Читать онлайн «Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе». Страница 52

«Филби, безусловно, выдающийся человек в мире разведки. Он несомненно стал бы одним из руководителей английской разведки. Я думаю, если бы не побег Берджесса и Маклина, у Филби был бы очень хороший шанс никогда не быть раскрытым». Профессор Оксфордского университета Хью Тревор-Роупер, служивший в годы второй мировой войны вместе с Филби в английской разведке, писал о нем: «Филби был самым удачливым агентом в Англии. Если бы не скандал с Берджессом и Маклином, я думаю, он стал бы шефом СИС».

Перечень подобных высказываний можно было бы продолжить, но и из уже приведенных совершенно отчетливо видно, что бывшие коллеги Кима отдавали должное его выдающимся способностям, его таланту разведчика, необыкновенно привлекательным личным качествам. За их высказываниями очень часто ощущается горечь и обида, что Филби оказался не тем, за кого они его принимали. Но то, что это был необыкновенный человек, личность незаурядного масштаба, — не подлежит никакому сомнению. Трудная профессия разведчика требует определенных личных качеств. Далеко не все, кто работает в сфере разведки, обладают такими данными или располагают ими в необходимом объеме. Ким Филби имел идеальное сочетание необходимых для разведчиков качеств. Это твердые убеждения, верность избранным идеалам, упорство в достижении цели, твердость духа, крепкие нервы, умение переносить трудности, целеустремленность. Всеми этими качествами Ким был наделен в избытке. Добавьте к этому прекрасное, разностороннее образование, энциклопедические познания в области политики, науки, культуры, знание пяти иностранных языков, личное обаяние, умение держать себя в обществе — и вы получите портрет человека, создававшего вокруг себя мощное поле притяжения, противостоять которому было чрезвычайно трудно. Это не могут отрицать даже те, кто совершает над собой усилие, признавая силу интеллекта, высокую культуру Кима Филби. Один из ответственных сотрудников английского министерства иностранных дел, занимавшийся вопросами обеспечения безопасности, сэр Роберт Маккензи, который хорошо знал Филби, вспоминал: «Разумеется, Филби обладал привлекательной личностью. Он унаследовал от своего отца ум и чувство преданного идеализма, для которого средства не имеют значения, если конечный результат стоит того. Хотя он скрывал свое лицо по другим делам, это чувство преданности и целеустремленности в отношении того, что он делал, светилось в нем и вдохновляло на то, чтобы следовать за ним. Он был человеком такого типа, который вызывал поклонение. Он не только нравился, им не только восхищались, соглашались с ним, его обожали».

Притягательность личности Филби отмечали все, кому приходилось иметь с ним дело. Люди, хотя бы однажды встречавшиеся с ним, говорили о большом впечатлении, которое производил он при встречах. Тех, кто был связан с Кимом профессиональными интересами, поражала, прежде всего, глубокая вера в силу социалистических идеалов, с которыми он познакомился еще в юношескую пору. Не могла не вызывать уважения не подверженная никаким колебаниям и сомнениям убежденность в правоте дела, которому он служил всю свою жизнь. При этом Ким никогда не был конформистом, он всегда сохранял присущую англичанам независимость и самостоятельность суждений, на все имел свою собственную точку зрения. Прожив в Советском Союзе двадцать пять лет, Ким, естественно, видел и сознавал трудности и проблемы нашего развития, строго критически подходил ко многим сторонам жизни нашего общества. О многих недостатках нашей действительности Ким открыто говорил задолго до того, как это стали делать мы сами.

Так, по утверждению биографа Ф. Найтли, Ким Филби рассказывал ему в Москве:

«Я не понимал, что происходит. Мне регулярно платили, но не давали никакой работы. Создавалось впечатление, что КГБ забыло о моих реальных возможностях. Меня охватила депрессия, возникли сомнения, я был по-настоящему несчастлив. Сомнения — это страшная мука.

Проблема состояла в том, что я не мог принимать все на веру. Я не мог со всеми соглашаться. Когда я был занят и они нуждались во мне, это не казалось столь важным. Но когда они не стали использовать меня, сомнения стали закрадываться в мою душу. Сомнения вызывало у меня тогдашнее руководство страны. Брежневский период был трудным временем. Мы все задыхались под его застойным, беспросветным руководством».

Твердость, неизменность убеждений Кима Филби многие на Западе оценивали должным образом. Среди них уже упоминавшийся сэр Роберт Маккензи. Когда в 1967 году он узнал от Филлипа Найтли, что тот готовит книгу о Киме Филби, он сказал: «Вы должны совершенно отчетливо представлять — и это очень важно, — что Филби не продавал государственные секреты своей страны. Он их передавал. Он делал это не ради денег. Он не получил за это ни одного пенса. Он делал это ради своих идеалов». Журналист Мюррей Сейл, один из первых подготовивший серьезное исследование о жизни и деятельности Кима Филби, писал, что Ким определил свои политические взгляды и симпатии в начале 30-х годов, исходя из обстановки в Европе. И в этом его решение не было необычным. Скорее, оно опережало решение других его сверстников. «Что касается выбора «коммунизм против фашизма или Сталин против Гитлера», то в 1933 году Ким принял такое решение, которое демократический или буржуазный мир принял несколько лет позже. Чего многие не могли принять, так это того, что он оставался упрямо последовательным в своем выборе всю свою жизнь».

Недруги Кима действительно не могли простить ему того, что он сделал, и свои обвинения и нападки в его адрес облекали в форму таких нравственных категорий, как отказ от патриотизма, нарушение верности своей стране. Подобные «уколы» обязательно присутствовали во всех беседах Кима с его английскими биографами и журналистами. Но Ким никогда не уходил от прямых ответов на откровенно поставленные вопросы. Они обескураживали его интервьюеров, которые ожидали от него каких-то проявлений «комплекса вины» или угрызений совести. Но Ким Филби вновь и вновь поражал их верой в свои идеалы и абсолютной убежденностью в их справедливости.

«Я не думаю, то, что я сделал, причинило какой-либо вред моей Британии. В действительности, моя работа на КГБ во многом служила британскому народу. И это не только моя точка зрения. Тревор-Роупер писал, что, по его мнению, я никогда не причинял Англии никакого ущерба» — так оценивал итоги своей деятельности Ким Филби в заключительной беседе с Ф. Найтли в Москве.

— Итак, вы сделали бы все это снова?

— Конечно!

— И никаких сожалений?

— Никаких сожалений в смысле, что никакие действия не бывают полностью правильными или полностью ошибочными. Пытаясь подвести баланс своей жизни, я бы сказал, что я больше сделал правильного, чем неправильного. Хотя я понимаю, что многие не согласятся со мной.

— В отношении вас часто высказывают обвинение, что ваше политическое развитие, должно быть, застыло на уровне тридцатых годов, что только человек, который с той поры не думал о политике, все еще может оставаться коммунистом.

— Мне знаком этот аргумент. Меня обвиняют, что я не смог приспособить свои взгляды к событиям, которые произошли после того, как я принял на себя обязательства. Я не согласен с точкой зрения Тревор-Роупера, которую он высказал в своей книге обо мне, сказав, что я превратился в политическое ископаемое. Но разве архиепископ Кентерберийский является ископаемым только потому, что всю жизнь остается англиканского вероисповедания? У меня были раздумья по поводу подъемов и падений. Брежневский период был застоем. Но Андропов был прекрасный человек и настоящий лидер, и это была большая трагедия, что он умер так рано. В Горбачеве мы имеем лидера, с которым связаны мои надежды.

Твердость политических убеждений, высокие моральные принципы, человеческая чистота, готовность отвечать за свои поступки, даже если они совершались в ранней молодости, признание допущенных ошибок — все это говорит о цельности личности Кима Филби.

Необыкновенная жизнь Кима Филби убеждает, и это чрезвычайно актуально для сегодняшнего дня, что без моральных критериев самой высокой мерки нельзя подходить к оценке человеческой личности, следа, оставленного им на Земле. Ради чего ты жил, чем руководствовался при свершении дел своих — от ответа на эти вопросы зависит и вердикт последующих поколений.

Автору этих строк посчастливилось часто встречаться с Кимом Филби, особенно в последние годы его жизни, слышать от него лично рассказы о его удивительной жизни, истории, связанные с его работой в различных странах мира. При этом в его рассказах не было никакой позы, стремления подчеркнуть исключительность или необычность ситуации, исключительность или необычность своей собственной роли. Это не была игра в скромность, это была черта характера, присущая Киму: трезво смотреть на свои дела с позиций как бы стороннего наблюдателя. Когда я однажды отметил это, Ким сказал в ответ: «Всю жизнь я делал всего лишь то, что мог».