Читать онлайн «Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка». Страница 31

По сведениям Статистической экспедиции, в 1853 г. в Петербург отправилось 5753 строителя из Ярославской губернии (больше чем представителей любой другой профессиональной группы)[146]. По данным Петербургской торговой депутации, в 1866 г. ярославцам принадлежало 15 из 21 имевшейся в столице печной артели (13 из них – уроженцам одного Даниловского уезда)[147].

В 1901 г. в Петербург из Ярославской губернии отправилось 11 776 строительных рабочих (63,8 % всех строителей-отходников губернии). В столице работали одновременно 3362 ярославских печника, 3621 штукатур, 110 плотников, 1722 каменщика, 960 маляров, 1029 обойщиков, 420 кровельщиков, 552 рабочих прочих строительных специальностей[148]. Ни одна другая профессиональная группа ярославских отходников не была так локализована, как строители.

Область строительного отхода охватывала несколько волостей востока Романово-Борисоглебского уезда, северо-востока Ярославского и юга Даниловского уездов[149]. Из 9 волостей в Петербург направлялось 85,8 % всех ярославских печников. Из 5 волостей с наиболее развитым штукатурным отходом – 75,4 % штукатуров, из одной – Диево-Городищенской волости Ярославского уезда – 65,1 % всех маляров.

Компактное пятно строительного отхода на востоке Ярославской губернии граничит с востока с Буйским, Солигаличским, Галичским, Чухломским и Кологривским уездами Костромской губернии, поставлявшими в Петербург большинство плотников, столяров и маляров. Строительный отход, занимавший в Ярославской губернии важное, хотя и не преобладающее положение, был главным занятием петербургских костромичей.

Статистические источники по отходникам-костромичам более скудные, чем по ярославцам. Земские переписи здесь не дают поволостной разбивки отходников по профессиям и направлению отхода. Тем не менее, труды местных и петербургских статистиков и краеведов и отчеты Костромского благотворительного общества в Петербурге позволяют воссоздать структуру этой мощной профессионально-земляческой группы, образующей единое целое со строителями из соседних уездов Ярославской губернии.

Еще в конце XVIII века в Солигаличском уезде 20 % крестьян были на посторонних заработках, в Кологриве и Галиче – 10 %[150]. Плотницкий и малярный отход в Петербург оставался основным источником дохода местных крестьян и в середине XIX века[151]. 36,8 % содержателей всех плотницких артелей столицы были костромскими крестьянами. Костромские крестьяне первенствовали среди маляров (57,5 % подрядчиков), столяров (21 % хозяев мастерских, 19,7 % рабочих), бочаров (76,2 % хозяев мастерских), гробовщиков (70,4 % всех хозяев), торговцев шапками и фуражками (44 % хозяев, 32,6 % приказчиков, 59,9 % одиночек)[152].

В августе 1901 г. статс-секретарь А. Н. Куломзин, пожизненный член Костромского благотворительного общества, осуществил перепись костромских крестьян, пребывавших в Петербурге. К организации переписи была привлечена столичная полиция. Куломзина интересовали, прежде всего, жилищные условия костромских строителей-отходников.

В Петербурге летом 1901 г. находилось 1618 костромских чернорабочих, 1393 штукатура, 829 разнорабочих, 619 печников, 286 бондарей, 284 слесаря, 259 кузнецов, 215 кровельщиков, 191 водопроводчик.

В начале XX века костромичи продолжали сохранять ведущее положение в строительном деле столицы: среди костромичей, упомянутых во «Всем Петербурге» за 1908 г., хозяев заведений малярного промысла – 25,7 %, плотницкого – 18,9 %, паркетного – 46,9 %; 21,6 % всех подрядчиков строительных работ.

Отход в Петербург из Костромской губернии сосредоточивался в компактном регионе на северо-западе губернии. И почти все отходники здесь были строительными рабочими.

Район малярного промысла занимал полосу, протянувшуюся с севера Кинешемского уезда до южной границы Вологодской губернии. В Солигаличском уезде маляры преобладали в Великовской, Гнездиловской, Корцовской, Нероновской волостях, в Чухломском – в Боровской, Бушновской, Судайской, Муравошской, Мирохановской, Идской волостях, в Галичском – в 18 из 23 волостей, в Кинешемском – в Клеванцевской, в Буйском – в Ильинской волости.

Плотники преобладали в Великовской, Вершковской, Зашугомской и Нольско-Березовской волостях Солигаличского уезда; Бушновской, Введенской, Вохтомской, Каликинской, Проселковской волостях Чухломского уезда; Ватамоновской, Вознесенской, Котельнической, Курловской, Ногатинской волостях Галичского уезда; Вожеровской, Ефремовской, Матвеевской, Никитинской, Николо-Паломской, Николо-Ширской, Савинской и Успено-Нейской волостях Кологривского уезда. Этот район вытянут с востока на запад вдоль границы Вологодской и Костромской губерний.

В Георгиевской и Тормановской волостях Солигаличского уезда, Коровской и Введенской Чухломского уезда среди отходников больше всего было столяров. Эти волости образуют два небольших компактных региона в верховьях реки Костромы.

Наконец, на границе с Ярославским и Даниловским уездами Ярославской губернии был распространен отход в каменщики (Левашовская и Чернозаводская волости Костромского уезда, Никольская волость Нерехтского уезда) и штукатуры (Шишкинская и Климовская волости Костромского уезда; Ковалевская, Никольская, Блазновская волости Нерехтского уезда)[153].

Подрядчики-костромичи, как и ярославцы, предпочитали брать на работу земляков. Так, «подрядчик-галичанин всегда старался организовать свою рабочую артель из своих однодеревенцев, знакомых и, в крайнем случае, из галичан. К рабочим малярам из других губерний и даже уездов он относился пренебрежительно, называя их не малярами, а «маларями»[154]. «Чухломские отходники работали главным образом у своих подрядчиков чухломичей»[155]. Наконец, исследователь Солигаличского уезда пишет: «В одной деревне все маляры, в другой – бондари, есть целые волости, высылающие на сторону одних плотников. Если в деревне живет какой-либо крупный хозяин-промышленник, то вся деревня старается слать ему своих детей на обучение»[156].

Помимо пограничных уездов Костромской и Ярославской губерний существовал еще один район строительного отхода, который охватывал юго-запад Тверской губернии. Из губернии отходило 1386 печников, больше всего из Ивановской волости Бежецкого уезда (206 челвоек), Гнездовской (305) и Татьянковской (124) волостей Старицкого уезда.

Каменщиков-тверичей в дальнем отходе было 3552. Из них 2460 (69,3 %) отходило из замкнутого региона на стыке Новоторжского и Старицкого уездов: из Дарской волости Старицкого уезда – 674, из Страшневской – 258, из Мошковской волости – 702, из Сукроминской – 573, из Прямухинской – 253. В Сукроминской волости только из Загорья отходило 69 каменщиков, из Анфимово – 62. Уходили тверские каменщики по преимуществу в Петербург (из Сукроминской волости в Петербург отходило 93,0 % всех отходников, из Мошковской – 74,6 %). Из Тверской губернии в дальний отход направлялись также 870 маляров и 1324 штукатура.

«Будучи пришельцем в городе, рабочий-строитель держался за своего хозяина, у которого зачастую он бывал в долгу из сезона в сезон. Задолжать хозяину было не трудно, так как расплата часто велась авансами нерегулярно: а попав в петлю к подрядчику, поневоле приходилось идти к нему и на следующий сезон. Многие подрядчики ездили зимой в деревню и там нанимали рабочих на лето, закабаляя их заранее выданными задатками…»[157].

В строительном деле, требовавшем значительной физической силы, труд детей и подростков был употребляем меньше, чем, скажем, в торговле, трактирном или портняжном промысле. У ярославских отходников, например, дети до 16 лет составляли 6,5 % всех печников и 3,9 % штукатуров, в то время как среди всех ярославских питерщиков их доля составляла 10,5 %. Исключением среди строителей являлись только обойщики (18 %)[158].

Строительный отход начинался в 14–17 лет. На три года ученик, которого в строительном деле называли первогодком, отдавался в распоряжение мастера или подрядчика. Поначалу он использовался на самых тяжелых, грязных, не требовавших специальной квалификации работах: на хозяйской кухне, при уборке мусора, сборе и чистке рабочего инструмента, на посылках в москательную лавку (торгующую красками, клеем и пр. – Ред.). Денег не полагалось, работа шла за харчи и угол.

Ученики проходили своеобразный обряд инициации: подмастерья посылали их ради смеха в мелочную лавку купить на 3 копейки «потасовки» или «совкового масла». Практиковалась и такая «шутка»: «мастер или подмастерье подносил к физиономии ученика кисть, жирно омоченную клейстером, и говорил: "А ну-ка плюнь на кисть и смотри, как она закипит". Ученик плевал и получал удар в физиономию грязной тряпкой при торжествующем хохоте своего учителя: "Смотри, закипело, ха-ха-ха! Иди, умывайся". Такие "шутки" проделывались добродушно, для развлечения, и на них ученик не имел права обижаться»[159].