Читать онлайн «У великих африканских озер». Страница 48

Авантюрист, садист и фигляр

Через год, когда заговорили и о компенсации ущерба британских подданных — азиатов, который оценивался в 150 миллионов фунтов стерлингов, Амин основал «фонд помощи Великобритании». В новый фонд Амин внес из своего собственного кармана первоначальный взнос — 10 тысяч угандийских шиллингов, как он заявил, «чтобы помочь Британии пережить охвативший ее экономический кризис». «Я взываю ко всему народу Уганды, который всегда был традиционным другом британского народа, прийти на помощь своим бывшим колониальным хозяевам», — сказал он. Вслед Амин послал телеграмму британскому премьер-министру, в которой говорилось, что экономические сложности Британии досадны для всего Содружества и он предлагает свою помощь в их решении. Это Уганда-то, сама находившаяся далеко не в лучшем экономическом положении, должна была спасти Англию!

Его наглость на международной арене не имела предела: он не явился на очередную конференцию стран Содружества, поскольку не были выполнены поставленные им условия: королева не прислала за ним самолет, экипированный караулом из шотландской гвардии, а генеральный секретарь стран Содружества не предоставил ему пару обуви его 46-го размера! А в ноябре 1974 года Амин предложил перевести штаб-квартиру ООН в Уганду, потому что это — «географическое сердце Африки и всего мира».

А в ответ на протест президента Танзании Джулиуса Ньерере в связи с изгнанием «азиатов» Амин послал ему телеграмму, в которой говорилось, в частности: «Я очень люблю Вас, и если бы Вы были женщиной, то я бы женился на Вас, хотя Ваша голова уже седа».

В сентябре того же года остатки верных Оботе солдат, концентрировавшиеся в Танзании, попытались свергнуть Амина. Это был скорее фарс, так как нападавших была всего тысяча. Амин легко отразил нападение. Это был своего рода подарок для Амина — повод для новой волны террора. По приказу Амина через пять месяцев после этого в разных частях Уганды одновременно совершились публичные казни двенадцати человек. Осужденных раздевали догола, кому-то выкололи глаза перед расстрелом; смотреть на это зрелище сгонялись толпы народа. Всех их обвиняли в том, что они — «партизаны Оботе». До этого в последний раз публичные казни в Уганде совершались полвека назад — в 20-х годах, когда британский колониальный режим чувствовал себя там совсем уверенно.

Изощренный садизм был характерен для режима Амина. Трупы убитых, которые предъявлялись изредка к опознанию или которые, скажем, лодочник у плотины на водопаде Оуэн неподалеку от Джинджи вылавливал по двадцати в день, носили следы самого невероятного насилия. Опубликовано множество фотографий жертв аминовского режима, нормальный человек не выдерживает этого зрелища. Но садизм шел к подчиненным от их Большого Папочки, который намеренно его насаждал. Некоторые считают, что садизм Амина — результат его психической неполноценности, другие же утверждают, что психически он вполне нормален. Как бы то ни было, есть достоверные свидетельства, что Амин не только пил человеческую кровь, но даже ел человеческое мясо. Так, например, Г. Кьемба сам слышал от Амина такие слова: «На войне, когда нечего есть и кто-то из твоих товарищей-солдат ранен, ты можешь его убить и съесть, чтобы выжить». Это говорилось спокойно, как о самом обыденном деле. Или даже так: «Я ел человеческое мясо. Оно очень соленое, даже более соленое, чем мясо леопарда»{78}. Садизм Амина обошелся его стране по меньшей мере в четверть миллиона человеческих  жизней  — такова минимальная цифра убитых во время его правления.

В 1973 году последовала целая серия отставок министров Амина, понявших губительную сущность его режима. Еще раньше наиболее строптивые из них, как например, верховный судья Бенедикто Киванука, лидер Демократической партии, запрещенной, как впрочем, и все другие при Амине, были попросту убиты. (Убийство Кивануки, начавшее террор против политических лидеров, произошло в сентябре 1972 года.) Поэтому новые отставки министров происходили в основном во время их поездок за рубеж, что давало им возможность сохранить себе жизнь и эмигрировать одновременно.

Так было, например, с министром иностранных дел Вануме Кибеди и с министром просвещения Эдвардом Ругумайо, сообщившими о своей отставке из соседней Кении. Ругумайо вслед за своей отставкой обратился к главам африканских государств и правительств. Он писал об Амине так: «Он неполноценен с медицинской точки зрения — у него гормональный дефект. Он расист и фашист, убийца и богохульник, трибалист и диктатор. У генерала Амина нет принципов, для него не существует моральных норм, и он не щепетилен в выборе средств. Если это отвечает его интересам — укреплению его власти или достижению желаемого, будь то женщина или деньги, — он без колебаний убивает или приказывает убить. Он неисправимый лжец как во внутренних, так и в международных делах, и на его слово в делах международных никогда не следует полагаться. Для него не существует норм ни в морали, ни в политике. Он устанавливает свои собственные „нормы", пишет свои собственные „правила" и меняет их по ходу дела. Поэтому предсказать его действия очень трудно. Единственное, что можно предсказать, — это то, что он крайне непредсказуем.

Амин не может просидеть в офисе целый день. Он не может сосредоточиться на каком-либо серьезном деле даже на пол-утра. Он не читает. Он не умеет писать. Все эти неумения, вместе взятые, не позволяют ему участвовать в регулярных заседаниях кабинета, или следить за дебатами в кабинете, или понимать письма, которые пишут ему министры. Короче, он живет вне связи с каждодневной жизнью страны не потому, что ему так нравится, а из-за своей неграмотности. Он редко присутствует на заседаниях кабинета — только тогда, когда он дает указания о делах, касающихся обороны или безопасности страны, или когда он увольняет кого-либо из чиновников. Таким образом, единственным каналом информации о стране, которой он правит, остаются для него его собственные уши. Другими словами, он полагается только на слух и еще, возможно, на зрение»{79}.

Надеюсь, читатель не слишком утомился от столь пространной цитаты — уж больно ярко она передает стиль правления этого человека! Естественно, что Амин, как все люди такого типа, патологически ненавидел интеллигенцию. Даже врачей, лечивших его, — он удалил из страны трех врачей-европейцев, обвинив их в том, что они «распространяют политическую гонорею». Немудрено, что интеллигенция старалась убежать из страны. Эмигрировал профессор Семакула Киванука, крупнейший в Уганде авторитет в области истории, немало сделавший для становления национальных кадров историков в университете Макерере. И многие другие — ученые, писатели, представители других интеллигентских профессий. К 1977 году из Уганды сбежали 15 министров, 6 послов и 8 заместителей министров. Практически опустел университет Макерере: в эмиграции оказались профессора, деканы факультетов и лекторы по основным дисциплинам. Остались лишь конформисты, перекраивавшие историю, географические карты и прочее по указке Амина.

Внутри страны важнейшими политическими акциями в этот период были декрет, разрешающий мужчинам брать себе любое количество жен (при этом брак в течение шести месяцев должен был быть зарегистрирован), и запрет на мини-юбки, которые Амин объявил неприличными. Заодно женщинам запрещалось носить парики — «волосы либо убитых империалистов, либо африканцев, убитых империалистами», а также брюки. Этот поборник пристойности сменил за время своего президентства пять жен и около тридцати официальных любовниц, причем некоторые из них были зверски убиты. Тема «Амин и его жены» может составить сюжет для целого порнографического романа ужасов.

Тело одной из этих жен, Кей Адроа Амин, с которой он развелся официально несколькими месяцами ранее, было найдено в багажнике автомобиля расчлененным. Другая, мусульманская жена Амина — Малияму Мутеси — была арестована и подвергнута тюремному заключению якобы за незаконную торговлю тканями с Кенией. После ареста и выплаты штрафа ее отпустили из тюрьмы, подстроив затем автомобильную катастрофу. Но сверх ожиданий она выжила и сумела бежать потом из страны.

В 1975 году настала очередь Уганды принимать у себя сессию глав государств и правительств Организации африканского единства (ОАЕ). По существовавшей тогда в ОАЕ традиции глава принимающего государства становился на очередной год председателем ОАЕ. Сессия была организована в Кампале с большой помпой. Было закуплено двести «мерседесов», множество «пежо» и «дацунов». В Кампале впервые за долгое время появились мука, яйца, соль, мыло, куры, масло, молоко — но только в отелях и на виллах, предназначенных для гостей. Жителям Кампалы на время сессии было вменено в обязанность носить особые одежды с изображением Амина, эмблемы ОАЕ и карты Африки. Сам Амин по этому случаю сделал себя фельдмаршалом. Правда, независимые государства Африки проявили некоторую сдержанность в отношении сессии ОАЕ в Кампале. Некоторые страны вообще отказались в ней участвовать, другие вместо глав государств и правительств прислали заместителей. На банкете Амин устроил очередное представление: он появился там в кресле, которое заставил нести четырех английских бизнесменов. Все это называлось юмористической демонстрацией «бремени белого человека» (так в свое время британская пропаганда определяла место колоний в империи). При этом Амин цинично заявил: «Европейцы внесли меня на мой прием на своих спинах. Почему они это сделали? Потому, что они посчитали меня блестящим, твердым африканским лидером, способствовавшим лучшему взаимопониманию между европейцами и африканцами».