Читать онлайн «Ожившие древности (с иллюстрациями)». Страница 32

У эвенков вплоть до недавнего времени существовал особый обряд, «шингкэлавун», который должен был принести охотникам счастье, удачу. Он совершался всем родом сообща в течение многих дней у священных мест — скал, камней, деревьев, носивших древнее имя — бугады. Ряженные в оленьи шкуры, с рогами на голове, охотники тайги исполняли у этих мест колдовские танцы, которые должны были приманить, зачаровать лесных зверей.

На многих скалах Лены, Ангары и в других местах Сибири среди наскальных изображений встречаются композиции, которые отражают такие магические мистерии каменного века: изображения лосей во время гона, сцены, символизирующие размножение. На писанице в устье реки Синей, притока Лены, есть композиция, символизирующая сцену охоты на лося людей, вооруженных луками.

В писаницах нашли отражение не только обряды, связанные с охотой дикого зверя, но и космогонические представления древних людей. Это подтверждается изображениями солнечного лося, змей и другими рисунками, которые хорошо расшифровываются с помощью легенд и преданий коренных народов Сибири. Племена каменного века тоже пытались понять тайны окружающей природы, заглянуть в будущее.

Многие наскальные рисунки точно датированы на основании находок скульптурных изображений рыб, лосиных головок, других резных поделок, обнаруженных на поселениях неолитического времени. Искусство, которое зародилось в Сибири в ледниковое время, не менялось со временем, а продолжало развиваться и совершенствоваться в различных жанрах, отображая основные черты эстетического мира исчезнувших племен. Лаконичной силе и остроте рисунка древнего художника могут подчас позавидовать мастера-специалисты нашего времени. Его произведения полны эпической мощи. Они монументальны в настоящем смысле этого слова.

Награда

В Сибири известно множество таких рисунков, распространенных в самых различных ее местах: по утесистым крутым берегам таежных рек, начиная от предгорий Урала и до Амура, в бескрайних степях Забайкалья, Тувы и Минусинской котловины, на Алтае, а также на скалах вдоль «Внутреннего моря» глубинной Азии — Байкала.

Каждая такая большая группа, а иногда и отдельное местонахождение сибирских писаниц имеют свой собственный, неповторимый облик, неразрывно связанный с историческим прошлым, с культурой и конкретными событиями в жизни того древнего населения, которым они оставлены, поэтому они могут рассказать обо всем этом гораздо полнее, глубже, чем какой-либо другой археологический документальный источник — свидетель прошлого.

Наскальные изображения представляют собой в высшей степени интересный, хотя столь же трудный для понимания материал. Не будет преувеличением сказать, что это окно в исчезнувший мир, через которое наблюдательный и вдумчивый исследователь может увидеть древнюю культуру человечества в самых сокровенных ее проявлениях, заглянуть как бы в самую душу древнего человека, понять его мировоззрение, его искусство — эстетические представления и этические нормы, его взгляды на себя самого и на окружающий мир.

Одним словом, петроглифы — это яркая страница древней истории народов Сибири в каменном веке — номадов тайги — охотников и рыболовов, художников и философов.

Медленно догорал закат. Солнце уже давно опустилось за горизонт, и ночные сумерки незаметно окутывали землю.

Внизу над речкой Дунайкой поднимался туман. Он рос как снежный ком, и скоро на двенадцатиметровой террасе стало ощущаться его холодное прикосновение. Из лагеря не доносилось веселых голосов, смеха, песен. Все занимались сборами к завтрашнему отъезду. Надо было идти к костру, давать последние распоряжения перед дорогой, но какая-то неведомая сила удерживала меня на террасе. Трудно расставаться с поселением, где несколько тысяч лет назад дымились костры древних жителей этого края и где мы провели столько тревожных и радостных дней. Непривычно видеть опустевшие раскопы, в которые медленно вползала ночная мгла. Еще недавно на этом месте загорелые парни нивелировали поверхность, расставляли колышки и тянули шпагат. Сельчане долго не могли понять, чем заняты эти молодые здоровенные хлопцы, а председатель местного колхоза сокрушался, что мы могли принести больше пользы у него на сенокосе. Но шли дни, недели. Из недр земли появились скрытые на большой глубине котлованы древних жилищ. Много раз над раскопом слышалось: «Эврика!» — свидетельство новых интересных находок. Художники делали десятки планов, чтобы потом, при тщательной камеральной обработке, восстановить конструкцию жилищ, быт жителей поселения.

И вот работы закончены, завтра мы двинемся на новое место. На первых наших отвалах уже успела вырасти трава, но я хорошо помню теплый июньский вечер, когда мы впервые приехали сюда, в село Новопетровка Амурской области, и увидели только что вскрытый карьер вдоль новой дороги. В стенках его мой друг и коллега Б. Сапунов неожиданно обнаружил конец острой каменной пластины, а рядом с ней — лезвие другого инструмента, сделанного из того же материала — светло-желтого вулканического туфа. Вулканический туф, как мы давно уже убедились, был излюбленным и лучшим материалом мастеров каменного века на среднем Амуре. Он вполне заменял им кремень, который на берегах Амура всегда был дефицитным и редкостным минералом.

Началась «охота за плечиками», то есть за уступами стенок древнего жилого углубления. Нужно было нащупать край древнего жилища и осторожно зачистить остатки стенок дома, покинутого его обитателями несколько тысяч лет назад. «Плечики» и в самом деле находились на своем месте — там, где им положено быть, по краям жилого углубления, вырытого в твердом желтом суглинке каменными мотыгами первобытных строителей. Обнаружился под лопатами археологов и пол жилища древних амурцев. Но теперь лопатами копать было нельзя, здесь годились только ножи, совочки и кисточки.

Мы увидели пол, остатки костра, горевшего когда-то посредине жилья. А еще удивительнее была новая находка. В центре торчал крупный валун, на первый взгляд самый обыкновенный, но на его поверхности виднелись какие-то странные углубления и ямки, местами они сплошь покрывали его — совсем как мельничный жернов. Рядом в изобилии рассыпаны осколки вулканического туфа и готовые поделки: скребочки и проколки, удивительные по тонкости отделки, настоящие каменные шилья.

Здесь, на этом самом месте, сидел искусный и терпеливый мастер, который в совершенстве понимал свой материал — хрупкий и твердый камень, знал его душу и мог предвидеть его капризы, — ведь одно неудачное движение сводило на нет весь труд мастера. В жилище удалось найти немало обломков и заготовок, свидетельствовавших и о том, что не всегда единоборство с камнем заканчивалось победой человека.

Такие жилища-полуземлянки не раз встречались археологам на Амуре. Попадались и мастерские, где камень обрабатывался людьми неолитической эпохи.

Но здесь необычным было другое. При всем нашем старании мы не нашли ни типичных неолитических наконечников стрел, покрытых мелкими сколами (ретушью) с обеих сторон, ни крупных орудий для обработки дерева — топоров, долот и тесел. Похоже, что обитатели этого жилища и не собирались их выделывать. Они выделывали только нуклеусы, с которых снимались превосходные пластины наподобие первой, найденной нами. Десятки, сотни ножевидных пластин лежали на полу жилища. Многие из них, прочные и тонкие, имели настолько острые лезвия, что не требовали никакой дополнительной обработки; у других же лезвие отделано тонкой ретушью. Они, несомненно, служили вкладными лезвиями для ножей, кинжалов и копий с костяной или деревянной основой. Из тонких пластин выделывались также проколки, разнообразные острия и прочие инструменты. Пришлось так и назвать эту новую для нас археологическую культуру новопетровской культурой пластин!

Жизнь древних людей в районе Новопетровки раскрылась с неожиданной разносторонностью. За первым жилищем найдено второе, а за ним и другие — целый поселок из десяти жилищ.

Поселок у Новопетровки располагается на древней, сильно размытой террасе, круто спускающейся к долине реки Дунайки. Терраса сложена из светло-желтых супесей, под которыми залегают желто-коричневые суглинки, переходящие в мощные напластования коричневых глин.

Люди каменного века не случайно выбрали именно эту высокую террасу в двух-трех километрах от Амура: ей не грозила разрушительная сила амурских паводков, сильные и частые ветры обдували мыс и уносили с него полчища гнуса и комаров — этого грозного бича амурских прерий. Верхние отложения террасы — довольно рыхлая супесь — позволяли легко выкапывать простейшими каменными и костяными орудиями котлованы для жилищ, дождевая или снеговая вода быстро поглощалась песчаной почвой или стекала вниз, в долину речки Дунайки.