Читать онлайн «Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая». Страница 42

Казни и ссылки. 25 июля на гласисе Петропавловской крепости совершилась казнь пяти осужденных к повешению. Эта казнь была необычной для России, так как смертная казнь была официально отменена при царице Елизавете. У подножия виселицы Рылеев произнес следующие слова: «Пыл моего политического рвения, любовь к родине могли ввести меня в заблуждение, но поскольку патриотизм был единственной побудительной силой наших действий — я ожидаю смерти без страха». Пестель сказал: «Я убежден в том, что рано или поздно Россия найдет в моей Русской правде средство против Есех зол; моя ошибка в том, что я хотел пожать раньше, чем посеял»[60]. Неловкость палачей привела к тому, что только Каховский и Пестель были повешены сразу. У трех остальных веревка соскользнула на капюшоны, которыми были прикрыты их головы; осужденные сорвались, и Бестужев при этом сломал себе обе ноги. У них на глазах снова начались приготовления к казни. Рылеев сказал: «Итак, будут говорить, что ничто мне не удалось, даже смерть». А Муравьев-Апостол произнес: «Проклятая страна, где не умеют ни составлять заговоры, ни судить, ни вешать». Прошло с четверть часа, прежде чем казнь была совершена.

В следующие дни последовали высылки в Сибирь. Осужденные, закованные по четверо в ряд, размещались на вязанках соломы в телегах. Многих утешила в их испытаниях достойная восхищения преданность жен, матерей и сестер, которые последовали за ними в далекое изгнание. Жена Трубецкого, француженка, урожденная де Лаваль, провожала его до Нерчинска[61]. Другая француженка, Полина Гебль, из Шампиньи (Лотарингия), последовала за своим любовником, кавалергардом Анненковым. В первые годы ссыльные принуждены были вести жизнь каторжников. Затем, смотря по степени наказаний, которые они должны были отбывать, им было дозволено жить как сибирским поселенцам. Некоторые после смягчения наказания смогли, еще в царствование Николая, поступить на службу в Сибири или вернуться в Россию. Большинство получило полное помилование только в 1856 году, по обнародовании всеобщей амнистии наследником Николая.

Несмотря на ошибки, неблагоразумие, опрометчивость, декабристы, если не считать нескольких безумцев или подозрительных, представляли собой цвет общества по своему происхождению, по благородству стремлений, по личной храбрости, по высокой культурности. Их ссылка была изгнанием доблестных людей, мыслителей, поэтов, а их возвращение из ссылки отмечено повышением интеллектуального и морального уровня страны. Многие из них впоследствии получили известность в литературе, в экономических науках, даже на государственной службе, и сделались ценными помощниками Александра II, «царя-освободителя»[62].

Характер правления Николая. День 26 декабря 1825 года завершил формирование характера Николая. Этот день в некотором смысле как бы предназначил его к роли душителя революций. И в Европе, такой беспокойной в ту эпоху, у него не было недостатка в случаях проявить себя поборником прав монархов. После того как Николай одно время мечтал задушить французскую и бельгийскую революции 1830 года, он увидел себя вынужденным бороться в своих собственных владениях с польской революцией. Позднее, в 1848 и 1849 годах, он усмиряет венгерскую и румынскую революции. Проникнутый идеями легитимизма, он поддерживал дурной мир с французской Июльской монархией. Не следует, однако, забывать при этом, что он сыграл известную роль в освобождении Греции.

В самой империи Николай всю свою энергию посвятил принципу самодержавия, скомпрометированному «республиканскими» мечтаниями и смутными стремлениями Александра I. В России, как и в Европе, его правление имело целью достигнуть, по выражению Ламартина, «неподвижности мира». Его самодержавие, опирающееся на официальную церковь, не терпело ни масонских лож, ни библейских обществ. Эти последние были распущены в 1827 году. Зато он управлял по-военному православной церковью, назначив председателем святейшего Синода, со званием обер-прокурора, гусарского генерала, своего флигель-адъютанта Протасова. Николай не останавливался и перед тем, чтобы преследовать на военный манер[63] упорствующих раскольников и особенно диссидентов западной России (униатов), заставляя их отречься от союза с Римом и стать настоящими православными.

Реформы и попытки реформ. К гордости самодержца у Николая присоединялось глубокое сознание обязанностей и ответственности, налагавшихся на него этим титулом. Он был прилежен, точен, трудолюбив, охотно погружался в военные и административные мелочи, был бережлив в расходовании государственной копейки. Он старался оправдать свою чисто консервативную политику искренним стремлением к прогрессу в мелочах. Если он ограничивал приглашение иностранных воспитателей и воспитательниц в дворянские дома, если он только в виде исключения разрешал русской молодежи учиться в западных университетах, то он создал, в то же время, двойной рассадник русских учителей: Профессорский институт (в Дерпте) для подготовки работников высших учебных заведений и Главный педагогический институт для подготовки преподавателей начальных и средних школ. Разрешения на заграничные поездки предоставлялись дворянам на пять лет, остальным русским подданным на три года. Суровая цензура наблюдала на границе и внутри империи за литературными произведениями. Недоверие к немецкой философии дошло до запрещения преподавания философии в университетах. Преподавание философии было доверено духовенству и стало тем самым как бы отраслью богословия. Суровая система паспортов, придирки полиции, протекционистская и даже запретительная система таможенных пошлин, пограничная цензура — все это привело к тому, что Россия казалась отделенной от остальной Европы как бы китайской стеной.

Николай, однако, пытался ввести в своей империи некоторые материальные и социальные улучшения. В его царствование была проведена первая русская железная дорога из Петербурга в Москву. Выли возобновлены работы по канализации Волги и Дона, улучшена навигация по Днепру. Снова занялись кодификацией русских законов. В 1830 году появилось Полное собрание законов империи, в 1832 году — Свод действующих законов, в 1845 году — Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. В целях разгрузки гражданских судов были созданы коммерческие суды. Николай осуществил идею своей бабки, великой Екатерины: создать нечто вроде третьего сословия под названием «почетных граждан», пользующихся теми же правами, что и купцы первой «гильдии». «Почетные граждане» могли составляться из художников, имевших аттестат Академии художеств, и из лиц, имевших свидетельство о среднем образовании или университетский диплом. Николай вьел в крестьянских собраниях для сельских общин баллотировку белыми и черными шарами[64]. В вопросе об освобождении крестьян, столько раз поднимавшемся при Екатерине II и Александре, Николай придерживался существующего порядка вещей, приказывая преследовать распространителей слухов об освобождении и предписывая возвращать господам, если нужно — силой, непокорных крепостных. Он ограничился тем, что указом 1842 года установил условия, на которых могли заключаться между помещиками и крестьянами договоры об освобождении, количество которых с каждым днем все возрастало. Другими указами было признано за крестьянами и общинами право приобретения недвижимого имущества. Но Николай стремился к большему: он приказывал тайно изучать средства разрешения этого назревшего социального вопроса, и трудами его комиссий воспользовался впоследствии Александр II. Автор Правды о России, очень враждебный Николаю, все же сказал о нем: «Как бы враждебно он ни относился ко всяким идеям свободы, он не переставал всю жизнь думать об освобождении крепостных»[65].

Литература и искусство. Царствование Николая, несмотря на всю суровость цензуры, часто смягчаемой им же самим[66], оказалось одним из самых плодотворных периодов русской литературы. Сергей Соловьев начинает свою большую Историю России, а Полевой издает свою Историю русского народа. Несколько журналов, как Северная пчела, Наблюдатель, Отечественные записки, Современник, Телескоп, Москвитянин, умудрялись существовать, и число их читателей все время возрастало.

За чисто классической литературой эпохи Александра последовала теперь другая, проникнутая жаром западного романтизма. Среди поэтов мы видим Лермонтова, Кольцова и самого великого из всех — Александра Пушкина. Ревизор Гоголя, Горе от ума Грибоедова и первые комедии Островского знаменуют собою развитие комедии нравов. А в таких произведениях, как Мертвые души Гоголя, Капитанская дочка Пушкина, Обыкновенная история Гончарова, Тарантас Соллогуба, Переселенцы Григоровича, Питерщик Писемского, Бедные люди Достоевского и Записки охотника Ивана Тургенева, мы видим совершенно оригинальный и вполне национальный расцвет русского романа. В лице Глинки, автора опер Жизнь за царя[67] и Руслан и Людмила, Россия имеет своего первого великого композитора. Таким образом, период железного ига наиболее ярко выраженного самодержца стал периодом подлинного русского литературного возрождения.