Читать онлайн «Ключи от замка Грааля». Страница 41

Текст надписи был заново интерпретирован поздними хроникерами, такими как Ральф из Коггешаля, который по прошествии 30 лет после упомянутого события привел такой вариант: «Здесь лежит знаменитый король Артурус, похороненный на острове Авалон»10. Изложение, сделанное Ральфом из Коггешаля, отлично согласуется с записями, впоследствии оставленными Леландом и Кемденом11, однако смысл их заметно различается. Хотя Леланд и Кемден, вероятно, точно переписали надпись, нанесенную на существовавший в их время крест, однако Гиральд явно имел в виду другой крест, поскольку зафиксированный им первоначальный текст исключителен в том смысле, что называет Гвиневеру второй женой Артура, о чем молчат позднейшие хроникеры 12. К сожалению, ни крест, ни выкопанные в Аббатстве Гластонбери кости ныне не существуют, что на самом деле неудивительно, поскольку сейчас общепризнано, что якобы обнаруженная гробница Артура на самом деле являлась средневековой подделкой. Поскольку аргументы в пользу этого предположения подробно рассматривали многие специалисты, мы не будем задерживаться на них13. Гиральд Камбрийский (1145–1223), которого можно считать непосредственным свидетелем событий, рассказывает нам, что в его время, когда Англией правил Генрих II, предпринимались старательные попытки обнаружить в Гластонбери могилу знаменитого короля Артура. Наконец какие-то останки все-таки были найдены, глубоко под землей, точнее в шестнадцати футах от поверхности, в выдолбленной дубовой колоде. Далее останки переместили в церковь аббатства, в мраморную гробницу, после чего могучий Артур сделался собственностью ныне знаменитого Сомерсетского монастыря.

Другой возможной причиной чудесного обретения останков Артура может стать величайший кризис, перенесенный Гластонберийским аббатством со времени основания его Уэссекским королем Ине (688–726)14. 25 мая 1184 г., в день праздника св. Урбана, пожар почти полностью уничтожил все аббатство. В ту пору оно принадлежало Короне, и поэтому Генрих II поручил восстановление собственному управителю Ральфу Фиц-Стефену. Чтобы профинансировать воссоздание своей обители, монахи вполне могли прибегнуть к практике, обычной среди нуждающихся церковных учреждений — то есть к эксплуатации наиболее ходового в средневековье религиозного товара — святых мощей. Дело в том, что как раз после пожара из чуланов Гластонбери чудесным образом появились многочисленные мощи святых, в особенности кельтских, таких как св. Патрик, св. Индракт, св. Бридгит и св. Гильда, оказавшихся похороненными в Гластонбери, невзирая на то что многие были преданы земле в других местах. Вне сомнения, пропаганда, окружавшая открытие могилы короля Артура, еще более увеличила престиж Гластонбери, пополнила казну монастыря и привлекла паломников, однако этот мотив не был первым среди тех, которые определяли ход событий в Сомерсете в 1190–1191 гг.

Политическая подоплека

Когда Вильям, герцог Нормандии, вторгся в Англию в 1066 г., он привез с собой значительное количество бретонцев, потомков валлийских эмигрантов, не испытывавших дружеских чувств к саксам и получивших саксонские земли в награду за службу. Уже в качестве Вильгельма I Английского он основательно потрудился, чтобы доказать, что именно он являлся законным наследником Эдуарда Исповедника, а не побежденный им Гарольд. Чтобы закрепить результаты недавнего завоевания, он избрал проницательную политику приспособления и слияния, которую продолжили сын Вильяма Генрих I, женившийся на внучке Эдуарда Исповедника, чтобы еще прочнее связать новую династию с ее саксонскими предшественниками, а потом и внук Генриха, Генрих Анжуйский, под именем Генриха II основавший англо-анжуйскую династию, вошедшую в историю под именем Плантагенетов15. Англо-нормандские короли нуждались в укреплении своего божественного права на власть, подобным образом легализируя свои претензии на Английский престол. Добившись королевской власти силой оружия, они считали необходимым несколько переписать историю, чтобы оправдать свои претензии, посему новая монархия и ее союзники всячески поощряли своих писцов возводить происхождение англонорманской династии к таким легендарным предшественникам как Артур.

В том, что победитель переписывает историю, нет ничего нового, однако Генрих I явным образом весьма преуспел в этом занятии, поскольку Вильям из Мальмсбери отмечал, что «они не писали ничего, кроме того, что было угодно ему, и не делали ничего другого, кроме того, что он повелевал»16. Именно на таком историческом фоне возникла Historia Regum Britanniae Гальфрида Монмутского. Вопреки мнению некоторых специалистов по Артуру, Гальфрид ничего не изобретал и просто исполнил то, о чем его просили, переводя на латынь древний валлийский манускрипт. Вероятно, что Роберт Глостер, которому посвящено большинство копий Истории, отлично знал о существовании источника произведения Гальфрида. Незаконный сын Генриха I, практически возведший на престол Генриха II, Роберт правил в Валлийском Марче и западных графствах Англии. Король Запада во всем, кроме титула, жил по собственным законам. Более того, поскольку и мать, и жена Роберта были валлийками, вполне возможно, что древняя книга, которую Вальтер из Оксфорда передал Гальфриду для перевода, на самом деле была получена от валлийской родни Роберта.

Англо-норманская монархия существенно уступала своим континентальным соперникам, королям Франции, не только потому что последние были их сюзеренами, но и потому что недавно основанная английская династия не имела за собой среди своих предков такой благородной и героической фигуры как Карл Великий и божественных прав священной королевской власти, полученных от Хлодвига. Чтобы выйти из затруднительного положения, английским королям следовало изобрести собственный миф, и по всей видимости, по инициативе Роберта Глостера, История Гальфрида легла в основу новой англо-нормандской политической мифологии. Блестящим пропагандистским ходом они присвоили себе историю бриттских королей. Обратившись к истории ограниченной пределами Уэльса истинной бриттской монархии, Гальфрид в своей хронике легитимизировал претензии нормандских завоевателей, проследив их происхождение к выходцам из Трои, на что всегда претендовали настоящие короли бриттов. Распространив географию древней Британнии за пределы ее отечества, История включила подвластные новой монархи домены в историю бриттских королей. Она также оторвала Артура от его валлийских корней и превратила в символическую фигуру, пытавшуюся объединить в один народ бриттов, саксов и норманнов. Латинская История Гальфрида настолько эффективно преобразовала ход истории, что «сделалась фундаментом великого исторического мифа, в течение более чем пяти столетий поддерживавшего расовые и династические устремления»17.

Некоторые ученые предполагают, что артуровский роман процветал в основном благодаря усилиям троих людей, пользовавшихся покровительством Роберта Глостера, — Вальтера из Оксфорда, Гальфрида Монмутского и Карадока из Лланкаварна (продолжившего историю Британнии с того места, на котором ее оставил Гальфрид). Предполагалось даже, что авторы XII столетия изобрели артуровскую легенду, чтобы польстить этим англо-норманнской монархии. Однако если не существует сомнений в том, что именно История Гальфрида решительным образом поместила Артура в область литературы, равным образом не существует и никаких сомнений в том, что Генрих II воспользовался романами Артурианы в чисто политических целях18; используя их растущую славу, оперяющаяся династия делалась наследницей королей бриттов и приобретала историю, способную соперничать с историей континентальных Капетингов19. Изложенная в Истории цепь событий, особенно связи между Британнией и Бретанью — где в соответствии с трудом Гальфрида правил Артур, — предоставляла королям династии Плантагенетов право воспользоваться собственными связями с Бретанью для объединения материковой и островной частей своего королевства в единое целое. Для этого Генрих II устроил собственное избрание Верховным королем Ирландии и женил своего сына Джеффри на дочери герцога Бретани, укрепляя тем самым бретонско-бриттскую связь. Политические соображения требовали от Генриха II установления прочной основы для новой анжуйской династии, которой угрожали французские Капетинги, видевшие в себе наследников Меровингов и Каролингов и неоднократно предъявлявших претензии на английский трон. Тем не менее артурианской легендой в большей степени, чем его предшественники, воспользовался Эдвард I, которому История Гальфрида Монмутского послужила оружием для отражения политических врагов. Окружив себя артуровским мифом, он преобразился в Артура настолько, что даже называл себя Arthurus Redivivus (Артур Возвратившийся)20.