Читать онлайн «Мировые войны и мировые элиты». Страница 50

Через десятилетие, в 1933 году появился другой правоконсервативно ориентированный «Немецкий авангард» («Дойче фортрупп»). Основатель его, религиозный мистик Ганс-Йохим Шепс, в отличие от Макса Наумана, отвергал ассимиляцию, считая еврейскую кровь святой с момента принятия синайского откровения. По мнению Шепса, национальное обновление Германии невозможно без участия евреев. Это должны понять как евреи, так и нацисты. Шепс был противником демократии, сионизма и большевизма, являясь монархистом, ненавистником индустриального буржуазного общества с его рационализмом и классовой войной. Как и Науман, Шепс считал, что «ост-юден» и еврейские левые не имеют ничего общего с Германией. Но обе организации, как и «Союз евреев-фронтовиков» под защиту ставили только еврейскую элиту и собственных членов, пренебрегая еврейской общиной в целом.

Еще до принятия расовых законов, по инициативе Лео Левенштейна допризывной подготовкой еврейской молодежи собирался заняться Союз евреев-фронтовиков, солидная организация численностью 30 тыс. человек. В начале 30-х в стране функционировала еврейская молодежная организация «Черный отряд» — аналог гитлерюгенд, с той же атрибутикой и терминологией. Черноотрядным «бундесфюрером» стал племянник известного гамбургского пароходного магната Гюнтер Баллин [5].

В том, что фашизм, даже будучи заинтересован «в еврейском капитале», поощрял преследование евреев, есть своя логика, подтвержденная трагической судьбой Вальтера Ратенау, который упорно считал себя немцем. Существовала сионистская программа разделения, которую предстояло реализовать. Показательно как быстро немецкое правительство среагировало на еврейские погромы: за два дня были готовы три закона. Первый только менял государственный флаг на нацистский, но уже второй гласил, что «гражданином Рейха является лишь подданный государства немецкой или близкой ей крови, доказавший своим поведением, что он готов и достоин верно служить немецкому народу и Рейху… только гражданин Рейха обладает всеми политическими правами, в соответствии с законом» [6]. В 1933 году с 7 апреля по 31 декабря было принято 36 законов и предписаний, ограничивавших немецких евреев в их гражданских правах. 15 сентября 1935 года очередной съезд NSDAP одобрил третий закон — «О защите немецкой крови и немецкой чести» — запрещающий браки между евреями и гражданами «немецкой или родственной крови». Евреям было запрещено нанимать женскую прислугу из немцев моложе 45 лет и вывешивать государственные флаги. До 31 декабря 1935 года надлежало уволить всех чиновников еврейского происхождения на пенсию [7]. 26 марта 1938 года был принят декрет о запрете регистрации еврейской собственности на сумму более пяти тысяч марок. 12 ноября — декрет об исключении евреев из немецкой хозяйственной жизни, 3 декабря закон об обязательной ариизации еврейских предприятий, который вынуждал евреев продавать предприятия [6]. 14 ноября 1938 г. был подписан указ о немедленном исключении еврейских детей из немецких школ [8]. Формат данного повествования не позволит воспроизвести анализ ситуации целиком, но некоторые аспекты логичной последовательности упомянуть стоит.

«Придворные евреи и богатые еврейские банкиры… никогда не стремились покинуть еврейскую общину. Они выступали как ее представители и защитники от властей. Им часто предоставлялась официальная власть над общинами… Практика установления придворных евреев в качестве диктаторов в их общинах стала общей в XVIII столетии, а за ней последовала практика правления «нотаблей» в XIX в».

Ситуация стала меняться с того момента, когда 30 мая 1806 года Наполеон выступил перед собравшимися раввинами: «Мое намерение заключается в том, чтобы делать евреев Франции полезными для страны гражданами, согласовать их верования с их долгом перед Францией и исключить все те упреки, которые им могли бы сделать. Я хочу, чтобы все люди, живущие во Франции, были равными и облагодетельствованными всеми нашими законами» [9]. В течении короткого времени евреи получили равные права повсюду, что во-первых, лишало привилегированности «придворных евреев», а во-вторых повлекло за собой процесс интеграции в общество, как отмечает Ханна Арендт: «Первые поколения образованных евреев еще искренне хотели утратить свою идентичность». В России в середине XIX века евреи были выселены из сельской местности и приписаны к городским сословиям. В 1850 году вышел указ о ношении евреями европейской одежды, а еврейским женщинам запретили брить голову [10].

В октябре 1903 года в газете «Искра» В. Ленин довольно точно определил сложившуюся ситуацию: «Еврейский вопрос стоит именно так: ассимиляция или обособленность?» [11]. Возникновение такой политической силы как сионизм развивается как противостояние со стороны «еврейского капитала» интеграции евреев в европейское общество, подаваемой им на фоне теряемого влияния как угроза еврейству вообще. Зеев (Владимир) Жаботинский ситуацию видел так: «После потери естественного изолирующего средства — национальной территории еврейство заставило искусственно оградить себя от слияния с другими народами стеной религиозных догматов; теперь… искусственная стена, ограждающая еврейство от растворения в чужой среде, пала — импульс национального самосохранения побуждает еврейство стремиться к восстановлению естественного изолирующего средства, т.е. автономной рациональной территории» [12].

Так как те, кого Дизраэли называл «хозяева истории» мыслили глобальными категориями, то таким же задуман и проект «мирового гетто». Как пишет Фредерик Мортон о бароне Эдмонде де Ротшильде: «Он стал главной движущей силой колонизации Палестины еще задолго до возникновения сионизма». Процесс колонизации Электронная еврейская библиотека описывает так: «Ротшильд с самого начала согласился взять поселенцев под свое покровительство лишь при условии строгой дисциплины и беспрекословного послушания». Управление поселенцами осуществляли «администраторы, эксперты и специалисты-инструкторы, отбираемые им самим», при этом «жесткому регламентированию подвергались не только их работа, но и быт, и частная жизнь», которой «предписывался скромный, без каких-либо излишеств, образ жизни». Такая ситуация, по словам Мортона, сложилась потому что «палестинские евреи для барона были не политической силой, а семьей, любимой, но порой непокорной, которая… должна была любить и почитать своего отца и благодетеля». Читая эти панегирики, хочется тоже проявить непокорность и назвать вещи своими именами — Эдмонд де Ротшильд построил первый еврейский концлагерь. Ничего удивительного, что там не прекращались «акты коллективного неповиновения администрации» в 1886 и с 1888 по 1892 гг. [13]. В качестве новой родины Палестину, разумеется, выбирало меньшинство эмигрантовевреев, большинство же предпочитало направляться в другие страны, в основном в США [14]. К началу Первой мировой войны в Палестине жило всего 85 тыс., включая постоянное население, из которых к сельскохозяйственному труду Эдмонд Ротшильд сумел приучить аж 1200 человек [15].

Политика Третьего рейха гораздо более прагматична, чем принято думать. Популяризация идеи, что им руководили помешанные на пустом метафизическом пафосе фанатики (хотя и это имело место), надежно укрывает рациональные побуждения тех, кто стоял в одной шеренге с Третьим рейхом, направляя и координируя его политику и не позволяет выделить реальные цели и задачи, в том числе и такие как подталкивание евреев к переселению на земли британской Палестины. Стремление еврейских мыслителей нового времени (таких как автор одноименной пьесы, родившей термин «плавильный котел наций» Израиль Зангвилль) к созданию еврейского государства, вызвано осознанием того факта, что с разрушением системы гетто «евреи могут в течение одного века утратить свою индивидуальность и национальность» [1].

Перспектива уехать в «мировое гетто», имея в Германии по состоянию на 1933 год собственности на сумму 12 миллиардов золотых марок [6], была не самой заманчивой. В конце 20-х годов выходцы из еврейской среды контролировали 62% общего оборота торговли одеждой и 79% оборота универмагов, но согласно ноябрьским предписаниям 1938 года ремесленная и торговая сферы должны были быть очищены от евреев до 31 декабря того же года. В результате было закрыто 3050 из 3750 берлинских магазинов розничной торговли, принадлежавших евреям. «Ариизация» сопровождалась демонстративной дискриминацией в отношении евреев, в частности в школах их отсадили за особые парты, запретив общение с «арийскими» сверстниками, встал вопрос об отдельных школах [16]. В марте 1933 года сын Макса Варбурга, Эрих прислал двоюродному брату Фредерику телеграмму с просьбой остановить антинацистскую деятельность, включая «ужасные новости и враждебную пропаганду в зарубежной прессе», в ответ тот сообщил, что требуют бойкота германских товаров только «экзальтированные индивидуумы». New York Times Сульцбергеров и Американо-еврейский комитет опубликовали официальное совместное заявление, в котором рекомендовалось «не поощрять ни один бойкот против Германии», а также давался совет «не проводить больше массовых митингов и не устраивать других подобных форм агитации» [17].