Читать онлайн «Химеры старого мира. Из истории психологической войны». Страница 3

Рыцарство папа прямо призвал «захватить… сокровища врагов»[3].

Пропагандистская кампания приобретала разнообразные формы, Римская курия рассылала циркулярные письма видным представителям духовной и светской власти, публиковались воззвания ко всему христианскому миру, папские энциклики и обращения к отдельным князьям, городам и провинциям. Специальные легаты, вроде архиепископа Майнцского, организовывали пропагандистские центры, которые снабжали нужными материалами рассылаемых повсеместно монахов — проповедников. Для размножения этих материалов стали использовать введенную в X! веке деревянную доску с вырезанными на ней словами очередного призыва к новому походу в Палестину.

В своей пропаганде, обращаясь прежде всего к религиозному чувству верующих, церковь постоянно пыталась соблазнить будущих воинов христовых и отпущением грехов, и обещанием различных земных благ, и обязательством позаботиться о безопасности семей «воинов креста». Уклонение от участия в крестовом походе объявлялось свидетельством нарушения христианами своих «вассальных» отношений с богом, которому они обязаны, как господину, оказывать поддержку и мечом и денежными приношениями.

Пропагандистский опыт крестовых походов оказал серьезное воздействие на различные стороны жизни средневековой Европы. Пропаганда стала оружием в ходе Столетней войны (1338–1453 гг.).

В начале XV века англичане заняли большую часть Франции. Малолетний английский король Генрих VI Плантагенет, матерью которого была французская принцесса, был коронован королем Франции. Чтобы убедить французов подчиняться новому монарху, английские власти приказали размножить и распространить рисунок, на котором был изображен французский король Людовик «Святой», умерший полтора столетия до этого, который с неба благословлял на царствование юного Плантагенета[4].

Психологическая война оказала заметное влияние на ход и исход узловых социальных и политических конфликтов в средневековой Европе.

Изобретение книгопечатания в середине XV века стало поворотным пунктом в истории политической пропаганды, но все значение его проявилось не сразу. В первые десятилетия после великого открытия Иоганна Гутенберга печатный станок применялся преимущественно для религиозной пропаганды.

Печатное слово было использовано для широкого распространения одного из самых уродливых суеверий, унесшего бесчисленные жизни, — охоты на ведьм, провозглашенной 5 декабря 1484 года в специальной булле папы Иннокентия VIII. В 1487 году два инквизитора, монахи доминиканского ордена Яков Шпренгер и Генрих Инститор (Гремпер), написали и еще через два года издали в Кёльне печально известный «Молот ведьм», получивший официальное одобрение императора. Свирепые «псы господни», как любили именовать себя доминиканцы, разделили свое сочинение на три части: первая касалась ведьмовства вообще, вторая — приемов его распознания, а третья — методов его обезвреживания (содержала руководство по применению пыток, оговоров и ведению судебного процесса, чтобы обеспечить строго по форме осуждение несчастной жервы). На протяжении трех столетий, пока продолжалось кровавое преследование ведьм, были изданы бесчисленные сочинения, обличающие осуждаемых на казнь и восхваляющие палачей, старавшиеся еще ярче разжечь мрачные костры инквизиции.

В XVI веке печатный станок становился все более важным орудием политической пропаганды.

Уже к 1500 году имелось более 1100 типографий в более чем 200 городах, было издано 36 тысяч книг различных названий общим тиражом в 12 миллионов экземпляров. Большая часть этих книг могла быть отнесена к произведениям, явно преследующим пропагандистские цели. В XVI веке количество пропагандистской литературы неизменно росло, причем во время крупных политических событий — Реформации и Крестьянской войны в Германии и других странах, религиозных войн во Франции, буржуазной революции в Нидерландах — рост приобретал скачкообразный характер. Так, например, если к началу Реформации, в 1517 году, в Германии было издано 37 новых сочинений, то в 1523 году уже 498, причем речь идет почти целиком о политической литературе.

В XVII веке начинает набирать силу периодическая печать.

И все же было бы неправильно преувеличивать роль печатного слова в это время. Пропагандистская литература доходила до значительных слоев народной массы почти исключительно в годы острых политических кризисов. В подобные времена наблюдалось и крутое повышение уровня грамотности населения, как, например, в Англии в конце XVI и первой половине XVII века, в канун буржуазной революции. Реакционные классы, которые уже не могли более управлять по — старому, должны были пытаться привлекать к политической жизни как раз отсталые слои народной массы, чтобы противопоставить их революционным силам. Но подъем сменялся упадком, и, как правило, политическая литература в течение долгих лет слабо проникала в народную гущу даже в передовых странах Западной Европы. Это было связано не только с высокой стоимостью книг и газет, которые нередко облагались специальным налогом, но и тем, что они адресовались образованному читателю и были недоступны человеку из народа, даже если он был грамотен.

К тому же темы, которые освещались в печати, касались преимущественно взаимоотношений между странами, борьбы внутри политических верхов. Выявить связь этих вопросов с тем, что волновало тогда народную массу, было нелегко. Так продолжалось вплоть до Великой французской революции и отчасти и после нее.

В средние века, во время первых буржуазных революций XVI‑XVII столетий, когда религия неоспоримо играла господствующую роль в народном сознании, социально — политические и идеологические битвы происходили в религиозной одежде: для революционных сил этот костюм был неизбежным следствием исторических условий, напротив, у организаторов католической контрреформации религиозная форма, в которую они облекали борьбу против «ереси» в Германии, Нидерландах или Англии, выражала стремление скрыть классовый смысл происходившей борьбы.

Наступление католической реакции в условиях, когда социально — политический конфликт развертывался в религиозной оболочке, привело к невиданному влиянию духовенства. Церковные сановники заполняли высшие административные посты, оказывали влияние на вопросы государственной политики, на войны, которые велись под религиозным знаменем. Контрреформация учла возрастание роли печатного слова в психологической войне. Немецкий церковный деятель середины XVI века Канизиус писал, что борьба между католицизмом и протестантской ересью во многом решится исходом борьбы за контроль над типографиями и размерами выпуска агитационной литературы. «Ибо, — добавлял он, — в Германии один писатель стоит 10 профессоров». Канизиус даже додумался до создания специальной коллегии, призванной готовить католических публицистов для Германии, Он подробно разработал и составил пропагандистские катехизисы для каждого года обучения во всех школах и университетах.

Канизиус принадлежал к ордену иезуитов, который стал штурмовым отрядом контрреформации. Иезуиты! Это имя стало нарицательным на всех языках, превратилось в синоним бесстыдного лицемерия, зловещего коварства, тайных козней, действия по правилу, что «цель оправдывает средства». А целью всегда было и оставалось отстаивание интересов воинствующей католической реакции, не останавливаясь при этом ни перед каким попранием моральных норм, ложью, клятвопреступлениями, злодеяниями, использованием яда и кинжала наемного убийцы, перед преданием мечу тысяч и тысяч ни в чем не повинных людей.

Основателем иезуитского ордена был испанский офицер Игнатий Лойола. Тяжелое ранение в 1521 году приковало его надолго к постели. В лихорадочном бреду больному показалось, что ему ниспослано божественное откровение. Обуреваемый рвением, новый католический фанатик становится студентом богословского факультета в университетах Алкалы и Саламанки. С группой таких же, как и он, слепых ревнителей веры Лойола решил создать боевую организацию для распространения католицизма и истребления ереси.

Все, что мешало этой борьбе, должно было быть беспощадно отброшено прочь. Иезуитом — членом «Общества Иисуса» — мог стать лишь человек, который порвал все прежние социальные связи, «отряс прах родины от своих ног», отрекся от всех «мирских» привязанностей и обязательств. В отличие от монахов других орденов иезуиты не были обязаны замыкать себя в стены монастырей, носить рясу. Они могли облачиться в любой наряд, принимать любое обличье, лишь бы это способствовало планам ордена. Папа Павел III увидел в затее Лойолы перст божий и в 1540 году специальной буллой торжественно возвестил о создании «Общества Иисуса».