Читать онлайн «Ленин (Глава 4)». Страница 3

Притихший зал не мог понять, к чему клонит глава большевистского правительства. Но, в конце концов, Ленин сказал главное: "У нас армии нет, а страна, которая лишилась армии, должна принять неслыханно позорный мир"17. Помнил Ленин или нет, что всего каких-то четыре месяца назад он сам убежденно говорил: "Наша задача, которую мы ни на минуту не должны упускать из виду, - всеобщее вооружение народа и отмена постоянной армии..."18 А все объявления большевиков о массовой демобилизации, съезды демобилизуемых, разрушение выборностью остатков армии?.. Но это осталось "за кадром" ленинской речи.

Ленин не мог не чувствовать, что все под ногами закача

335

лось. Он понимает, что трудно найти аргументы, оправдывающие развал великой России. Ему приходится использовать все доводы, которые приходят ему на ум, все свое красноречие и авторитет. Лидер большевистской революции понимает, что, если он дрогнет сейчас, рухнет не только государство, его власть, революция, но и он сам. Ленин может остаться в истории погубителем великой державы. Впрочем, очень многие люди так считали всегда и считают не без оснований и сегодня.

Вернувшись после выступления домой, Ленин ищет аргументы для укрепления своих доводов в пользу заключения позорного мира. Но кроме тривиальных "передышки", "выигрыша времени", "собирания сил", ему не удается ничего изыскать. А ведь рядом съезд, который или ратифицирует "ленинский" мир, разом превращающий Россию во второразрядное государство, или ему придется уйти...

Сидя в кресле номера, он останавливает взгляд на связке книг. Развязав бечеву, берет в руки томики Блока, Беранже, Пушкина. Он редко уделял внимание поэзии, не был ее тонким ценителем, не хватало сентиментальности. Но сейчас какая-то внутренняя и в то же время космическая, духовная музыка почудилась ему в строках кудесников слова. Ведь настоящий поэт всегда философ. Они правы: все, что происходит в этом бренном мире, раздираемом страстями, алчностью, враждой, ничто но сравнению с вечностью... Незаметно пришло успокоение; отступать ему некуда. Надо сражаться за мир, а также за власть, за себя.

В своем почти полуторачасовом пространном докладе на Чрезвычайном съезде Ленин был очень многословен. Кого и чего он только не вспоминал! Опять досталось и бедному "дураку" Керенскому, и Чернову, и Церетели, и новому персонажу его речей - украинскому политику Винниченко. Даже "грабителя Наполеона", "грабителя Александра I", "грабителей английской монархии", "Тильзитский мир" и "Парижскую коммуну" - все упомянул докладчик. Из зала ему иногда кричали: "Ложь!" - но это не смущало Ленина. Когда он заявил, что и сейчас есть газеты, которые "наполняют страницы своих изданий контрреволюционными писаниями", из зала послышался голос:

- Закрыли все...

336

Ленин тут же среагировал на реплику жестко, что вызвало аплодисменты части зала:

- Еще, к сожалению, не все, но закроем все19.

Ленин призвал ратифицировать "тяжелый и позорный мир", имея в виду, что, "скоро большевикам поможет Либкнехт". Мы "подождем, когда международный социалистический пролетариат придет на помощь, и начнем вторую социалистическую революцию уже в мировом масштабе..."20.

Без "шумных" аплодисментов, но Ленину удалось добиться поддержки и ратифицировать договор. Съезд поименным голосованием (724 голоса - за, 276 против, 118 воздержались) "скромно" поддержал Ленина21.

Почти миллион квадратных километров отрезалось от России. Она была обязана демобилизовать армию и флот, в том числе и те части, которые были вновь сформированы в рамках Красной Армии. Выплачивалась крупная контрибуция. Германия получила то, о чем кайзер и его министры во время войны не могли и мечтать.

Позиция людей, выступавших против этого мира, а фактически против раздела России, независимо от того, кто это был: левые коммунисты или остатки кадетов, левые эсеры или патриотическая интеллигенция, долгие годы называлась "авантюристической", "губительной", "безумной". С точки зрения цинизма политики, возможно, это и так. Но с позиций морали и национального достоинства она, по крайней мере, заслуживает уважения. Когда Бухарин, брошенный перед расстрелом Сталиным в застенки НКВД, в одном из своих многочисленных писем-исповедей советскому диктатору утверждал: "Я искренне думал, что Брест - величайший вред"22, - он говорил правду. Так думали многие.

Ленин хотел спасти не столько революцию, сколько власть. Сегодня он уповает только на европейскую революцию. Когда, к нему на съезде подошла большевичка С.И.Гоп-нер из Екатеринослава с печалью в глазах - что она скажет рабочим города, ведь он передается немцам по договору, как же так? Ленин вновь использовал свой последний козырь, который по воле рока окажется счастливым:

- В Германии революция неизбежна. Она, эта революция, отбросит Брестский мир...23

А пока Ленин обживает Кремль. Затянулся ремонт ком

337

нат его квартиры в здании бывших судебных установлений. Ульяновы пока занимают две комнаты в Кавалерском корпусе. Через неделю после переезда в Кремль Ленин раздраженно пишет записку помощнику наркома имущества республики Е.В.Орановскому: "Я очень просил бы сообщить мне фамилию и адрес того, кому Вы поручили докончить подготовку квартиры... Дело тянется непомерно, и надо же найти виновного в невероятных промедлениях..."24 Угроза "найти виновного" быстро помогла. Через два дня семья вместе с М.И.Ульяновой уже переехала в отремонтированную квартиру25.

А тем временем германские войска, как жирное масляное пятно по грязной, изорванной российской скатерти, расплывались все шире: вошли в центральные области, двинулись к Севастополю, продвинулись к Петрограду, Пскову. Идут тревожные телеграммы из разных мест. Договор договором, а русские люди не могут понять, почему кайзеровские солдаты без боя, на пассажирских поездах, как путешественники-пилигримы, занимают город за городом. Почему? Ленин "успокаивает" смятенных людей еще одним декретом26 о недопустимости военных действий с германцами ввиду ратификации 15 марта 1918 года IV Чрезвычайным съездом Советов мира, равносильного безоговорочной капитуляции.

Меньшевики еще могут полуподпольно, язвительно и одновременно печально писать: "Советская власть принуждена расплачиваться за право своего существования исполнением всех приказов и желаний германского империализма. К Вильгельмовой кабале на Руси уже прикладывается штемпель Советской власти во всех последних ее шагах. И скоро мы не будем знать, какой у нас режим: советский или мирбаховский?"27

Пока же Народный комиссариат иностранных дел судорожно пытается нотами остановить продвижение немцев за границы линии, обусловленной договором. Чичерин просительно телеграфирует МИДу в Берлин о том, что германская армия не должна выходить за границы Украины. "Мы повторяем свое предложение германскому правительству высказаться определеннее по вопросу о том, какие границы ставит это правительство Украинской республике..."28 Вели

338

кая в прошлом Россия просит установить ее собственные границы...

Ленин готов, повторю еще раз, на все, чтобы сохранить власть. Он идет на форсированный обмен послами. В Москву приезжает граф Вильгельм Мирбах (не зная, что лишь три месяца он проживет в Москве), а в Берлин отправляется Адольф Абрамович Иоффе, член ВЦИК и кандидат в члены ЦК РКП(б), большой личный друг Л.Д.Троцкого.

Приехав в Берлин, Иоффе шлет депешу в Москву, что ему пока не удается убедить немцев остановить наступление на кавказском направлении. Немцы требуют, сообщает Иоффе, "вернуть суда в Севастополь", в противном случае они продолжат наступление. "Я советую, - телеграфирует советский посол, принять ультиматум и вернуть суда из Новороссийска в Севастополь... и заявить, что Россия принимает обязательство не переступать указанной демаркационной линии... Нужно настаивать на сохранении границ Брест-кого договора..."29

Москва, забыв о своей "революционной решимости", вновь упрашивает Германию не нарушать договоренностей. Кроме, пожалуй, одной. В секретной директиве командующему Черноморским флотом и главному комиссару флота, где говорилось: "...Совет Народных Комиссаров, по представлению Высшего военного совета, приказывает вам с получением сего уничтожить все суда Черноморского флота и коммерческие пароходы, находящиеся в Новороссийске. Ленин"30.

Когда у Ленина прошла растерянность и определенный испуг, он обнаружил, что Германия навязала России позорный, как капитуляция, мир, будучи сама на краю неизбежной военной катастрофы. То, что было ясно и видно всем в западных столицах, наконец увидели и в Москве. Германское "наступление" (почти без сопротивления) больше походило на марши железнодорож-ных составов в глубь гигантской страны.

Брестский мир не был неизбежностью. Он был платой за разложение армии и вольное или невольное принятие большевиками помощи немцев. В военном отношении дела России не были безнадежными. Брусиловское наступление в 1916 году вдохнуло веру в уставшую армию и деморализо