Читать онлайн «Ленин (Глава 1)». Страница 18

Ленин "открыл" марксизм как символ и Библию освобождения людей от эксплуатации человека человеком и преклонения перед социальной справедливостью. Однако еще в самом начале, когда молодой Ульянов рассматривал лежащий в туманной дымке целый континент марксизма, он больше думал о власти на этом материке, чем о свободе от нее. То, что хотели увидеть либералы, экономисты, демократы в марксизме, для него казалось абсолютной ересью. Покоренные ослепительной святостью этого человека, мы долгие десятилетия видели то, что нам показывали. А показывали нам, в сущности, ленинский большевизм как разновидность российского якобинства и бланкизма.

83

Вечно только прошлое. В его тенях и призраках всегда хранится много тайн. Но там же немало и отгадок.

Надежда Крупская

В узком семейном кругу Владимира Ульянова были в основном женщины: мать, сестры, жена, мать жены. При отсутствии собственных детей и в силу особого отношения к нему в семье с детства, Ульянов был постоянно в эпицентре женской заботы родных.

Российские социал-демократы "женским вопросом" занимались в основном в рамках облегчения социального положения женщины в обществе. Нравственные грани политических программ были размыты, подчинены прагматическим интересам текущего момента. Когда-то в своих "Элементах идеализма в социализме" В.И.Засулич заметила, что у марксизма нет "официальной системы морали"73. Пролетариат и все, кого мы называли социалистами, ценили прежде всего солидарность и преданность идеалам. Да и сам Ленин в своей знаменитой речи на III съезде РКСМ сформулировал духовное кредо людей новой формации: нравственно все то, что служит делу коммунизма.

Мы все (включая, естественно, и автора книги) видели в этом тезисе мудрость высшего порядка, не желая понимать, что такой подход глубоко аморален. При помощи него можно оправдывать любые преступления против человечности и самые тривиальные политические злодеяния. И оправдывали. Не только в полночь сталинской эпохи (конец тридцатых годов), но и в более ранние и более поздние времена.

...Дзержинский в ноябре 1920 года докладывал Ленину, центральным властям: "Сегодня прибыли в Орел из Грозного 403 человека мужчин и женщин казачьего населения возраста 14-17 лет для заключения в концлагерь без всяких документов за восстание. Принять нет возможности, ввиду перегруженности Орла..."74 Ленин не возмутился, не пресек, не остановил преступление в отношении "мужчин и женщин 14-17 лет"... Оставил лаконичное: "B архив". Конечно, можно сказать, впрочем, и говорят, что "время было такое", что надо "смотреть на вещи в контексте исторической об

84

становки" и т. д. Нет, все это далеко не так. Есть универсальные и вечные категории Добра, Справедливости, Свободы, которые были "в цене" всегда. Апологетика насилия как универсального средства решения социальных и политических проблем, взятого большевиками на вооружение, диктовала подобные решения: "В архив".

У этих людей, решавших судьбы миллионов, тоже была личная, "частная" жизнь. Как у людей интеллигентных (если речь идет о вождях русской революции), она была обычной, либерально-спокойной. Правда, поздний социал-демократический большевизм внес в семейную жизнь немало ханжества и лицемерия. Считалось нравственным вмешательство партийных органов в семейные дела, но осуждались в основном поступки, которые были "на виду". В общем, часто руководствовались правилом мольеровского Тартюфа: кто грешит в тиши, греха не совершает. И хотя официально осуждалось "непролетарское отношение к семье", нередко сами "судьи" (Троцкий, Каменев, Бухарин, многие другие) боролись печатно за крепость нового быта уже не с первыми в браке женами.

Главные беды в политике случаются не только от содержания интересов, но и от того, насколько крепок союз с моралью. Но, увы, политика редко соседствует с моралью. Судьба Ленина и его дела - наглядное (далёко не единичное) проявление. А.Н.Потресов, восемь лет встречавшийся с Ульяновым (1895-1903 гг.), а иногда, ведя с ним, как, например, в Мюнхене, молодым и начинающим, "почти совместную жизнь", смог сделать очень важные для понимания российского вождя выводы. Ленин, вспоминает Потресов, давно начал "отбор человеческого материала" и в конце концов "собрал много энергичных, смелых и способных людей, наградив их, однако, и недобрым качеством моральной неразборчивостью, часто моральной негодно-стью и непозволительным авантюризмом". Далее Потресов пишет, что "болезнь и смерть избавили Ленина от печальной участи до конца расхлебать кашу... заваренную во славу того аморализма, который представлялся ему таким целесообразным..."75.

Но таким Ленин был в революционном деле. В семье - во многом другим. Тот же Потресов, набрасывая штрихи к портрету российского вождя социал-демократии, упомина

85

ет, что Ульянов был "в своей личной жизни скромный, неприхотливый, добродетельный семьянин, добродушно ведший ежедневную, не лишенную комизма борьбу со своей тещей, - она была единственным человеком из его непосредственного окружения, дававшим ему отпор и отстаивавшим свою личность..."76.

В этом отношении Владимир Ульянов отличался от многих своих товарищей пуританской сдержанностью, уравновешенностью, постоянством. И если бы не знакомство в начале 1910 года и его связь на протяжении десяти лет с одной, яркой во многих отношениях, женщиной-революционеркой, то вождь русской революции мог бы считаться просто образцовым мужем. А.И.Солженицын называет эту женщину "подругой Ленина"77. Этой темы мы еще коснемся в одной из глав, а сейчас скажем, что все супружество Владимира Ильича Ульянова (Ленина) было подчинено цели, во имя которой он жил: победе социалистической революции и завоеванию власти.

О Ленине написано много, но о личной жизни - крайне мало. Свидетельства его биографов, бесчисленные "воспоминания" о вожде, пересказывающие одну и ту же идею о земном Боге, ничего не сообщают о "сердечных" делах юного и молодого Ульянова. Складывается впечатление, что одержимость литературой, книгами, революционными мечтаниями отодвинула куда-то далеко-далеко чувства, влечения, которые в молодом возрасте занимают огромное место в жизни каждого человека. Ни раннего неудачного брака, ни бурных романов, ни увлечения "с первого взгляда", ни "несчастной" любви, что так необходимы для классического романа, в жизни Владимира Ульянова нет. Впрочем, все же нечто похожее на неразделенную любовь было.

Приехав в январе 1894 года в Петербург, Владимир Ульянов устанавливает довольно широкие легальные и нелегальные связи с марксистами города, руководителями некоторых социал-демократических кружков, заводит новые знакомства. Не будучи обремененным работой, Ульянов волен распоряжаться своим временем. Иногда к нему на квартиру (по Б.Казачьему переулку) приходят его новые знакомые, иногда он посещает различные собрания петербургских социалистов. В феврале этого же года на квартире

86

инженера Классона состоялась встреча группы марксистов города. Кроме хозяина в уютной гостиной собрались С.И.Радченко, Я.П.Коробко, С.М.Серебровский, В.И.Ульянов и две молодые девушки А.А.Якубова и Н.К.Крупская. Это была первая встреча Ульянова со своей будущей женой.

Однако при той, первой встрече Владимир Ульянов не выделил какую-то из подруг, возможно, отметив про себя их неподдельный интерес к вопросам борьбы социал-демократов с народниками. После той, памятной февральской встречи Ульянов довольно часто встречается с подругами, как вместе, так и порознь. Так, он довольно регулярно, обычно по воскресеньям, стал наносить визиты в семью Крупских, живших на Невском проспекте. Надежда жила здесь вместе с матерью Елизаветой Васильевной. Ульянов узнал, что отец Надежды был военным, почитал Чернышевского и Герцена, даже был как-то связан с активистами тогдашней "Земли и воли", что не могло не сказаться на его служебной карьере. Из-за политической неблагонадежности офицер был уволен со службы и даже предан суду. После нескольких лет волокиты отец был все же оправдан, но лишен права занимать государственные должности. После его смерти Крупские перебираются в Петербург, где живут на пенсию за отца, а Надежда устраивается учительницей в воскресной вечерней школе за Нарвской заставой.

Мать готовила чай, молча слушая разговоры молодых людей о Плеханове, Потресове, Шелгунове, о работе молодого, но уже лысоватого гостя над какой-то книгой, о необходимости установить связи с европейской социал-демократией. Мы не знаем, понравился ли матери Надежды Константиновны ее будущий зять, но, как вспоминал А.Н.Потресов через два десятка лет в своем очерке "Ленин", Елизавета Васильевна Крупская до своей кончины вела себя весьма независимо по отношению к своему зятю, не останавливаясь перед прямолинейной критикой людей, не "занимающихся настоящим делом"78. Встречи продолжались, но, похоже, широколобого коренастого крепыша интересовали больше полемика с Н.К.Михайловским, рассказы В.А.Шелгунова о кружковой работе, беседы с А.И.Ерамасовым, встречавшимся с русскими политическими эмигрантами в Лондоне, Париже, Женеве...