Читать онлайн «История морских разбойников». Страница 40

Пристанищем этих пиратов был сначала лежащий к востоку от Флориды остров Провиденс, значительнейший в Багамском архипелаге. Выбору этому особенно способствовала гавань, которая по мелководью своему не допускала входа больших кораблей, а между тем так обширна, что могла бы вместить до 500 судов всякой величины. Они пробыли здесь недолго, потому что были выгнаны английскими военными кораблями, и обратились в испанскую гавань Тринидад, на острове Куба, где приобрели на время покровительство подкупленного ими алькада Альфонса дель-Мальцано, пока наконец деятельный губернатор Ямайки, г. Лаве, подкрепленный английским адмиралом Верноном, не прогнал их и отсюда и уничтожил совершенно. Часть их успела спастись и рассеяться во все стороны, многие умерли в темницах на американских островах, другие были отправлены в Англию и, как морские разбойники, казнены.

Такой конец известной в истории плавучей республики флибустьеров, которой в 1660—1685 годах недоставало только гениального предводителя и глубокомысленного политика, чтобы покорить себе Америку от одного полюса до другого и дать Новому свету совершенно иной политический вид, нежели какой придали ему теперь колонии, торговля и мореплавание. Но так как мы видели этих людей в их беспорядочном, буйном положении, независимых, без важных целей, без славолюбия и честолюбия, имея в виду только настоящее наслаждение, нельзя не сознаться, прочитав историю их, что флибустьеры выказали беспримерное в летописях народов развитие сил и способностей и с самыми незначительными силами совершили дела, которым будет удивляться еще отдаленное потомство.

На пороге чудного Востока, древнего отечества неизвестных цивилизаций, между Черным морем и Персидским заливом находится обширный оазис, отделяемый песчаными равнинами от плодоносной Азии.

Связь трех континентов и колыбель великого народа, завоеваниями распространившегося от рек Индии до берегов атлантических, — Аравия имела первыми обитателями несколько семейств пастырей, живших под тенью пальмовых деревьев. Предания назначают им родоначальником Авраама, который возвратился из Месопотамии и Египта, чтобы основаться и умереть между своим многочисленным потомством в уединенных долинах, где преобладала еще кочующая жизнь.

Когда образовались древние государства, соседство могущественной Ассирии, Персии и Египта не изменило нравов этих детей пустыни. Аравитянин, страстно любя свою независимость и не зная нужд, которых удовлетворение так дорого, презрел блеск и остался на воле. Племенная организация и почти праздная жизнь особенно располагали его к мистическим созерцаниям, когда дух человеческий, скинув вещественные узы, с восторгом блуждает в мире мечтаний. Счастливый своей беззаботностью, имея постелью цветы Йемена под лазоревым пологом, а зрелищем бесконечные красоты пространства и неба, он засыпал, убаюкиваемый своей бродячей мыслью, без заботы о прошедшем дне, без помышления о завтрашнем. Когда позже походы Александра бросили далеко в Азию отблеск греческой образованности, Аравия, казалось, отступила глубже в пустыню, чтобы избегнуть прикосновения этой образованности, и орлы римские остановились у ее пределов.

Но события прошедшего не должны были оставаться без влияния на развитие народа, в котором скрывалось зерно необъятного будущего. Караваны выходцев, гонимых ужасом чуждого владычества, сошли однажды с высоких стран Азии и явились на земле Аравии искать убежища для своих изгнанных богов и отечества для себя. Эти племена принесли с собой предания родины взамен гостеприимства пустыни и нашли братский прием. Простые люди, давшие им место, с восхищением прислушивались к рассказам о земле далекой; вид остатков неизвестной роскоши открыл им новые нужды и они поняли тогда, что можно сражаться и за что-нибудь другое, кроме владения колодцем в пустыне, или за пастбище, открытое в сгибе двойного пригорка Кочевое племя смотрело с восхищением на дочерей изгнанников; наивные радости первоначального брака сблизили посредством симпатических связей тех, которые оплакивали погибшее отечество, и тех, для которых безграничный горизонт и перемена места были условиями благополучия. Годы пролетели над этим соединением и мало-помалу слили разные породы в одну, тип которой, не изменяясь, сохранился доныне.

Но из этого смешения возник нравственный феномен, задержавший развитие, которому недоставало еще единства, рождающего силы, и веры, служащей основанием единству. Идолы Персии и фетиши Индии стали в пепелище араба рядом со своими поэтическими легендами, своими таинствами то приятными, то страшными. Эти новоприбывшие веры вскоре обольстили подвижное воображение гостеприимного народа. Каменные алтари, на которых в древности приносили Господу в жертву первенцев земли и стад, были довольно просторны, чтобы на них могли поместиться изображения богов человеческих, и мало-помалу от этой порчи патриархальной веры подражатель-аравитянин перешел к заблуждениям младенчествующих народов. Все, что поражало чувства его страхом или радостью, принимало божественную призму и доставляло ему нового идола: буря, огонь, ветер, звезды по очереди становились, смотря по их действию, гениями добра или зла, перед которыми аравитянин склонялся для молитв или заклинаний. Небо и земля наполнились невидимыми существами, то благоприятными, то пагубными; невежество придало вид провидения всем таинствам природы, и слабость разума не могла снасти ума от потопления первоначальных истин.

Покорение евреев римлянами отбросило в Аравию в начале христианской эры несколько обломков древних патриархальных пород, сохранивших истинную веру. И эта религия примешалась к суеверию, внесенному выходцами Востока, и христианство, с чудесами, живой верой и мученичеством, утвердившими его на незыблемом основании, не могло найти доступа в храм, посвященный аравитянином его божествам-приемышам.

Нравы выходцев верхней Азии, перенесенные к кочующим племенам, ввели употребление городов среди пустынных кочевьев. Торговля и промышленность развились, но скоро пробудилось соперничество. Кочующие племена возненавидели те, которые окружали себя стенами, и составили наступательный союз, который повлек за собой все бедствия войны.

Так жили племена аравийские, когда Мухаммед, называемый обыкновенно Магометом, явился среди их. Этот необыкновенный человек родился в Мекке 10 ноября 571 года от P. X. Отца его называли Абдаллой из рода Гахема, а мать Аминой. Осиротев в детстве, он наследовал только пять верблюдов и эфиопскую невольницу. Один из его дядей, Абу-Талеб, был его опекуном и направлял его наклонности и образование к торговле, прибавляя к тому упражнения воинские, весьма полезные в те времена, когда аравийские племена поминутно, ни с того ни с другого, затевали кровавые распри. Позднейшим благосостоянием своим был он обязан богатой вдове Кадидже, своей родственнице, которая, производя обширную торговлю, сначала приняла его в участники, а потом вышла за него замуж. Однако среди занятий торговлей, наблюдательный ум Мухаммеда глубоко изучал нравы своих соотечественников, понимал их ум, не имевший только случая выйти из-под спуда, и в мыслях созидал им блестящие судьбы. Избавленный своим богатством от необходимости беспрерывного труда, он часто уединялся в пещере горы Гера, где приготовлял элементы великого дела, к которому чувствовал себя призванным. Приступая к действию, он приобрел первого ученика в Кадидже и мало-помалу примирил со своими идеями невольницу Заиру, которой даровал свободу, двоюродного своего брата Али, сына Абу-Талеба, и одного из соседей, Абу-Бекра, который сдела\ся его другом и одним из ревностнейших продолжателей его намерений.

Учение Мухаммеда было не что иное, как совершенное преобразование верований аравитян и возвращение к догмату о единстве Бога В 622 году, после трехлетних терпеливых усилий и частного преподавания своего учения, у него набралось еще только четырнадцать учеников, но, желая нетерпеливо начать свое дело открыто, собрал он в следующем году на пиршество сорок членов фамилий Гахема и, объявив вдруг свою роль пророка, с невыразимым энтузиазмом описал будущность их, которую предчувствовал, и обещал им все сокровища земные и блаженства в будущей жизни, если согласятся принять веру его. «Господь повелел мне, — сказал он в заключение, — призвать вас на служение Ему, кто из вас хочет быть моим помощником?» Посреди молчания изумленного собрания Али, сын Абу-Талеба, четырнадцатилетний мальчик, встал один и закричал: «Я, о пророк! Кто восстанет против тебя, тому я сломаю зубы, вырву глаза, переломаю ноги, разорву внутренности. О пророк, я буду твоим наместником!»