командовал погранохраной в Сухуми в 1925–1926 годах, Берия в 1921 году был зампредом Азербайджанской ЧК. — авт.). Эйтингон решительно возражал, и не только по личным мотивам: в Испании у него с Орловым были натянутые отношения. Он считал, что Орлов, будучи профессионалом, участвовавшим в ликвидациях перебежчиков, наверняка не поверит нам, независимо от чьего имени мы к нему обратимся. Более того, заметив слежку или любые попытки выйти на него, он может поставить под удар всех наших людей. Скрепя сердце Берия вынужден был с нами согласиться. В результате переданный мне Берией приказ инстанции гласил: оставить Орлова в покое и не искать никаких связей с ним».