Читать онлайн ««Я сказал: вы — боги…»». Страница 20

За невозможностью «проводить эксперимент» по выработке коммунистических норм общежития в крупных формах, роль строителей нового общества в недрах старого Фрей отводил сравнительно небольшому числу людей, способных в настоящий момент преодолеть все трудности на этом пути. Трудовые коммуны добровольцев должны были стать «экспериментальными предприятиями в сфере психологических явлений», причем разработка этой линии коммунистического движения, по мнению Фрея, «гораздо важнее подведет к желанной цели, чем все толки о материальном довольстве, долженствующем вытечь из коммунальной жизни» [113,122–123].

Видимо не осталась незамеченным «богочеловеками» и характеристика, данная Фреем тем, кто пытается на своем примере показать преимущества новых отношений: «ими руководит теперь глубокая вера в разумность своего предприятия и этой верой, подобно древним христианам, они победят мир» [113,141]. Нашло у них отклик и то наблюдение Фрея, согласно которому наиболее прочными и жизнеспособными бывают коммуны, основанные на единстве религиозной жизни.

Сказанное отнюдь не означает, что уже в это время «богочеловеки» и Фрей были едины в понимании «новых форм жизни» и способов их обретения. Фрей, вслед за О. Контом стоял за полное подчинение личности коллективу. Его коренное убеждение было выражено так:

«Люди, устраивающие коммунальную жизнь, должны руководствоваться не своими привычками, симпатиями и предрассудками, а полезным разумом, и во имя общественного блага жертвовать всем, что стоит на дороге к нему» [113,138].

Маликов же, как и его последователи, стремился не к самоограничению во имя разумно понятых интересов коллектива, а к творческому развитию индивидуальности, к максимальной свободе личности, не ограничивающей себя, а последовательно раскрепощающей собственные потенции добра и любви. Однако различие в понимании целей коммунальной жизни не мешало увидеть в аргументации Фрея серьезные перспективы для деятельности «богочеловеков» вне России. И более того: в их представлении, коммунарская практика должна была выявить, какая из методик выработки коммунистического сознания — самоограничение или саморазвитие — более пригодна для будущего.

При отчетливой инициативе Чайковского и вероятном влиянии Фрея, «американская» программа «богочеловеков» началась под лозунгом: «осуществить там в своей жизни человека» [91,283]. В развернутом виде, та же мысль выглядит следующим образом:

«…мы думали: стоит только поселиться вместе — все мы одинаковых взглядов на жизнь, одного уровня образования — будем работать вместе и положим основание новой хорошей жизни: а потом будут основываться и другие подобные общины и образуется целое общество, где не будет ни обижающих, ни обиженных» [2,244].

Программа (или, скорее, декларация о намерениях) вполне утопическая и вполне «богочеловеческая» — личное убеждение сделать предметом веры, а веру практикой и примером для других. Для того же, чтобы эту программу воплотить в жизнь требовалось: определить круг единомышленников, согласных поставить на себе социальный эксперимент; получить возможность выехать из страны; иметь некоторое количество денег для организации переезда, покупки земли и начальное обустройство. Именно эти три задачи и предстояло решить «богочеловекам» в конце 1874 — начале 1875 гг. Участники. Арестованный 10 июня 1874 г., А.К. Маликов был освобожден из-под стражи под гласный надзор полиции постановлением от 19 ноября 1874 г. [15-314,60]. Видимо сразу же после этого началась подготовка к эмиграции. По крайней мере, в переписке Н.В. Чайковского от начала февраля 1875 г. о переезде в Америку говориться как о деле, давно решенном, а сам он находился в Европе с осени 1874 г… Больше всего информации о том, как проходила подготовка содержится в двух письмах, сохранившихся в личном архиве Николая Васильевича. Одно получено Чайковским в Лондоне 6 февраля 1875 г., а другое — черновик ответа, помеченный седьмым числом того же месяца. В первом (его вероятный автор — А.К. Маликов), после сообщения о новой книге Льюиса, говориться о том, кто выразил согласие поселиться в Америке:

«Как тебе известно, с моей стороны человек 6–7, со старшим братом Василия (Алексеева — К. С.) — четверо, считая вероятно и Х-а, затем известный тебе Кассир непременно хочет кинуть свое дело, словом верных уже человек 13, да может быть и еще увеличатся» [14-190,2–4].

Попытаемся раскрыть те цифры, которые содержатся в этом отрывке.

«Со мной 6–7 человек»: видимо это сам А.К. Маликов и с ним К.С. Пругавина, Л.Ф. Эйгоф, трое детей Маликова и Н.С. Бруевич, в то время еще находившийся под арестом, что и вызывало сомнения в его возможности присоединиться к «богочеловекам». Отпустили его из-под ареста 11 февраля [15-314,42]. Далее: «четверо, считая Х-а» — В.И. Алексеев и Е.А. Маликова (взаимная симпатия между ними, впоследствии приведет к браку), брат В.И. Алексеева Гавриил и хороший знакомый Л. Эйгоф, орловский семинарист М.В. Хохлов, привлеченный к дознанию по делу «о пропаганде в империи», в связи с найденными у него при обыске запрещенными книгами.

Итого: одиннадцать человек. С Н.В. Чайковским и «Кассиром» — тринадцать. Определить, кого именовали «кассиром» не представляется возможным, поскольку следов его в наших материалах нет, если не считать передаваемого Т.И. Полнером рассказа Чайковского о «казначее» в коммуне, который был уличен «в плутовстве» и «после довольно продолжительной процедуры должен был удалиться» [64,122]. Тринадцатым по счету стал С.Л. Клячко, который покинул Россию вместе с Чайковским. По свидетельству В. Фигнер, уже осенью 1874 г. в Берне Чайковский и Клячко познакомились со своими будущими женами — студентками местного университета, прибывшими из России летом того же года [81,232]. Эти две девушки: Варвара Александровна Чайковская и жена С.Л. Клячко (в бумагах Чайковского упоминаемая как А. Клячко) пополнили состав будущей коммуны. Таким он предстает в записках В.И. Алексеева: 7 мужчин, из них трое женатых, пять женщин, трое детей. Всего 15 человек [2,243].

Из тех последователей А. К. Маликова, кто не поехал в Америку, должны быть названы, прежде всего, Д. Айтов и Н. Теплов. Они содержались под арестом и были осуждены по «Процессу 193-х». Л.Е. Оболенский и A.A. Бибиков отошли от «богочеловечества», сохранив дружеские отношения с А.К. Маликовым и В.И. Алексеевым. Нет сведений о том, до какой степени были «богочеловеками» Святский и Смольянинов, которых один раз упомянул A.C. Пругавин, как сторонников Маликова.

Деньги. А. И. Фаресов привел слова Маликова: «Вон, на днях Чайковский получит маленькие деньги, и это будет фондом для нашего братства» [79,233]. Здесь много неточного и неясного. Термин «братство» никогда не употреблялся «богочеловеками». Вопрос же о деньгах, встает не только до принятия решения о переезде в Америку, но и до личного знакомства Маликова и Чайковского. В.И. Алексеев писал о другом: деньги вносились каждым в общую кассу (сам он внес 800 р.), но главную часть составили 10 тысяч рублей, доставшееся в наследство «курсистке» — жене одного из «богочеловеков» [2,241].

«Курсистками», в широком значении этого слова были жены Маликова, Чайковского и Клячко (а других замужних дам на тот момент и не было). В тех же воспоминаниях мы читаем о том, что после распада коммуны земля и ферма остались тому лицу, кто привез с собой деньги. Чайковский, Маликов и сам Алексеев (женившейся на первой жене Маликова) уехали из коммуны без гроша. Остается жена Клячко. На нее же косвенно указывает и письмо С.Л. Клячко к Н.В. Чайковскому, от 10 октября 1877 г., с изложением финансовых условий, на которых существовала коммуна [14-181,1–8].

Определенной финансовой самостоятельностью «богочеловеки» обладали. Но их общих денег хватило только на переезд и обеспечение минимальных условий нормальной жизни. С их точки зрения это было хорошо — минимум средств создавал ситуацию настоящего дела. Будь денег много, вся экспедиция неминуемо приняла бы характер игры в крестьянский труд. Этого они позволить не могли, поскольку ехали в Америку для того, чтобы, выражаясь современным языком, создать модель нового мира, а если соблюсти последовательность действий, то создать нового человека, затем — новый уровень человеческих отношений, а потом распространить их на весь мир.

Исход из России. Это был самый трудный момент переезда, поскольку двое из числа «богочеловеков» (Чайковский и Клячко) числились в розыске, а еще двое (Маликов и Бруевич) — под гласным надзором полиции. Первыми осенью 1874 г., используя нелегальные каналы, покинули страну Чайковский и Клячко [87,283]. Они побывали в Берне, вероятно, и в других центрах русской эмиграции. В начале 1875 г.

Чайковский был уже в Лондоне и взял на себя всю организационную сторону переезда. Летом 1875 г. он и Клячко, с женами, переехали в Нью-Йорк, где и встречали остальных.