Читать онлайн «Половцы». Страница 37

Приднепровские половцы не только были ближайшими соседями Руси, подкочевывавшими почти к самым ее границам, но и в их руках находился также степной участок важнейшего торгового пути «из варяг в греки». У днепровских порогов (на волоках) купцы, ходившие с товарами по Днепру, становились особенно беспомощными. Там и грабили их Приднепровцы, поскольку волоки находились, видимо, на их земле. Помимо водного днепровского пути, вдоль великой реки тянулся Солоный путь, по которому везли с юга соль на Русь и который действовал и использовался украинскими «чумаками» вплоть до конца XIX в. Кроме того, по Днепро-Донскому водоразделу, по границе между донскими и приднепровскими кочевьями, проходил еще один сухопутный путь — Залозный.

Надо сказать, что половцы обычно беспрепятственно, вероятно, за сравнительно небольшую пошлину пропускали торговые караваны: это было им выгодно. Кроме того, купцы находились под покровительством русских князей, ссориться с которыми половцам также не всегда было выгодно и необходимо. Однако же в годы, когда на Руси усиливались междоусобные смуты и, главное, когда и в степях не было крепкой руки, которая держала бы относительный порядок в ордах и регулировала бы их внутренние и внешние отношения, отдельные половецкие группировки совершали разбойные нападения на караваны. Первое сообщение об этом помещено под 1167 г. Половцы, узнав, что русские князья «не в любви живуть шедше в порогы начата пакостити гречником» (ПСРЛ, II, с. 526), т. е. купцам, идущим из Византии, «из греков». Пришлось киевскому князю посылать навстречу каравану отряд в помощь, который благополучно доставил купцов до Киева. Второй раз о грабежах на путях говорится под 1170 г. в речи князя Мстислава Изяслави-ча, призывавшего князей в большой поход на половцев. Он говорил: «Братье! пожальте си о Рускои земли и о своей отциые ж и дедине... а уже у нас и Гречьскии путь изъотимають, и Солоныи, и Залозныи; а лепо ны было, братье... поискати отець своих и дедь своих пути и своей чести» (ПСРЛ, II, с. 538). Князья откликнулись на этот призыв, собрали большое войско (в летописи перечислено 14 князей с полками и добавлено: «и инии мнози») и 2 марта 1170 г. вышли из Киева. Далее не указано, по какой стороне Днепра шли русские полки, но, судя по тому, что в походе участвовали преимущественно князья левобережных днепровских княжеств, все они, выйдя из Киева, поворотили в Переяславское княжество, к Суле, и, перейдя через нее, оказывались уже в степи. Правда, между Сулой и Ворсклой территория была «нейтральной», однако отдельные кочевья-зимники располагались и там, так как на десятый день похода, не дойдя до Орели, русские натолкнулись на первые вежи и взяли их. Случилось так, что половцы этих веж узнали от пленного «кощея» о наступлении русских князей и воины отступили в глубь степи, оставив жен, детей и вежи. Князья взяли добычу, оставили сторожить ее Ярослава Всеволодовича с полком, а сами двинулись дальше — на реку Углу (Орель) и еще южнее — на Самару и на берегах обеих рек снова захватили вежи, но самих половецких воинов, пытавшихся избежать сражения с целью собрать силы, русские настигли только у Черного леса, «притиснувше к лесу избиша е, а ины руками изоимаша» (ПСРЛ, II, с. 539—540). Часть половцев все-таки вырвалась из окружения и, преследуемая бастиями, ушла на Оскол. Упоминание Оскола помогает хотя бы примерно наметить местоположение Черного леса. Большой лесной массив, состоявший из смешанных пород леса, производящий и в наши дни впечатление «черного», находится на правом берегу Донца, напротив устья Оскола. Это были уже владения донских половцев. Русские князья не захотели продолжать свой поход, вероятно, потому, что тогда нужно было бы, находясь в центре враждебной степи, начать новый поход и столкнуться со свежими силами восточной группировки.

Сообщение об этом походе интересно прежде всего тем, что в нем совершенно четко указано местоположение приднепровских зимовий в Среднем Приднепровье. Не только Лукоморцы гоняли скот с берега моря чуть ли не до Хортицы, но и Приднепровцы старались разместить скот на зимнюю пору в широких поймах левых притоков Днепра, поближе к великой реке, текущей «сквозь землю Половецкую».

Поход 1170 г. положил конец грабежам караванов, проходивших по степям. Позже не было зафиксировано летописцами ни одного самостоятельного похода При-днепровцев на Русь. В то же время следует сказать, что на их кочевья чаще, чем на остальные группировки, ходили в походы и обрушивали неожиданные удары русские князья. Русские и черноклобуцкие лазутчики зорко следили за своим ближайшим соседом и учитывали все возможные для успешного нападения ситуации. Одной из них, как уже говорилось, были лютые зимы, другой — отсутствие в вежах воинов. Так было, например, в 1187 и 1192 гг., когда половцы, вежи которых находились «за Днепром», ушли в поход за Дунай. Нежелание Придиеп-ровцев сталкиваться с Русью вовсе не говорило об их слабости и миролюбии. Просто они предпочитали более отдаленные походы, на которые им невозможно было ответить аналогичным образом, поскольку для любого «задунайского» государства половцы, кочевавшие на левом берегу Днепра, были, конечно, недоступны. Тем не менее приднепровцы никогда не упускали случая присоединиться к любой экспедиции, направленной на грабеж русских земель, если она возглавлялась русскими князьями (в междоусобье) или половецкими ханами других объединений. Особенно часто они присоединялись к Лукомор-цам, нередко образуя с ними единую группировку, тем более что территории их кочевий, маршруты перекочевок постоянно пересекались и накладывались друг на друга. Однако, видимо, не было среди ханов обоих объединений достаточно сильной личности для того, чтобы под своей властью создать единый крепкий союз орд (приднепров-ско-лукоморский).

Третьей степной группировкой, известной нам благодаря сведениям, сохранившимся в русских летописях, является донская (донецкая). Как мы знаем, центр ее с самого начала европейской истории половцев находился в среднем течении Северского Донца. После многих передвижений по донским степям, вызванным наступательной деятельностью Мономаха и его сына Мстислава, сын старого Шарукана — Сырчан поставил свои зимовища именно на этой «исконно половецкой» земле. Сюда же прибыл из Грузии и его брат Атрак. В цитированной нами ранее записи 1201 г., рассказывающей о возвращении Атрака, летописец отмечает: «От него (Отрока.— С. П.) родив-шюся Колчаку». Впервые этот хан упомянут в русской летописи под 1172 г. в качестве участника одной русской междоусобицы. Там это уже воин с собственным военным отрядом, ему не менее 20—25 лет. Поскольку Атрак вернулся в степи после смерти Владимира, т. е. примерно в 1126—1130 гг., то, очевидно, Кончак родился у Атрака спустя не менее двух десятилетий после возвращения на берега Донца. Как бы там ни было, но именно благодаря Кончаку вновь возвысился в степях род Шарукана. В летописи он прослежен в четырех коленах. Академик Б. А. Рыбаков первым обратил внимание на то, что три основных представителя этой знатной аристократической семьи попали, помимо летописи, в русскую былину:

Несмотря на то что в этом отрывке несколько перепутан характер родственных отношений, связь всех трех ханов несомненна. Интересно, что в былине повторяется цифра 40 тысяч — число воинов Атрака, ушедших с ним в Грузию, или же средний размер половецкой орды.

Так, в 60—70-е годы на исторической арене в степях появляется новый деятель — Кончак, бывший, очевидно, преемником Сырчана и Атрака.

Надо сказать, что в то время как кочевья приднепровских и отчасти лукоморских половцев служили постоянной мишенью для ударов русских и черноклобуцких полков, донские половцы жили в относительном спокойствии и безопасности. Вместе с тем почти все донские орды активно участвовали в русских междоусобицах и беспрепятственно богатели за счет грабежа, разрешенного им русскими князьями.

Сложившиеся обстоятельства привели к экономическому и демографическому процветанию. Разросшимся численно и территориально ордам необходимо было еще одно условие для дальнейшего укрепления своих позиций и военного потенциала, а именно сильная централизованная власть. Роль хана-объединителя и взял на себя Кончак. После смерти дяди и отца он возглавил, видимо, две орды, сразу выдвинувшись на одно из первых мест в степной иерархии. Однако для поддержания своего высокого положения требовались богатства, военные силы и объединение других орд под своей рукой. С целью получить какую-то добычу он ввязался в междоусобье 1172 г. По-видимому, чаяния его отчасти были удовлетворены, поскольку летописец в конце записи упомянул о том, что «половци... много створивше зла, люди повоевоваша...» (ПСРЛ, II, с. 550).