Читать онлайн «Химеры старого мира. Из истории психологической войны». Страница 10

Используя нападки термидорианцев на якобинцев, «Обращение» вопрошало, почему же новые правители Франции пожинают плоды преступления прежних. «Мы тоже стремимся к миру», — говорилось далее в декларации, — но стоит ли вступать в соглашение с людьми, которые не могут его гарантировать, поскольку после недолгого пребывания у власти они уступают ее очередной фракции? В устах революционеров слова о справедливости являются лишь «политическим шарлатанством», предлогом для пролития крови. «Божественная справедливость» уже покарала большинство этих преступников, скоро настанет очередь остальных.

В «Обращении» содержался призыв к республиканским войскам: «Генералы, офицеры и солдаты, не желающие оставаться орудием угнетения, отказывайтесь быть палачами ваших братьев».

Республиканским солдатам рекомендовалось переходить на сторону роялистов, чтобы «вернуть Франции ее старинное благоденствие» и стать «спасителями нашей родины»[19]. Все «Обращение» сочетало типичные лозунги монархической реакции с использованием фразеологического словаря революции, твердило об освобождении от власти тиранов.

На деле эмигранты не могли скрыть своего презрения и в отношении своих верных союзников — вандейцев. И даже эти заклятые враги республики быстро стали смотреть с открытым недоброжелательством на своих бывших сеньоров [20]. Через месяц, 21 июля 1795 года, роялистская авантюра закончилась полным крахом. Отряды эмигрантов были разгромлены республиканскими войсками под командованием генерала Гоша. Часть роялистов бежала на английских кораблях, остальные были взяты в плен вместе с запасами английского вооружения на армию в 40 тысяч человек [21]. Были обнаружены также прихваченные с собой эмигрантами фальшивые деньги более чем на 10 миллиардов ливров — недурной прообраз той «свободы», которой роялисты собирались облагодетельствовать Францию.

В годы Республики идея восстановления «старинной конституции» и старинных вольностей, получивших божественную санкцию и выражающих интересы исторического развития и совершенствования страны, стала любимой темой роялистской пропаганды. Разумеется, это вполне сочеталось с проповедью божественного права монарха, ограничиваемого лишь законами природы человека и религией. Монарх объявлялся воплощением воли народа, направленной на его спасение даже вопреки ему самому. Нередко сама идея народного суверенитета именно таким образом обращалась против революции и республики. Роялисты использовали в своей пропаганде также идею естественных прав человека, идею общественного договора, великие идеалы Просвещения, фальсифицированные и увязанные с восхвалением монархии, роли знати как «посредника» между королем и народом, традиционализма, религии как предпосылки политики, как гарантии справедливости и общественного порядка. Все это связывалось также с повторением теорий, изображавших государство в виде сложного организма, который может быть лишь разрушен революционными взрывами и потрясениями [22].

Около полумиллиона человек, павших в вандейских войнах[23], — такова цена, которую пришлось заплатить французскому народу за бешеную контрреволюционную агитацию дворянства и духовенства против Республики, не считая жертв других роялистских мятежей.

Это была далеко не единственная попытка в те годы обратить против революции религиозное рвение наиболее отсталых слоев крестьянства. Примеру Вандеи старались подражать в ряде районов Бельгии, в некоторых швейцарских кантонах.

В 1799 году кардинал Руффо навербовал на юге Италии из крестьян «армию веры», которую натравил на неаполитанских республиканцев, этих друзей «безбожников — французов», казнивших своего короля и изгнавших теперь его родственника — короля Неаполя Фердинанда. Для обмана солдат кардинал временно отменил некоторые налог и феодальные повинности. Когда французские войска, занявшие Неаполь, должны были отступить, «армия веры» учинила кровавую расправу над всеми противниками королевского абсолютизма. «Судили мужчин, женщин, стариков и безусых юношей, — писал один современник. — Самые уважаемые и справедливые люди карались смертью за то, что они оскорбили изображение короля, удившего рыбу и ловившего птиц (это было любимое занятие Фердинанда)… До 4000 людей, почитаемых за свою ученость и добродетели, были лишены таким образом жизни. Зато король щедро наградил палачей. Руффо получил земли и 10 тысяч дукатов пожизненной ренты».

Подобные «армии веры» не раз использовали испанские реакционеры против революции на протяжении всего XIX века, да и позднее.

Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) привел к власти Наполеона Бонапарта в качестве первого консула Французской республики. После установления военной диктатуры он был в декабре 1804 года провозглашен императором французов. От социальных завоеваний революции было сохранено лишь то, что соответствовало интересам буржуазии как класса, и отброшено все, что отражало требования общественных низов. Однако бонапартистская власть тщательно старалась замаскировать подлинную классовую суть своей политики, заигрывая с народными массами. Надо учитывать при этом, что среди народа были живы воспоминания о годах революции и требовались немалые усилия, чтобы обеспечить широкую опору новому правительству.

В силу ряда причин, и, прежде всего, вследствие позиции крестьянства, получившего землю в годы революции и опасавшегося феодальной реставрации, эта политика оказалась успешной, тем более что она сопровождалась целым рядом победоносных войн, разжигавших французский шовинизм. Сама природа бонапартизма и породившая его историческая обстановка способствовали возведению при нем пропаганды в ранг государственной политики и постоянному вниманию к вопросам идеологического воздействия на население. Главным в наполеоновской пропаганде было убедить французскую буржуазию в том, что режим империи обеспечивает ее интересы и от угрозы восстановления феодальных порядков, и от выступлений народных масс. И в то же время Наполеон изображался массам как олицетворение революции.

Недаром в течение целого пятилетия после установления империи Наполеон разрешал сохранять на монетах магическое название «Французская республика», столь много говорившее сердцу народа. Лишь находясь уже на самой вершине славы и могущества, рискнул Наполеон отказаться от этой маскировки. Свое невиданное по масштабам пропагандистское наступление на французское общество Наполеон сопровождал психологической войной против народов покоренных стран.

Как известно, наполеоновские войны, носившие империалистский характер и ставившие целью установление всеевропейской гегемонии французской буржуазии, сопровождались в части покоренных стран ломкой старого феодального строя. Главная задача наполеоновской пропаганды заключалась в том, чтобы завуалировать захватническую суть войн французского императора и доказать, что завоеватель заботится о коренных интересах порабощенных народов. Иначе говоря, в годы империи политика бонапартизма находила яркое отражение в пропаганде, рассчитанной не только на Францию, но и на население других европейских стран. Наполеон откровенно формулировал в беседах с приближенными принципы ведения психологической войны. «Правительство ничто, — отмечал он, — если оно не опирается на общественное мнение». Наибольшее значение он придавал всемерному пропагандистскому использованию одержанных военных и политических побед. «Лучший оратор в мире — это успех», — повторял император. Когда не имелось действительных побед, следовало, по его мнению, изобретать мнимые. «Правда и вполовину не столь важна, чем то, что люди считают правдой», — с цинизмом поучал Наполеон своих приближенных.

Можно без всякого преувеличения сказать, что вся наполеоновская администрация в большей или меньшей степени участвовала в ведении психологической войны. Сам Наполеон в качестве первого консула и позднее императора заполнял пропагандой послания Сенату и другим высшим правительственным учреждениям, свои приказы по армии и знаменитые военные бюллетени, а также публикуемые по его повелению письма вице — королям, министрам, маршалам обширной империи. Однако главная часть деятельности Наполеона на поприще пропаганды оставалась скрытой от глаз публики и выражалась в постоянном контроле над соответствующими отделами его огромной административной машины. Император давал подробные указания о ведении пропагандистской войны наместникам и вассалам: своим братьям — Людовику, королю Голландии, Жерому, королю Вестфалии, Жозефу, королю Неаполя, своему зятю Мюрату — великому герцогу Берга, а позднее неаполитанскому королю, военным губернаторам: в Гамбурге, Берлине, Вене, Варшаве, Риме и в далеких иллирийских провинциях. Пропагандистский характер носили многие речи в законодательных учреждениях: Сенате, Государственном совете, Трибунате, и заявления этих высших законодательных учреждений империи, а также резолюции и адреса генеральных советов департаментов и других органов местного управления.