Читать онлайн «Сципион Африканский. Победитель Ганнибала». Страница 16

Когда донесение о беспорядках достигло Сципиона, он немедленно отплыл в Локры и приступил к расследованию. О свидетельских показаниях и причинах его приговора мы не знаем ничего. Известно только, что он оправдал Племиния, восстановил его на посту командующего, объявил трибунов виновными, приказал заковать их в цепи и отправил в Рим, чтобы с ними разбирался сенат. Затем он вернулся на Сицилию.

Приговор кажется удивительным, представляя собой, в сущности, единственное пятно на репутации Сципиона. Мотивы, вдохновившие его, трудно угадать. Быть может, это была отчасти жалость к искалеченному Племинию, вместе с гневом на собственных людей, показавших такую грубую недисциплинированность и проявивших такую жестокость. Лучшие из командиров, повинуясь некоему природному инстинкту, более суровы к проступкам своих подчиненных, чем к проступкам людей, лишь косвенно подчиняющихся им. В случае ссоры между ними такой командир может ошибаться именно из-за своей щепетильности, стремления избежать пристрастия к собственным людям. Об одном из лучших британских командиров в войне 1914–1918 гг. говорили, что если он лично недолюбливал или не доверял подчиненному, то держал его на более длинном поводке, зная, что если недоверие оправданно, то человек, несомненно, на этом поводке и удавится. Подобные же мотивы могут объяснять внешне необъяснимый приговор Сципиона. Критикуя его, историк должен учитывать не только пробелы в наших знаниях, но и рассматривать инцидент в свете всех известных действий Сципиона как командира. Как мы видели, все указывает на то, что Сципиона особо отличали острое понимание людей и гуманность к побежденным. Наивное доверие к Племинию или снисходительность к жестокости — последние вещи, которые можно было от него ожидать. Итак, за отсутствием свидетельств о фактах, на которых было основано его решение, было бы опрометчиво выносить негативное суждение о его действиях.

Нужно помнить также, что Локры находились в Италии и, следовательно, за пределами его провинции, так что повышенное внимание к управлению городом можно было оказывать только за счет главной цели — подготовки экспедиции в Африку.

Важность инцидента в Локрах не в том, что он бросает свет на характер Сципиона, а в том, что на этой подводной скале его военные планы едва не потерпели крушение. Как это получилось, можно вкратце рассказать. После отъезда Сципиона Племиний, полагавший, что Сципион слишком легко отнесся к его увечьям, пренебрег оставленными ему инструкциями. Он приказал притащить к себе трибунов и замучил их пытками до смерти, отказавшись даже отдать их искалеченные тела для погребения. Затем он насладился местью, навалив новое бремя на локрян.

В отчаянии они послали депутацию в римский сенат. Посланники прибыли вскоре после консульских выборов, которые отмечали конец консульского срока Сципиона, хотя он сохранил командование войсками на Сицилии. Рассказ о несчастьях локрян возбудил в Риме бурю народного негодования, и противники Сципиона в сенате не замедлили обратить ее на человека, который нес номинальную ответственность. Неудивительно, что начал атаку Фабий, задав вопрос, обращались ли они с жалобами к Сципиону. Посланцы, согласно Ливию, ответили, что «к нему посылали депутатов, но он был слишком занят подготовкой к войне и либо уже отплыл в Африку, либо на пороге отплытия». Они добавили, что его решение конфликта между Племинием и трибунами создавало впечатление, что Сципион склонялся в пользу первого.

Фабий получил ответ, которого жаждал, и после ухода посланцев поспешил осудить Сципиона, не выслушав, заявив, что тот «родился для подрыва военной дисциплины. В Испании он потерял в мятежах чуть ли не больше людей, чем в войнах. По образцу иностранцев и царей, он поощрял распущенность солдат, а потом жестоко карал их». Эту ядовитую речь Фабий сопроводил резолюцией, столь же суровой. «Племиний должен быть доставлен в Рим в цепях и в цепях оправдываться перед судом. Если жалобы локрян основаны на истине, он должен быть казнен в тюрьме, а его имущество конфисковано. Публий Сципион должен быть отозван за оставление своей провинции без позволения сената».

Последовали бурные дебаты, в которых, «кроме возмутительного поведения Племиния, много было сказано о платье самого полководца, не только не римском, но даже и не солдатском». Его критики жаловались, что он «расхаживал по гимнасию в плаще и домашних туфлях и посвящал все время легкомысленным книгам и палестре. Весь штаб его предавался наслаждениям, которые предлагали Сиракузы, погрязнув в праздности и изнеженности. Карфаген и Ганнибал выпали из его памяти…» — что несколько непоследовательно со стороны людей, которые предлагали отозвать его за то, что он сразился с Ганнибалом. Какая мелочность и как она характерна для человеческой натуры! Подлинный гнев заржавевших стариков вызвала не снисходительность к Племинию, но греческие утонченные вкусы и занятия Сципиона.

Но возобладал все же совет мудрых. Метелл указал в своей речи, как непоследовательно было бы для государства отзывать теперь осужденного в его отсутствие человека — того самого, которому они поручили закончить войну, и несмотря на свидетельства локрян о том, что в присутствии Сципиона никаких бедствий с ними не происходило. По предложению Метелла на Сицилию была направлена следственная комиссия, чтобы встретиться со Сципионом на Сицилии или даже в Африке — в случае, если он уже отбыл туда, — с полномочиями лишить его командования, если сделанное в Локрах было совершено по его приказу или при его попустительстве. Комиссия должна была также расследовать обвинения против военного порядка, касались ли они распущенности самого Сципиона или ослабления дисциплины в войсках. Эти обвинения выдвинул Катон, который был не только сторонником Фабия, но считал своей особой жизненной миссией противодействие греческой культуре и проповедь грошовой экономии. Говорили, что он продавал рабов, как только они становились слишком стары, чтобы работать, что он ценил жену не больше, чем рабов, что он бросил в Испании верного коня, лишь бы не оплачивать его перевозку в Италию. Как квестор при Сципионе на Сицилии, он обвинял своего полководца в чрезмерной щедрости к войскам — до тех пор, пока Сципион не избавился от его услуг. Обозленный Катон вернулся в Рим, чтобы присоединиться к Фабию в сенатской кампании против расточительства.

Комиссия отправилась вначале в Локры. Племиний уже был брошен в тюрьму в Регии. По некоторым сведениям, это сделал Сципион, направивший легата с охраной схватить его и его главных приспешников. В Локрах гражданам были возвращены собственность и гражданские привилегии, и они с готовностью согласились послать депутатов, чтобы дать в Риме показания против Племиния. Но когда их пригласили приносить жалобы на Сципиона, граждане заявили, что они убеждены, что ущерб не был нанесен им ни по его приказу, ни с его одобрения.

Комиссия, освобожденная от обязанности расследовать такие обвинения, тем не менее, отправилась в Сиракузы, чтобы собственными глазами увидеть порядки в войсках Сципиона. В истории есть параллели таким политическим расследованиям в канун больших военных предприятий — дело Нивеля есть самый недавний пример, — и они часто оказывали губительное воздействие на веру командира в себя и веру подчиненных в него. Но Сципион прошел испытание. «Когда они были на пути в Сиракузы, Сципион приготовился очистить себя, но не словами, а фактами. Он приказал всем войскам собраться в Сиракузах и привести флот в боевую готовность, как будто на следующий день предстояла битва с карфагенянами на суше и на море. В день прибытия он гостеприимно принял депутатов и на следующий день представил их взглядам свои сухопутные и морские силы — не только построенными в порядке, но проводящими боевые маневры на суше и показательную морскую битву в гавани. Затем претора и депутатов пригласили обойти арсеналы, продовольственные склады и прочие вещи, подготовленные для войны. Каждая вещь в отдельности и все вместе вызвали в них такое восхищение, что они выразили убеждение, что с такой армией и под водительством такого генерала карфагеняне неизбежно будут разгромлены. Они просили его, с благословения богов, начать переправу…» (Ливий).

Эти депутаты не были, как «штафирки» войны 1914–1918 гг., замечательны только своим невежеством в военных делах. Как большинство римлян, они обладали военной подготовкой и опытом, и никакое очковтирательство их бы не обмануло. Перед лицом такого вердикта странно, что историк с репутацией Моммзена еще раз принял за чистую монету злобные нападки Фабия и повторил от своего лица мнение, что Сципиону не удавалось поддерживать дисциплину. Только штатский историк, невежественный в военных делах, мог вообразить, что армия без дисциплины могла выполнять сложные римские боевые маневры и довести приготовления до такой эффективности, которая не только получила одобрение, но вызвала энтузиазм у экспертной комиссии.