Читать онлайн «У истоков Руси: меж варягом и греком». Страница 22

Я бы двумя руками поддержал позицию иммиграционистов, которая в целом выглядит, на мой взгляд, разумнее, но при одном условии. Вернуть бы прятавшихся глубоко в неведомых горах и говоривших на вульгарной латыни аборигенов домой на пару-тройку веков пораньше, и тогда все сойдется! Эти мигранты, романизированные даки, вернувшиеся на берега Дуная до венгерского вторжения и потеснившие уже по-хозяйски усевшихся там славян, были бы прекрасными волохами «Повести»! Увы, археология об этом молчит.

– Бэрримор, как ты относишься к румынским иммиграционистам?

– Иммигра?.. Как к любым иммигрантам, сэр.

– То есть?

– Я стараюсь их не замечать. Понимаете, не то, чтобы я был шовинистом, но…

– Понимаю, и не надо оправданий.

Черт с ними, с иммиграционистами. В своем нежелании замечать иммигрантов Бэрримор не одинок. Румынские археологи упорно «не замечали» никаких «исторических иммигрантов» на территорию Румынии, в первую очередь германцев, так же, как советские археологи «не замечали» скандинавских «иммигрантов» в Старой Ладоге. С Чаушеску шутки были плохи, да и теперь официальная румынская историческая наука никак не может сойти с рельсов, проложенных автохтонистами. Но самое грустное, что их венгерские оппоненты-иммиграционисты тоже не заинтересованы находить следы возвращения романизированных даков ранее X века! Позже – пожалуйста, ведь в этом случае влахи пришли на земли, уже заселенные венграми, и посему претензии Венгрии на Трансильванию исторически оправданы. А если влахи вернулись на историческую родину до X века, то Трансильвания исторически по праву принадлежит Румынии. В итоге никто не заинтересован копать глубже и искать в румынской и венгерской земле следы каких бы то ни было иммигрантов VI—IX веков, особенно славянских, которые в равной мере мешались бы обеим сторонам.

– Бэрримор, как далеко на восток, по-твоему, может простираться Эстония?

– Что простираться, сэр?

– Извини, я опять забыл, что тебе надо по-английски! Estonia…

– Хм!.. Может быть, до Урала?

– ???

– Простите, сэр…

– Бэрримор, ты читал «Повесть временных лет»?!

– Я читаю исключительно «Таймс». По вторникам.

– А с чего тогда ты взял, что Эстония тянется до Урала?

– Может быть, я все же плохо расслышал? – В голосе Бэрримора появляется беспокойство. – Вы ведь говорили о Восточных Камнях[39], не правда ли? Полагаю, самые восточные камни Европы – это Уральские горы?

– Но почему именно Европы?

– Сэр, – теперь в голосе Бэрримора звучит уже неподдельный ужас, – не будете же вы спрашивать меня об Азии?

Не буду, Бэрримор, не буду – только азиатской чуди нам еще не хватало! А вот на Урале какую-то чудь вроде бы и впрямь знавали…

Еще в своем авторском расследовании «Русь и снова Русь»[40] я высказывал подозрение, что в наших представлениях о летописной чуди как предках эстонцев что-то не так. Эти подозрения небеспочвенны.

Первые сведения об эстиях I века н. э. мы находим у Тацита, который относит их к свебам, то есть древним германцам[41], но отмечает кельтские черты в языке и обычаях и помещает на крайнем востоке германского ареала у берегов Балтики. На карте Тацита земли эстиев показаны в районе современного Калининграда, но это самый верхний правый угол карты, поэтому установить северные и восточные границы расселения эстиев по Тациту невозможно. Не помогает и современник Тацита Плиний Старший, который ограничивается общим замечанием, что из земли эстиев начинается знаменитый Янтарный путь. Потенциально эстии действительно могли занимать сколь угодно большие пространства от Пруссии до Ледовитого Океана.

Итак, римские историки начала нашей эры согласно утверждали, что в их времена на территории Пруссии обитали древние германские племена. Ничуть не оправдывая шовинизм и экспансионизм в любом виде, допускаю как факт, что исторические претензии Германии на Пруссию основывались именно на карте Тацита. В дальнейшем эсты как обитатели балтийского побережья вблизи Финского залива достаточно регулярно встречаются и в наших летописях, и в скандинавских документах, но без каких-либо уточнений их этнической принадлежности. Наконец, в историческое время эсты вошли уже как финно-язычный народ, каковым и остаются современные эстонцы.

Считается, что германцы заселили южную Скандинавию задолго до Рождества Христова. В III—II веках до н. э. германские виндильские племена переселяются из Скандинавии на юго-восточное побережье Балтийского моря, вытесняя оттуда тамошних обитателей ругов, тоже германцев. Недаром все побережье Балтики на карте Тацита сплошь германское. Плотному германскому заселению юго-восточной Прибалтики есть хотя и косвенное, но весьма убедительное подтверждение – мощная волна гото-гепидской эмиграции II—III веков н. э. из этого региона. Достоверно археологически прослежен и общепризнан «южный вектор» этой миграции – вельбаркская археологическая культура. Почти столь же общепризнана готской и черняховская археологическая культура III—V веков н. э. Слово «почти» я вынужден вставить, мой любящий точность читатель, потому что в России и особенно на Украине черняховцев упорно держат за славян и отдавать их каким-то там готам ни за что не желают.[42]

В принципе можно предполагать, что кроме «южного» мог существовать и некий «восточный вектор» готской миграции в будущую Советскую Прибалтику. Но если российская археология и дала слабину с черняховцами на Украине, то в Прибалтике она почему-то стоит насмерть: никаких следов готов или любых других германцев там не может быть «по определению». Германцев в Прибалтике не было, потому что не могло быть никогда! Ни в III—IV веках, о которых ничего толком не известно; ни в XIII—XIV веках, когда Александр Невский топил тевтонских рыцарей в Чудском озере; ни в веке XX, когда советские войска освобождали Кенигсберг. Тогда еще Кенигсберг.

Поэтому ничего нет удивительного в том, что советская историография, взлелеянная на германофобии и насквозь германофобией пропитанная, древним эстиям в германстве, да еще таком «исконном», восходящем к рубежу эр, конечно же, отказала. «Советские эстии» несокрушимой волей Партии превратились в прабалтов и стали предками советских литовцев. Но как следствие лишились своих законных предков советские эстонцы, и им, чтобы не обижались, быстренько подсунули в качестве предшественников суррогат – ту самую летописную чудь. В новом качестве мнимых предков эстонцев чудь тоже получила статус финно-язычного этноса. На основании чего? А ничего, безо всяких оснований. Мне не известен ни один документ, который хоть как-то определял бы этническое лицо летописной чуди. Поэтому давай, мой пытливый читатель, попробуем определить его сами, используя в частности текст «Повести». Конечно, это будет всего лишь измышление, но ведь именно этим мы и занимаемся.

По совокупности всего, что мы знаем о летописном Новгороде, в его населении можно было бы ожидать как минимум славянский, финский и балтский этнические компоненты. Но «Повесть» вместо ожидаемой тройки этносов нам дает четверку: чудь, словен, кривичей и весь («Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет”…»). Общепринятое соответствие этносов выглядит следующим образом:

Совершенно очевидно, что если считать чудь финно-язычным этносом, то для финнов налицо явная избыточность: им в соответствие ставятся сразу весь и чудь. Картина приобретает большую логику и стройность, если от трех этносов перейти к четырем:

Остается только заменить «???» на «германцы», и… Ох, что будет! Не знаю, как у тебя, мой толстокожий читатель, а у меня так прямо мороз по коже.

Однако есть ли у нас какие-нибудь основания для такой замены? Есть, мой сомневающийся читатель, и немалые, даже если забыть про Тацита и вычеркнуть из истории готов на территории нынешней Украины.

Во-первых, что означает в русском языке слово чудь? Ничего. А в эстонском? Вновь разочарование, и в эстонском оно тоже почему-то смысла не имеет. Зато в древнегерманском есть слово þeud (тевт)[43], которое имеет вполне подходящее значение – «народ». Настолько подходящее, что к прилагательному þeudsc (тевтск), производному от этого корня, восходят современные этнонимы немцев Deutsch и голландцев dutsk. Разве не естественно, мой непредубежденный читатель, предположить, что этноним чудь происходит из готского (восточногерманского) варианта того же слова þiuda (тьюда)? Настолько естественно, что лингвисты это сделали давно, но советские историки это предположение аккуратно проигнорировали, ибо, конечно же, в СССР этноним предков эстонцев априорно не имел права на германское происхождение.[44]