Читать онлайн «Исторические колокола». Страница 4

Знаменитый колокол Саввино-Сторожевскаго монастыря весит 2,425 пуд. и 30 фунт. – отлит мастером Григорьевым в 1667 году, сентября 15-го дня. Кроме превосходнаго звука, он замечателен и по двум надписям, из которых верхняя состоит из шести строк, окружающих колокол и отлитых старинным русским письмом, ясно сохранившимся и до сих пор. В ней упомянуты все особы царскаго семейства с полным их титулом и вселенские патриархи: Александрийский, Антиохийский и Московский.

Другая же, нижняя надпись, окружающая колокол тремя строками, состоит из криптографическаго или тайнаго письма, употреблявшегося у нас в XVII столетии иногда в дипломатических переписках, а иногда для записывания более или менее важных предметов, которые хотели скрыть от современников и сохранить для потомства. В письме этом с первого взгляда буквы кажутся славянскими, но, между тем, каждая из них до того изменена какою-нибудь чертою, точками или другими знаками, что делается совершенно непонятно; в этих чисто русских иероглифах значение имеют особенныя титла. Криптографическая надпись с этого колокола в первый раз была списана историком Миллером и напечатана библиотекарем Академии Наук Бакмейстером, но оставалась неразобранною до 1822 года. Разобрали надпись археологи Скуридин и А.И. Ермолаев.

Есть предположение, что эту надпись утвердил сам царь, литейщик не посмел бы составить такую надпись из неизвестных знаков, которые тогда могли бы истолковать «за чародейство». Колокол слит на средства самого царя, и государь из набожности не желал, чтобы это было известно современникам при его жизни.

Искусство звонить в колокола зависит от большого навыка звонить в них на два манера: раскачивают или язык, или самый колокол; последний способ употребителен только на Западе, но некогда он существовал и у нас, как существует еще в некоторых польских костелах, например в Киеве. Звон с раскачиванием самого колокола гораздо гармоничнее и приятнее. От сильнаго и частого звона звонари нередко глохнут, но, чтобы сберечь слух многие из них кладут в уши ягоды, например, рябины, калины и клюквы; другие затыкают уши просто ватой. В женских обителях, женщины звонарихи звонят с открытым ртом.

Нигде нет такого большого звона, как в России; впрочем, и в Англии известны хорошие звонари. У нас хороший звон зависит от искуснаго перебора шести, семи, а иногда девяти и даже тринадцати колоколов с соблюдением довольно ровнаго такта, зависящаго от более или менее частых ударов в большой колокол. В этой колокольной музыке нет ни духовных гимнов, ни молитв; а между прочим, было время, когда у нас в некоторых церквах звонили по нотам, выражая, например, «Господи помилуй», «Святый Боже» и проч.; об этом говорят изустныя предания стариков-старожилов. Отец Аристарх Израилев, протоиерей в Рождественском монастыре в гор. Ростове, описал замечательнейшие и оригинальнейшие звоны ростовские, носящие имена: Сысоевскаго, Акимовскаго, Егорьевскаго и двух будничных. Он определил их научным образом и положил на ноты. Подобныя сведения об акустических работах о. Израилева напечатаны в трудах отделения физических наук Императорскаго Общества Любителей Естествознания. (Т. 1. Отд. 2).

Царь Феодор Алексеевич любил звонить в колокола. Великий Суворов, живя в своей деревне, тоже забирался на колокольню и перезванивал на удивление духовных лиц и прихожан своего села Кончанскаго.

Современная Англия по искусству звонить не имеет соперников во всем свете. Там издавна существуют так называемые общества любителей колоколов; древнейшее и замечательнейшее из этих обществ – Кумберландское в Норвиче, где звонарное искусство доведено до величайшаго совершенства. Кроме Норвичскаго общества, в Англии не менее замечателен «клуб звонарей», в Лондоне, который задает задачи колокольной музыки, выдает за них иногда огромныя премии. Затем и другие города, как, например, Вестмерланд, Кембридж. Оксфорд, Бермингам и другие имеют также звонарей-артистов, нередко дающих колокольные концерты, состоящие не в том, чтобы выполнить какую-нибудь ораторию, а просто, чтобы прозвонить на пяти, шести, или более колоколах всевозможныя сочетания ударов, которыя только можно получить при известном числе колоколов. Так, например, в 1796 году члены клуба звонарей в Вестмерланде собрались на колокольню церкви св. Марии, в Кондоле, звонили три часа и двадцать минут и сделали в это время на семи колоколах все возможные сочетания числа семи, т.е. 5040 ударов, нисколько при том не отставая от хронометра. В Бермингаме подобный концерт продолжался восемь часов и 15 минут и в это время сделано было с такою же хронометрическою точностию 14.224 удара[14].

Колокола на Западе издревле пользовались большим уважением. У католиков существовал даже обряд крещения колоколов, как новорожденному, давалось имя.

Церковные колокола, по указу французскаго короля Генриха IV, запрещено было покупать, но дозволялось приобретать их в виде мены. Размер колоколов также подвергался цензуре. Так, например, монастырям строго запрещалось иметь такие колокола, которые бы заглушали приходские. Иностранные колокола часто украшались надписями, в которых по большей части колокол говорит о себе. Слог надписей всегда краток и важен. Так, например, на Шернборнском колоколе в Англии, подаренном городу кардиналом Вольсеем, надпись гласит следующее: «Дар Вольсеев» – «я измеряю время для всех и призываю людей к веселию, печали и в храм». Надпись на Шафгаузенском большом колоколе: «Vivos voco, mortuos plango, fulfura frang», т.е. «живых призываю, об умерших плачу, молнию сокрушаю». Эта надпись так понравилась Шиллеру, что он взял ее в эпиграф своей «Песни о колоколе».

На большом Парижском колоколе при церкви Notre Dame de Paris выбита надпись следующаго содержания: «Славлю истиннаго Бога, сзываю народ, собираю клир церковный, оплакиваю усопших, прогоняю заразу, украшаю празднества»; внизу выбита другая: «1683 года Флорентин де Гей …градоначальник Парижский вылил меня». Самым большим колоколом в Западной Европе считается соборный в Руане, весом в 900 пудов. За ним следует венский, в церкви св. Стефана, отлитый в 1711 году императором Иосифом из пушек, взятых у турок в 1683 году, при осаде Вены; вес его 885 пудов, в языке 33 пуда, раскачивают его 12 человек. В первый раз он зазвонил в 1712 году, при торжественном везде императора Карла VII в Вену.

После него, берлинский, отлитый в 1497 году, названный при крещении Mria Gloriosa (Славная Мария); вес в нем 690 пудов, на колоколе надпись: «славною хвалою воспеваю святых и укрощаю молнию и злых демонов, созывая звуком народ во храм для священнаго песнопения. Герард Иван Кампейский отлил меня в лето от воплощения Господня в 1497 году». Но замечательный из всех по звуку, это эрфутский. Затем идут колокола страсбургский и бреславский; в первом весу 20.400 фунтов, во втором 500 пудов.

По величине славятся колокола китайские и японские, весьма древние. В Миако, возле главнаго храма Будды, висит огромный медный колокол, который весит 5.000 пудов; в Пекине колокола в три и четыре тысячи пудов не редкость. Но самый большой колокол в свете это наш московский Царь–колокол.

В половине XVII века, на месте колокольни Ивана Великаго стояла церковь Иоанна Лествичника и при ней висел небольшой Царь-колокол[15], весом в тысячу пудов, слитый во времена опричины Иоанном Грозным. При царе Алексее Михайловиче, в 1654 году, на место его был слит другой гораздо больший колокол, весом 8.000 пудов. Предание говорит, что так как никто не брался поднять его, то он оставался без употребления до 1668 года, когда уже решился поднять его механик-самоучка – царский привратник. Колокол этот висел подле Ивановской колокольни, но в пожар 1704 года, июня 19-го от жару или пролившейся на него воды, он треснул.

В 1731 году его сняли, а в 1734 году, по повелению Анны Иоанновны. приказано было к нему прибавить еще тысячу пудов весу, при чем предполагали приделать к Ивану Великому особую небольшую колокольню для этой громады. Графу Миниху, сыну фельдмаршала, императрица поручила снестись с славным тогда золотых дел мастером и членом Парижской Академии Наук Жерменю. Миних пишет в своих записках: «Сей художник удивился, когда я объявил ему о весе колокола, и сначала думал, что я шутил, но, уверившись в истине предложения, составил план, где до того увеличил трудность работ и стоимость их, что императрица отказалась от его планов».

Артиллерии колокольных дел мастер Иван Федоров Маторин взялся за работу и не подумал испугаться, когда колокол определенно был вылит в 12.000 пудов. Устроили в Кремле литейную яму, между Чудовым монастырем и Иваном Великим, и Маторин принялся за дело. Ему отпустили 14.124 пуда и 29 фунтов меди, считая со старым колоколом и тысячу пудов олова. Работа оказалась сначала неудачна. По перевесу, после того, металла принято 14.814 пудов 21 фунт; олова отпустили еще 498 пудов 6 фунтов, что все вместе составило 15.312 пудов 24 фунта. Медь, прибавленная к старому колоколу, привезена из сибирских заводов; в ней оказалось серебро и золото, оттого колокол и отличается беловатым цветом; по испытаниям, деланным в 1832 году, в нем нашли: на один пуд меди 1 35/96 золотника золота и 31 3/96 золотника серебра. По другим исследованиям, содержание золота и серебра в колоколе втрое против показанного количества.