Читать онлайн «Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было». Страница 2

Однако вернемся к татарским набегам. В следую­щем 1377 году ордынцы полностью разорили Ниже­городское и Рязанское княжества. Еще через год, в 1378-м, вновь вторжение в рязанские пределы. На сей раз объединенная рать Московского и Пронского княжеств под общим руководством Дмитрия Ива­новича наголову расколошматила татар на реке Воже, правом притоке Оки, то есть на исконно рязанской земле. Здесь тоже есть пара любопытных моментов в увязке с будущим Мамаевым побоищем. Во-пер­вых, москвичи и рязанцы выступили союзниками, а не врагами, как полагалось бы по сценарию «Руси за­щитник». Во-вторых, победоносное сражение имело место при впадении в Вожу ее притока Мечи, тезки другой Мечи (ныне Красивой Мечи), притока Дона, те­кущей по соседству с Куликовым полем.

Наконец после двухгодичного затишья, понадо­бившегося для латания прорех и сбора всех бывших в его распоряжении сил, вплоть до генуэзских наемни­ков, рассвирепевший Мамай лично повел на Москву всю Орду. Мало того, он еще сговорился с двумя вели­кими князьями, рязанским Олегом и литовским Ягайлом. Встреча союзников «антимосковской коалиции» должна была произойти в верховьях Дона, куда Ма­май и пришел в конце лета 1380 года. Узнав об этом, Дмитрий Иванович тут же объявил срочную всеоб­щую мобилизацию и, собрав в Коломне ко дню Успе­ния Богородицы войска всех вассально зависимых от него княжеств, без промедления с огромным войском (по разным оценкам, от ста десяти тысяч до полумил­лиона штыков, то бишь копий), двинулся навстречу Мамаю, успев получить от Сергия Радонежского бла­гословение на битву и в придачу двух иноков: Пере­света и Ослябю. Подойдя к Дону, Дмитрий Иванович, вопреки советам малодушных, решительно форсиро­вал водную преграду, и туманным утром на Рождество Богородицы его войско построилось в боевые поряд­ки на Куликовом поле при впадении в Дон его право­го притока, речки Непрядвы. Перед битвой были при­няты два важных тактических решения: уничтожить за собой переправы и оставить в ближайшей роще кон­ный засадный полк под командованием Владимира Андреевича Серпуховского и служилого волынского князя Дмитрия Боброка. Между прочим, еще два ли­товских князя, Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, бра­тья неторопливо поспешавшему на помощь Мамаю Ягайлу, командовали соответственно правым флан­гом и резервным полком московского войска.

Перед самым сражением главнокомандующий, великий князь Московский Дмитрий, почему-то по­менялся доспехами с неким Михаилом Бренком и по­шел в бой простым воином. Битва началась поедин­ком монаха Пересвета с татарином Челубеем, в ко­тором оба богатыря пали мертвыми, одновременно пронзив друг друга копьями. По ходу сражения насту­пающие татары уничтожили московский передовой полк, но не смогли ни прорвать центр, ни потеснить правый фланг русских войск. Зато им удалось опро­кинуть фланг левый, и они зашли в тыл основным рус­ским силам, но были остановлены резервным полком и, неожиданно для себя попав под стремительную атаку засадного, дружно ударились в бегство. Свежая засадная конница преследовала удирающего врага пятьдесят километров до самой Мечи. Разгром вра­га был полным, но и собственные потери огромны­ми. Восемь дней московское войско «стояло на кос­тях», хороня погибших. Сам Дмитрий Иванович храб­ро бился в первых рядах, был тяжело ранен, с трудом отыскан среди трупов, но остался жив, а вместо него погиб облаченный в княжеские доспехи и оставлен­ный при знамени Михаил Бренок.

Быстрый сбор войск, решительный марш-бро­сок к Дону и немедленное вступление в бой позволи­ли московскому войску опередить союзников Мамая. Ягайло совсем чуть-чуть не успел к Мамаеву побоищу и, узнав о победе Дмитрия, в страхе повернул назад всего в одном переходе от Куликова поля. О рязан­ском войске толком ничего не известно, однако быту­ет мнение, что оно тоже было при деле: то ли совме­стно с литовцами, то ли само по себе грабило обозы победителей на их обратном пути в Москву.

Куликовская победа положила начало освобожде­нию Руси от татаро-монгольского ига и стала важной вехой в исторически прогрессивном процессе объ­единения русских земель вокруг Москвы. Благодар­ный русский народ дал князю Московскому и вели­кому князю Владимирскому Дмитрию Ивановичу по­четное прозвище Донской, а его двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому – уважитель­ное Храбрый.

Эта вкратце пересказанная российско-советская классика складывалась в русской дореволюционной исторической, а затем развивалась в советской акаде­мической науке и в целом выглядит довольно строй­но. Еще бы, столько маститых историков трудилось. Тем не менее есть в ней несколько очевидных прорех и остающихся без ответа вопросов.

Во-первых, какова все-таки была численность мо­сковского войска и, другой связанный с этим вопрос, какие княжества внесли в него свой мобилизацион­ный вклад? Академическая наука эти вопросы так и не решила: слишком противоречивы и несопостави­мы по этим вопросам летописные данные. Но даже наименьшая и наиболее ходовая в учебниках числен­ность войск – сто десять тысяч – более чем сомнительна. Великое княжество Московское вместе с боль­шим, но слабозаселенным Белозерским и прочими зависимыми и союзными княжествами, даже включая те, участие которых в Куликовской битве маловероят­но, вряд ли могло наскрести, да еще в пожарном по­рядке, такие силы. И вряд ли можно обеспечить сто­тысячному войску переправу через приличную реку за один день. Однако все московское войско форси­ровало Дон за одну ночь, да еще успело к утру унич­тожить переправы и построиться в боевые порядки. Еще хуже ситуация с войском Мамая, тут вообще ни­каких данных, только домыслы и обычные страшилки о «несметной татарской рати».

Во-вторых, как понять тактику обеих сторон? Ладно, допустим, что войско Дмитрия действитель­но было очень большим, что заранее предвидевше­му нападение Дмитрию удалось быстро собрать все находившиеся под его рукой в полной боеготовности силы. И тогда тем более нереальным выглядит поход всего наличного войска к черту на кулички, то бишь Куликово поле, с полным оголением тылов. Если ве­рить летописям, Дмитрий Иванович в 1380 году уже имел немалый собственный боевой опыт и весьма ис­кушенных в стратегии и тактике военачальников. Как могли они, зная о сговоре Мамая с Олегом и Ягайлом, увести все боевые силы далеко на Дон и тем самым оставить совершенно беззащитной свою родную зем­лю перед литовцами и рязанцами? А с другой сторо­ны, столь же необъяснимым выглядит бездействие последних в столь удобный момент. Ягайло вместо того, чтобы безнаказанно разгуляться и поживиться в оставленных без присмотра московских пределах, в которые, кстати говоря, трижды успешно проходил его отец, неспешно ведет свое войско к Дону, а дру­гой Мамаев союзник, Олег Рязанский, и вовсе в кри­тический момент откровенно бьет баклуши.

В-третьих, как понять Мамая? Он договорился о совместных действиях с Олегом и Ягайлом, он поч­ти месяц болтался в верховьях Дона, ожидая подхо­да союзников и вдруг, когда как минимум Ягайло уже был на подходе, когда после месячного ожидания ждать осталось всего-то один день, вдруг сломя голо­ву в одиночку бросился в бой с громадным москов­ским войском. Не считать же, право, идиотом челове­ка, сумевшего своим умом, своей хитростью добиться верховодства в Орде, человека, под дудку которого долгие годы плясали многие монгольские ханы.

В-четвертых, как понять Ягайла? Допустим, он не хотел довольствоваться малым, безнаказанным гра­бежом московской земли,, а решил радикально раз­делаться с основным соперником в «собирании зе­мель русских» и уже потом с позиции силы по-своему решать территориальные споры с Москвой. Поэтому, соблюдая договор, со всем своим войском шел-таки к месту рандеву с Мамаем. Понятно, что большое вой­ско не может двигаться без разведки и передового охранения. Например, Дмитрий до и во время похо­да к Дону высылал несколько глубоких разведок в Ди­кое поле и о сближении с Мамаем тоже узнал заранее от ближних дозоров. Ягайло не мог не знать, что лишь переход отделяет его от места противостояния Мамая и Дмитрия. Куликовская битва из-за густого утреннего тумана началась в районе полудня, и конница Ягайла вполне успевала ночным маршем к началу сражения, а к его концу, вполне вероятно, подошли бы и пешие литовские полки. Наконец, учитывая размеры потерь московского войска, Ягайло даже с небольшими сила­ми вполне мог напасть на его остатки после заверше­ния Мамаева побоища. Усталые и к тому же разбро­санные на пять десятков километров из-за преследо­вания татар до Красивой Мечи, они вряд ли смогли оказать Ягайлу какое-либо реальное сопротивление. Вместо всего этого Ягайло черепашьим шагом ползет к Дону, позволяя Дмитрию собрать войска и обогнать его, а потом вдруг пренебрегает уникальной возмож­ностью разделаться с обессиленным врагом, неожи­данно поджимает хвост и драпает обратно в Литву, отважившись лишь украдкой пограбить какие-то мо­сковские обозы.