Читать онлайн «Химеры старого мира. Из истории психологической войны». Страница 30

Буржуазная печать жадно ловила сведения и расписывала подпольные листки, фабриковавшиеся оппозиционерами, постоянно создавала впечатление, что возрастает их поддержка со стороны всех слоев общества [177].

С безошибочным классовым чутьем капиталистическая пресса выделила в троцкистской программе нападки на старую ленинскую гвардию и на партийный аппарат. (В западных газетах даже замелькало невиданное ранее слово «apparatchiki».) Еще недавно обличавшие Октябрьскую революцию за «анархию», те же буржуазные газеты теперь переключились на обличение «бюрократии», которую именовали даже «новой аристократией, носительницей всех пороков, столь обличаемых у буржуазии»[178]. Под «бюрократией», конечно, подразумевались не подлинные проявления бюрократизма, а ленинские нормы партийной и государственной жизни. И разве не характерно, что, выдавая себя, буржуазные публицисты тут же осуждали эту «бюрократию» за «революционный психоз», что на языке этих злобствующих ненавистников нашей родины просто означало верность ленинизму[179].

Появление «новой», зиновьевской оппозиции вызвало и новую волну активности антисоветских пропагандистов и немедленное использование «новых» нападок на генеральную линию партии.

Смысл появления «новой» оппозиции, уверяла буржуазная пресса, в том, что она свидетельствует, по словам «Морнинг пост», разумеется, «о крахе коммунистического эксперимента и осознании того, что его следует полностью прекратить»[180]. Мошеннический трюк реакционной пропаганды заключался в том, что вслед за оппозицией, кричавшей о собственной «левизне» и «перерождении» партии, подобное убеждение в крахе «коммунистического эксперимента» лживо приписывалось ленинскому руководящему ядру РКП (члены Центрального Комитета, проводившие линию партии, одним этим становились объектом клеветы и нападок, например М, В. Фрунзе, как командующий Красной Армией) [181].

Именно в таких красках обрисовывала капиталистическая печать работу XIV съезда партии. Белогвардейская газета «Руль» 1 января 1926 года заявила, что «совершилось девятое термидора». Эхо аналогичных утверждений раздалось во многих органах буржуазной печати[182]

Социал — демократическая «Форвертс» объявила о победе «оппортунистического течения»[183], а, скажем, правая парижская газета «Котидьен» фантазировала насчет победы «Советского правительства над Коммунистическим Интернационалом» и утверждения «национал — большевизма»[184]. Что касается «Нейе Цюрхер цейтунг», то она уже усмотрела в том, что партия осуществляет заветы Ленина о строительстве социализма.» «полную капитуляцию перед капитализмом в России и в Европе»[185].

По сути дела, это было буквальное повторение криков зиновьевцев о том, что осуществление гениальной ленинской идеи построения социализма в СССР — это «пораженчество» и национальная ограниченность», а вот капитулянтское неверие в силы советского рабочего класса — это самый доподлинный «интернационализм». Нам легко ныне, рассматривая события в исторической ретроспективе, лишь усмехнуться, читая подобные вздорные «пророчества». Не стоит только забывать, каким отравленным оружием они были в психологической войне против Советского Союза и международного коммунистического движения тогда, в середине Буржуазная пропаганда, заимствуя демагогические доводы оппозиции, нисколько не беспокоилась, что они иногда слабо сходились с открыто реакционными нападками на советский строй.

Параллельно с повторением выкриков оппозиционеров о том, что партия якобы из рабочей превращается в крестьянскую, шли прежним потоком рассуждения об «угнетении» крестьянства большевиками. Так, настроения кулаков отождествлялись с позицией всей деревни. Если скороговоркой упоминались мероприятия Советского правительства по оказанию помощи крестьянству, то тут же объявлялось, что это «взятка» деревне, «враждебной всем теориям Ленина». И добавлялось, что эту «взятку» крестьяне и не примут от безбожников — большевиков. Ведь отмечал же большой «знаток» славянской души и «бывший марксист» С. Булгаков, что «священная лампада еще не погасла» [186].

В буржуазных газетах нельзя было найти даже самых скудных данных о той огромной работе по повышению материального уровня жизни трудящихся, которую повседневно проводила Советская власть, о мерах, способствовавших росту культуры и образования. Зато, напротив, то и дело публиковались — и опять в один голос с оппозицией — сведения об имевшихся будто бы намерениях снизить заработную плату, закрыть дома отдыха для трудящихся, рабочие клубы[187] и высказывались надежды, что рабочие, мол, наконец поймут, «что такое большевизм», и опомнятся…[188]

Отработанная технология производства и утилизирования провокационных слухов — сколько ей лет, а она и поныне на вооружении антисоветских пропагандистов всех мастей!

Буржуазная пропаганда видела полезное орудие в любых, называющих себя левыми лицах и группировках, под какими бы лозунгами они ни выступали против ленинизма. Используя троцкистов и зиновьевцев, не забывают и о «рабочей оппозиции», о «децистах». А какую шумную рекламу создавала реакционная печать ренегатам различного толка! Один пример из многих подобных. Анархистка Эмма Голдмен, ранее благоприятно высказывавшаяся о Советах, в конце 1924 года выступила с нападками на нашу страну. Ей немедленно стали отводить целые полосы в ведущих газетах. На страницах «Нью — Йорк геральд трибюн» она объявила, что большевики «предали русскую революцию», а в «Нью — Йорк Таймс» — что не считает большевиков революционерами. Лондонская «Дейли телеграф» передавала излияния Голдмен насчет того, что большевики осуществляют «диктатуру над пролетариатом» и даже «абсолютно разрушили в России достижения рода человеческого за сотни лет…»[189]

Все эти годы буржуазная пресса проливала слезы по поводу «преследования религии» в Советской России, организовывала шумные кампании, когда было произведено изъятие церковных ценностей. Но вот к 1925 году выяснилось, что часть православного духовенства готова отказаться от политической оппозиции к рабочей власти, от неповиновения советским законам. И тут же обнаружилось, что буржуазную пропаганду интересует не религия, а продолжение антисоветской деятельности служителей культа. Газета «Морнинг пост», обличая «красный занавес» — мы еще узнаем о многих таких «занавесах», сшитых в пропагандистских мастерских империализма, — клялась, что коммунисты, являясь атеистами, тем самым враги человечества, пытаются вызвать повсюду крах религии и всеобщий хаос[190].

А вывод, который делала отсюда английская консервативная печать, — никакого сотрудничества с властью, «одержимой бесами». Так прямо говорилось и печаталось в самых что ни на есть солидных изданиях.

1924 и 1925 годы были «годами признания» Советской страны, установления дипломатических отношений между СССР и рядом капиталистических стран, включая Англию, Францию, Японию, В оценке внешней политики СССР особенно четко проступали особые интересы буржуазии каждой из капиталистических стран, находившие отражение в деятельности ее пропагандистского аппарата. Вместе с тем во всем буржуазном лагере в целом боролись два течения — поборники интервенционизма и бойкота Советского Союза и более или менее последовательные сторонники мирных отношений и торговли с нашей страной. Это, конечно, нарушало единую линию буржуазной печати. Однако характерно, что по крайней мере в пропагандистской области защитники и того и другого курса открыто говорили, что ставят целью уничтожение советского строя. Одни считают, писала «Дейли телеграф», что, поддерживая бойкот России, «мы заставим ее отказаться от нынешней формы правительства и экономических теорий и вернуться на стезю капитализма… Тогда как позиция сторонников сотрудничества сводится к следующему… Мы должны настолько пропитать Россию нашими идеалами благожелательства, справедливости, компромисса и честной игры, что она по собственной воле откажется от теорий и практики коммунизма и национализации[191].

Вместе с тем обыгрывалась и тема о якобы невозможности или крайней трудности поддержания отношений с Советским Союзом из‑за деятельности Коммунистического Интернационала. Как можно верить Советскому правительству, заявляющему, что оно стремится к миру, если оно признает право наций на самоопределение, провокационно вопрошали английские консервативные газеты[192].