Читать онлайн «Архангелы и шакалы». Страница 1

Упоминания о древностях долины Нила неизменно вызывают представления о пирамидах, храмах, сфинксах, обелисках, гробницах, саркофагах, мумиях – словом, всех тех памятниках, которые создавались на века и дошли до нас от времен фараонов.

Но под слоем песка погребены не только следы деятельности десятков и сотен поколений народа, создавшего великую цивилизацию древности – культуру древнего Египта. Их потомки, одними из первых воспринявшие христианство, в которое они привнесли многие мифы, представления, верования и образы религии предков, были творцами не менее своеобразной культуры – культуры коптско-византийского Египта, донесенной до наших дней христианским населением страны. Об этой культуре неспециалистам известно значительно меньше, видимо, потому, что памятники архитектуры и искусства той эпохи не столь поражают воображение, как грандиозные пирамиды, величественные храмы, колоссальные статуи, неповторимые рельефы и фрески святилищ и гробниц эпохи фараонов. Но это отнюдь не умаляет их оригинальности, художественных достоинств и исторической ценности. Византийское искусство, в частности иконопись и фресковая живопись, оказавшее решающее влияние на искусство коптов, при своем становлении испытало значительное воздействие позднеегипетского искусства. Так, например, в иконах мы улавливаем некоторые особенности, присущие фаюмским портретам – изображениям усопших, писанным на досках восковыми красками или темперой и сменившим, особенно у греко-египтян, начиная, очевидно, с I в. н. э. древние погребальные маски[1].

Следовательно, изучение коптского искусства, помимо самостоятельного значения, во многом помогает уяснить искусство Византии, с которым так тесно связано искусство христианской Руси. Тем не менее до последнего времени древнейшие памятники всегда оттесняли на задний план памятники более позднего периода. Занимались последними значительно меньше, публикации, как правило, рассчитаны были на специалистов, а раскопки велись от случая к случаю и притом в масштабах весьма ограниченных.

Поразительные и, может быть, даже неожиданные открытия в резиденции нубийских епископов в Фарасе, которые посчастливилось сделать известному польскому археологу профессору К. Михаловскому и его сотрудникам, развернули перед нами если и не совершенно неведомые страницы культурной истории страны, то, во всяком случае, почти еще не читанные. Вот почему «чудо в Фарасе», как эмоционально окрестила пресса обнаруженные там фрески, привлекло внимание всего мира, а сообщения о работах польских ученых неизменно находили отклики на страницах газет и журналов пяти континентов. В результате значительно возрос интерес к коптскому Египту, которому несколько лет назад был посвящен отдельный зал на международной выставке в Эссене, где экспонировались фрески Фараса. В дальнейшем их показывали в Цюрихе, Вене и Париже. К сожалению, у нас, в Советском Союзе, открытия профессора К. Михаловского не получили достойного отклика (если не считать нескольких кратких заметок), хотя начало им было положено еще в 1961 г. и с тех пор опубликованы полные отчеты о двух первых раскопочных кампаниях и предварительные – о последующих[2]. Вот почему перевод книги К. Дзевановского вполне своевременен и оправдан.

Конечно, К. Дзевановский не специалист и, судя по всему, до поездки в Фарас археологией и историей Египта никогда не занимался, но он постарался очень добросовестно вникнуть во все, что увидел и узнал, а несомненная литературная одаренность и большой профессиональный опыт дали ему возможность ярко и наглядно описать и подвижническую работу археологов, которые не только находят памятники минувшего, но и сохраняют их для будущего, и быт археологической экспедиции, и сделанные ею открытия, и людей, с которыми пришлось сталкиваться, и страну, где довелось побывать. В увлекательном рассказе прошлое живо переплетается с настоящим; страницы, повествующие о событиях минувших веков, памятниках искусства и способах их консервации, перемежаются с другими, где речь идет, например, о косности и бюрократизме чиновников – увы! – всех стран мира, когда дело касается средств на ведение археологических раскопок.

Свои наблюдения, сообщения участников экспедиции К. Дзевановский передал точно; правда, иногда он проявляет чрезмерный восторг, но это естественно для журналиста. Однако там, где Дзевановский пытается самостоятельно излагать события прошлого или прибегает к помощи исторических параллелей и сопоставлений, сказывается порой отсутствие специальной подготовки и глубоких знаний, необходимых не только исследователю, но и популяризатору.

К. Дзевановский берет материал из вторых и даже третьих рук. Основным пособием ему служит книга английского журналиста Л. Гринера «Высотная плотина над Нубией»[3]. Но Л. Гринер отнюдь не претендовал на то, чтобы самостоятельно изложить историю древней Нубии – Куша. Его книга – более или менее добросовестная компиляция, изобилующая цитатами из источников и трудов специалистов, отдельные утверждения которых отнюдь не всегда бесспорны. Л. Гринер порой добавляет и свои собственные сомнительные предположения и неточные определения, иногда усугубленные и умноженные К. Дзевановским. Некоторые из них исправлены и оговорены в подстрочных примечаниях при редактировании книги. Но кое-что требует более подробных уточнений и разъяснений.

Кроме того, автор, побывавший в Фарасе в 1963 г., во время третьей раскопочной кампании, длившейся с 23 октября 1962 г. по 10 апреля 1963 г., естественно, не мог описать открытий последующих лет. Сосредоточив все внимание на христианских памятниках, действительно уникальных по своему значению, К. Дзевановский оставляет в стороне памятники иных эпох, менее редкие, но отнюдь не лишенные интереса и раскрывающие отдельные эпизоды истории страны. Все это желательно восполнить.

Вопрос о древнейшем населении Судана, безусловно, очень сложен и весьма далек от окончательного разрешения, но то немногое, что установлено, позволяет решительно опровергнуть все гипотезы, связывающие древних обитателей Куша с выходцами из Малой Азии, Аравийского полуострова, а тем более мифической Атлантиды. Не доказано также, что первые обитатели долины Нила переселились из Абиссинии или Сомали.

Неолитическая культура Северной Нубии, следы которой прослеживаются и к югу от второго порога Нила, так называемая культура А, современная додинастическому и раннединастическому Египту, идентична культуре последнего. Правильнее, быть может, говорить об автохтонности ее носителей, спускавшихся в долину реки по мере высыхания (вследствие изменения климата) степей, какими, очевидно, некогда были ныне бесплодные пустыни. Во всяком случае, наскальные изображения, особенно открытые в последнее время, в том числе и советскими учеными, свидетельствуют о том, что в пустынях обитали тогда племена охотников.

Едва ли правильно утверждение о существовании «тесных и регулярных связей» между Египтом и Нубией в столь отдаленную эпоху. По крайней мере они решительно ничем не подтверждаются. Вероятно, правильнее говорить об однородности этнического и культурного субстрата обеих стран в определенную эпоху и их стадиальной близости к народам и племенам, населявшим соседние области Африки и Азии.

Автор, следуя за Л. Гринером, а точнее, за теми учеными, трудами которых пользовался последний, не может дать ответа на вопрос, почему Египет в своем развитии далеко опередил Нубию, почему между культурами обеих стран образовался подобный разрыв. Но это давно и достаточно обстоятельно разъяснено советскими египтологами[4].

Нубия всегда была бедна пригодной для обработки землей, кроме того, она находилась на южной периферии древнего мира. Иное дело Египет. Сравнительное обилие плодородных земель не ставило границ развитию производительных сил земледельческих общин, где скотоводство поэтому в противоположность Нубии постепенно отходило на второй план. Поля становились основой благосостояния, предметом постоянных споров и причиной вооруженных столкновений между отдельными общинами и племенами, из которых более сильные подчиняли слабейших. Так начиналось объединение. Оно было необходимо, ибо рост населения требовал интенсификации сельского хозяйства. Единственным источником влаги в долине Нила была река, которая при ежегодных разливах приносила к тому же и удобрения. Поэтому возникает потребность в сооружении оросительных каналов для поливки полей и защитных дамб для предотвращения затоплений. С подобной задачей в масштабах страны могли справиться лишь большие, хорошо организованные коллективы. Вот почему в Египте еще в V тысячелетии до н. э. складываются предпосылки для возникновения первичных государственных образований, из которых в результате долгого и, видимо, мучительного развития к самому началу III тысячелетия формируется в конце концов единое централизованное государство, принявшее наиболее естественную для него в данных условиях форму восточной деспотии. Относительная близость к другим странам благоприятствовала обмену, хотя первоначально и в самых ограниченных рамках. Всего этого не было в Нубии, которая значительно отстала от своего северного соседа и в конечном итоге на долгие столетия подпала под его политическую и культурную зависимость.