Читать онлайн «1918 год на Украине». Страница 42

Прошло около трех месяцев моей службы в Celle-Lager, как мы узнали от немецкого коменданта, что военное министерство решило расформировать Celle-Lager и перевести пленных в Soltau. Когда в конце недели я был с очередным докладом у полковника Богуславского, я ему об этом доложил. Последний мне предложил по расформировании Celle-Lager поехать на подобную службу в Восточную Пруссию, но ввиду того, что от этого назначения я решительно отказывался, было решено, что меня командируют в английскую Офицерскую школу для прохождения курса и дальнейшей отправки в Добровольческую армию. За несколько дней до расформирования Celle-Lager я получил от полковника Богуславского предписание явиться к первому сентября в офицерский лагерь Гельмштедт, который был сборным пунктом партий офицеров, отправляемых в Офицерскую школу в Англии.

К указанному дню я прибыл в Гельмштедт, где пришлось прожить около недели, пока собралась вся партия. Она состояла почти из 60 человек. Большинство из них провело в плену много лет, так как были взяты в армии генерала Самсонова или в Новогеоргиевске. Все они служили в междусоюзных комиссиях английской зоны и были освобождены от службы, так как немцы переводили пленных на север Германии.

Когда все были в сборе, старший партии Генерального штаба подполковник Клеменс получил все необходимые документы, и мы отправились в Ганновер, где вступили в распоряжение английских военных властей. Английский военный комендант станции прицепил наш вагон к первому поезду, идущему в Кельн, где мы должны были пересесть в прямой английский военный поезд, идущий в Лондон. На вокзале Кельна нас встретил комендантский офицер, который, предупредив, что нам вследствие железнодорожной забастовки в Англии придется провести в Кельне несколько дней, разместил нас в гостинице «Кронпринц» на вокзальной площади и зачислил на довольствие в офицерском собрании на вокзале.

Мы провели в Кельне около двух недель, осмотрели все достопримечательности города, побывали во всех театрах. Наконец в одно прекрасное утро дежурный комендантский офицер объявил, что забастовка окончилась и что военный поезд в Лондон уходит в этот же вечер.

Действительно, после обеда нам выдали по четыре с половиной фунта месячного жалованья, посадили в поезд и мы отправились в дальнейшее путешествие. По пути поезд останавливался только в Аахене и Брюсселе и ранним утром прибыл в Булонь. В Булони поезд перевели на «ферибот», который и перевез нас в Дувр. При подходе к Дувру мы были поражены заграждениями входа в порт для защиты от подводных лодок. Эти заграждения, сделанные из толстых бревен, оставляли свободным только узкий проход, который легко можно было совершенно закрыть.

Поезд покинул «ферибот» и через два часа пришел в военную часть большого лондонского вокзала, если не ошибаюсь, Ватерлоо, где для всех приехавших был сервирован утренний завтрак.

После этого завтрака мы были отправлены в Нью-Маркет, город в 150 км от Лондона, где находилась Офицерская школа. В этой школе английские офицеры военного времени, пожелавшие остаться в армии, проходили дополнительный курс военных знаний. Нужно отметить, что в Англии все производства в чины во время войны имели прибавку слова «временный».

Поэтому при переходе армии на мирное положение военное министерство, руководясь какими-то основаниями, уменьшало на две-три степени чин офицера, пожелавшего остаться в кадре мирного времени. Так, в конце нашего пребывания в школе инструктор по строю и гимнастике первый лейтенант (поручик) явился на занятия в погонах майора.

Мы начали поздравлять с производством, он же нам объяснил, что кончил войну в чине майора, носил лейтенантские погоны, так как остался в кадре. Теперь он вышел в запас и ему вернули чин майора. Позже мы узнали, что начальник школы полковник Томсон по ее закрытии возвратится в индийскую армию с чином капитана.

В этой школе русские офицеры, бывшие в Германии и выразившие желание присоединиться к белым армиям, проходили ее курс с добавлением подробного изучения английского оружия. По словам Генерального штаба полковника Гаслера таковых было около 2 тысяч человек.

В школе, как и в междусоюзных комиссиях, у нас было своего рода двойное подчинение и поэтому двойное начальство: в строю и на занятиях английское, вне занятий и во внутренней жизни – русское.

Нам рассказывали, что летом начальник школы решил закончить занятия одного выпуска своего рода маневром – сражением двух почти равных по численности частей – роты русской и английской. Вся округа съехалась посмотреть на это зрелище. В решительный момент маневра английская сторона выпустила слезоточивые газы. Английские офицеры, которые командовали русскими, вышли на маневр без газовых масок. Они были принуждены, покинув своих подчиненных, спасаться бегством. Соответствующие русские офицеры вступили в командование и довели маневр до конца. Такой маневр больше не повторялся, так как легкий ветерок понес газы на шоссе, где собралось много зрителей, большей частью приехавших на лошадях. В то время как пешеходы тоже пытались спастись бегством, лошади, почуяв газы, начали беситься и довели беспорядок и суматоху до крайнего предела.

При нашем прибытии в Нью-Маркет мы были встречены русским представителем Генерального штаба полковником Гаслером, который представил нас английскому начальству и ввел во внутренний распорядок жизни в школе.

В первые же дни нашего там пребывания нам было выдано все то имущество, которое получали английские юнкера при производстве в офицеры, а именно все строевое обмундирование, коричневые ботинки, белье, включительно до маленького несессера с иголками и нитками, полевой бинокль, компас и револьвер. Только длинные брюки пришлось заказать за свой счет. Мы также узнали, что все время пребывания нашего в школе будем получать по четыре с половиной фунта чистого жалованья.

От англичан мы отличались только тем, что на фуражке была русская кокарда, а на погонах вместо английских цветов полка русская национальная ленточка. Это так мало отличало нас от англичан, что, когда я осматривал лондонский Tower, один капитан подошел ко мне и спросил: какого я полка, говоря: «Знаю все отличия полков, а вашего, оказывается, не знал».

Нас сразу предупредили, что выходить за пределы школы можно только в желтой или коричневой обуви и обязательно с соответствующей палкой.

Сама школа во время войны была военным училищем. Она представляла собой несколько больших зданий барачного типа, в которых помещались: управление, классы, цейхгаузы, большой танцевальный зал со сценой и большим вестибюлем и офицерский клуб, где во внеслужебное время можно было выпить спиртные напитки, начиная от пива и кончая портвейном и виски.

Слушатели же помещались в небольших бараках на 12-14 человек. Два таких барака составляли группу слушателей, которые вместе слушали теорию и проходили практические занятия.

Все занятия велись прикладным методом, причем инструкторы старались в изучение разных вопросов ввести спортивное чувство соревнования. Изложив какой-нибудь вопрос, они делили класс на две группы и заставляли эти группы наперегонки производить указанное упражнение, например разборку и сборку пулемета с завязанными глазами. Сначала мы к этому методу были равнодушны, а затем увлеклись и быстро научились преодолевать уставное время.

Каждую субботу школа устраивала большой бал, на который приезжало много барышень и молодых дам из города и из окрестностей, приезжал и местный лорд со своими родственниками. Очень часто бывали лондонские гвардейские офицеры, изучавшие русский язык у барона Мейендорфа, бывшего товарища председателя Государственной думы. Английский офицер, знающий русский язык, получал жалованье, увеличенное на одну треть. Хозяевами этих балов считались по очереди русские и английские офицеры.

Первые субботы нашего пребывания в школе адъютант русского полковника, считавшегося нашим ротным командиром, перед началом бала обходил бараки и принуждал идти в бальный зал, говоря, что полковник требует нашего присутствия.

Наше положение было пиковое. Новых танцев, которые были в моде в Англии, мы не знали, да и не было желания ни заводить знакомства, ни танцевать. Поэтому мы, глядя на танцующих, просиживали истуканами до двух часов ночи. В первую же субботу майор Уелз, хозяин собрания, подошел к нескольким сидящим с вопросом, почему они не танцуют. Ответ был один и тот же – «не знаем английских танцев». Это же повторилось и в следующую субботу.

В первый же после этой субботы вторник наш адъютант после чтения приказа в школе заявил: «Ввиду того, что русские офицеры не знают английских танцев, жена нашего английского командира роты капитана Кея любезно предложила обучить нас этим танцам. Уроки будут происходить по понедельникам, средам и пятницам. Начало в 9 часов вечера, – и добавил: – Полковник сказал, чтобы желающих было побольше».