Читать онлайн «Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130–1194». Страница 25

«Официально и с соблюдением всех формальностей назначили день выборов. Но, когда в условленный день собрались архиепископы, епископы и многие почтенные люди, канцлер изложил притязания соперников, описал все, что происходило, и объявил, что теперь готов поступить, как сочтут нужным епископы. Они осудили всех троих бесчестных претендентов и избрали по всем законам, рукоположили и утвердили епископом некоего бедного монаха, вовсе не знавшего всего этого дела. Других же заставили выплатить предложенные ими взятки, до последнего фартинга»[42].

Из обоих этих рассказов ясно, что административные методы Роберта были столь же необычными, как и его образ жизни. Он обладал более жизнерадостным и открытым характером, чем его властелин, однако у них, кажется, находилось много общего, и нетрудно понять, почему король восхищался этим англичанином и доверял ему. Для обоих цели были важнее, чем средства. Их целями являлись прежде всего власть закона, порядок и спокойствие; мир в континентальной части королевства в течение этих лет и молчание хронистов – лучшие свидетельства того, как успешно, во многом благодаря Роберту из Селби, они достигались.

Два представителя папы, пытавшиеся вести переговоры с Роджером в Палермо, чувствовали себя не слишком уверенно с самого начала. Они, наверное, окончательно пришли в замешательство, когда в середине марта 1114 г. король лично сообщил им, что папа Целестин умер и его преемником стал кардинал Джерардо из Болоньи – с этих пор именовавшийся Луцием II – скромный человек и, судя по всему, один из личных друзей Рожера[43]. Поскольку их миссия закончилась со смертью Целестина, двум папским посланцам осталось только со всем возможным достоинством вернуться в Рим; но они привезли Луцию предложение короля встретиться в ближайшее время.

Встреча состоялась в июне в Чепрано и самым несчастным образом провалилась. После двух недель неудачных переговоров участники расстались, преисполненные разочарования и горечи. Дружба, на которую они так рассчитывали, на этом закончилась. Это была серьезная ошибка папы. Если бы он и его представители проявили больше реализма и гибкости, они могли бы заключить союз с нормандцами и тем самым повысить свои шансы в борьбе с римской коммуной. Вместо этого, обретя нового врага, они поощрили старого на выдвижение еще более наглых требований. «Сенаторы» теперь начали настаивать, чтобы папа уступил все свои мирские права и в городе, и вне его и обеспечивал себя, как первые Отцы Церкви, за счет десятины и пожертвований. Одновременно молодые нормандские принцы, вместо того чтобы поспешить ему на помощь, возобновили при поддержке Роберта из Селби свои набеги и проникли далеко в глубь папских территорий.

Спустя несколько недель после отбытия из Чепрано Луций вынужден был искать мира; и в октябре – хотя только после того, как его сын Альфонсо погиб в стычке, – Рожер неохотно согласился на семилетнее перемирие. Но это произошло слишком поздно. В конце 1144 г. ситуация в Риме накалилась до предела; в разных частях города происходили столкновения между республиканцами и папистами. В январе 1145 г. папа пишет Петру Клюнийскому, что он не смог проехать из Латерана в монастырь Святого Саввы на Авентине для рукоположения нового настоятеля. Затем, в начале февраля, ощутив, что его прижали к стене, папа решил сам нанести удар. Поддерживаемый своими союзниками Франджипани – которым он предоставил цирк Максима в качестве крепости, – Луций лично возглавил атаку на Капитолий. Это было героическое деяние, но оно окончилось несчастьем. Камень, брошенный одним из защитников, попал папе в голову; смертельно раненный, он был переправлен Франджипани в старый монастырь Святого Андрея, основанный Григорием Великим, и здесь 15 февраля умер.

Пятнадцать лет назад, почти день в день, папа Гонорий II испустил последний вздох в этом же монастыре. Его смерть и события, которые за ней последовали, привели к возникновению Сицилийского королевства, но они имели ужасные последствия для Рима. И эту кашу еще предстояло расхлебывать.

Если не считать неохотной ратификации мирного договора, заключенного его сыновьями в предшествующем октябре, Рожер не сделал ничего, чтобы помочь своему старому другу – если папа Луций таковым действительно являлся – в его бедствиях. На первый взгляд это равнодушие кажется малопривлекательным на фоне поступков прежних нормандских предводителей – в частности, Роберта Гвискара, чей памятный марш на Рим с двадцатью тысячами сторонников в 1084 г. спас Григория VII в столь же критической ситуации, хотя по ходу дела большая часть города была разрушена. Однако Гвискар отвечал на призыв о помощи от своего законного сюзерена, от которого он формально получил все свои права и титулы в Чепрано за четыре года до того. Рожер отправлялся в Чепрано на предложенную им встречу с искренней надеждой – и, возможно, тайным ожиданием, – что папа подтвердит его права. Его притязания не выходили за рамки того, что уже даровал ему Иннокентий, но Луций отказал. Рожер ничего не получал из рук папы и не давал в ответ никаких клятв. Папа больше не мог требовать от него исполнения обязательств.

Более того, когда Гвискар спасал Григория из замка Сан– Анджело, он не просто исполнял долг вассала; в этом была политическая необходимость. Предоставив папу его судьбе, он фактически открывал императору путь на юг. На сей раз врагами папы являлись римляне, борьба затрагивала исключительно город и его ближайшие окрестности. Имперская угроза по-прежнему существовала, но пока оставалась чисто гипотетической. У преемника Лотаря, Конрада Гогенштауфена, были свои заботы. Его избрание королем Германии в обход притязаний Генриха Баварского вновь разожгло давнее соперничество между двумя домами – ту нескончаемую борьбу Вельфов против Гогенштауфенов, гвельфов против гибеллинов, из-за которой Германия и Италия в ближайшие столетия не раз оказывались залиты кровью. Даже теперь, через семь лет после восшествия на трон, Конраду стоило больших усилий на нем удерживаться.

Это не означает, что Италия его не интересовала. Имперская коронация могла укрепить его политические позиции, как она укрепила позиции Лотаря до него; а за Римом лежал Палермо, являвший собой еще более соблазнительную цель. Мысли об этом сицилийском разбойнике, который, невзирая на постоянные попытки его изгнать, в течение пятнадцати лет претендовал на господство над огромной частью имперской территории, вызывала привычную досаду; кроме того, Конрад знал очень хорошо, что смутьяны Вельфы не смогли бы вести борьбу столько лет, не получай они огромных субсидий от прислужников Рожера – об этом факте ему регулярно напоминала жалкая горстка изгнанников из южной Италии, ошивавшихся при его дворе, в которую входили, среди прочих, Роберт Капуанский, граф Рожеер из Ариано и брат Райнульфа Ришар. Конрад не простил папе Иннокентию малодушного (как ему казалось) предательства в Миньяно, а святому Бернару – примирения с Сицилией; и с момента своего восшествия на престол он мечтал о карательной экспедиции на юг. Она должна была быть более масштабной, чем поход Лотаря, лучше организована и лучше снабжена, с морскими силами, способными продолжать войну за Мессинским проливом, если понадобится, – предприятие столь грандиозное, что всех сил и ресурсов Конрада не хватило бы на подготовку, даже если бы ситуация на его родине это позволяла. К счастью, он имел под рукой союзника.

Византийская империя также претендовала на южную Италию; в действительности в Бари еще могли найтись старики, которые хранили смутные воспоминания о тех героических днях, на заре их жизни, когда в ответ на вызов Роберта Гвискара и его могучей армии их сограждане держались во имя своего императора почти три года. С тех самых пор возвращение итальянских провинций стало одной из важнейших тем в честолюбивых мечтаниях греков. Мы помним, что еще в 1135 г. император Иоанн Комнин предоставил Лотарю финансовую помощь для подготовки похода против короля Сицилии; возможно, значительная часть расходов на последующую экспедицию была оплачена византийским золотом. Экспедиция провалилась, но Иоанн не собирался отказываться от своих намерений.

Ситуация со временем только ухудшилась. У кузена Рожера Боэмунда Антиохийского, погибшего в 1130 г., остался единственный ребенок – двухлетняя дочь Констанция; и Рожер стал претендовать на трон как старший из ныне живущих членов семьи Отвиль. Пятью годами позже он попытался похитить нареченного мужа маленькой принцессы, Раймонда из Пуатье, когда тот проезжал через южную Италию, по дороге в Антиохию, где он должен был встретиться со своей невестой; Раймонд сумел спастись, только выдав себя сначала за пилигрима, а затем – за слугу богатого купца. В 1138 г. король дошел до того, что задержал патриарха Радульфа Антиохийского, направлявшегося в Рим. Патриарха, явное косоглазие которого отнюдь не портило его прекрасных манер, вскоре отпустили, а на обратном пути Рожер обошелся с ним совсем по-другому, радушно принял его в Палермо и даже дал ему эскорт из сицилийских кораблей. В особенности по контрасту с давешними событиями подобное гостеприимство казалось несколько преувеличенным, но, если Рожер действительно собирался захватить власть в Антиохии, патриарх был ценным союзником. Иоанн Комнин, который изначально не доверял ни тому ни другому, стал еще более подозрительным.