Читать онлайн «Поворот под Москвой». Страница 22

Потери офицерского состава группы армий "Центр" составляли ежедневно в среднем 45 человек (около 40% всех потерь офицерского состава на Восточном фронте), и особенно велики они были в пехоте, где выбывших из строя офицеров приходилось заменять офицерами других родов войск.

Оборонительные мероприятия русских. Советское командование сознавало, что в середине октября над Москвой нависла серьезная опасность. В эти дни все наличные резервы Ставки были брошены в бой или подтягивались к фронту. Формирование новых соединений и переброска дивизий с Востока были еще не завершены. Когда перед Можайской линией обороны появились передовые отряды немецких танковых соединений и русские не имели равноценных сил против них, Жуков рекомендовал Сталину эвакуировать Москву. Уже 13 октября секретарь Центрального Комитета и Московского городского комитета партии А. С. Щербаков официально заявил, что Москва находится в опасности и что необходимо мобилизовать новые силы на оборону города. Наряду с продолжающимся лихорадочным строительством оборонительных сооружений вокруг и внутри города был проведен призыв еще 12 тыс. человек, которые должны были занять эти позиции{129}. Они входили в истребительные батальоны, которые 17 октября были использованы для прикрытия дорог, ведущих в Москву. Так как Сталин не был окончательно убежден в эффективности этих мер, 16 октября началась эвакуация большинства правительственных, военных и партийных учреждений, а также дипломатического корпуса из Москвы в Куйбышев. Эти мероприятия оказывали деморализующее воздействие на население города, возникла паника. Даже то, что в Москве оставались Сталин и его ближайшие сподвижники, не оказывало успокаивающего воздействия на москвичей{130}, и, таким образом, 19 октября в городе и окрестностях было объявлено осадное положение, провозглашено действие законов военного времени. В постановлении говорилось: "Лица, нарушающие общественный порядок, должны немедленно привлекаться к ответственности и передаваться военному трибуналу для вынесения приговора. Провокаторы, шпионы и другие агенты врага, призывающие к нарушению порядка, должны расстреливаться на месте"{131}.

Эти обстоятельства, а также первые бои на Можайской линии обороны, в результате которых русские части были вынуждены отступить{132}, убедили немецкое командование в том, что русская армия, испытывая недостаток сил на большом по протяженности фронте, сосредоточила только в немногих пунктах сильные группировки с целью прикрыть от разгрома основные силы и создать основу для дальнейшего ведения борьбы, что она не будет располагать крупными боеспособными резервами до наступления зимы. Поэтому немецкое командование считало, что можно продолжать наступление имеющимися силами, прорвать неглубокие оборонительные линии русских и быстро окружить Москву. В такой оценке обстановки, реально определившей лишь тяжелое положение Красной Армии, не были учтены три важных фактора. Во-первых, Можайская линия обороны, имевшая глубоко эшелонированные (на 100 км) оборудованные позиции с многочисленными природными и противотанковыми препятствиями, позволяла русским осуществлять медленный организованный отход на восток с боями, нанося немцам все новые потери. На пути наступления немцев протекали реки Лама, Москва, Колоча, Лужа, Пара, Ока, Протва, Уна, Плава и Суходрев. К позициям Можайской линии обороны подходили хорошие железные и шоссейные дороги, позволявшие осуществлять переброску войск туда, где они были особо необходимы, и быстрый подвоз пополнений. Кстати, эти дороги начиная с середины октября почти не подвергались налетам немецкой авиации. Действия 2-го воздушного флота были направлены преимущественно против противника, располагавшегося непосредственно перед немецкими боевыми порядками, с целью поддержки наступления своих войск. Железнодорожная распределительная сеть под Москвой, разрушение которой было бы особо важно для нарушения системы снабжения русских войск, не подверглась сколько-нибудь сильному воздействию авиации. В течение всего октября немецкая авиация осуществила только 17 ночных беспокоящих налетов и 6 дневных налетов на Москву, самым крупным из которых (59 самолетов) был налет 28 октября. Но при этом немецкой авиации не удалось нанести большого урона городу{133}.

Вторым фактором был новый метод ведения боевых действий, примененный Жуковым. Он был необходим как для боевого использования небольших, часто с этой целью созданных частей, так и в связи с тем, что бои проходили вблизи русской столицы. Отступление с Можайской линии обороны и оставление большой территории было далее невозможно, если Сталин хотел удержать Москву{134}. Красная Армия практически сражалась на последнем рубеже. Поэтому Жуков делал все, чтобы использовать свои небольшие силы по возможности более эффективно, создавая с этой целью в армиях на наиболее опасных участках глубоко эшелонированные противотанковые и артиллерийские очаги обороны, вынуждавшие наступающего противника прорывать все новые и новые позиции. Кроме того, танки теперь использовались не только для поддержки пехоты, но и сосредоточенно для борьбы с немецкими танками. Для укрепления обороны Сталин немедленно направил все имевшиеся в его распоряжении противотанковые подразделения на фронт для использования их на главных направлениях. В осуществлении этого нового метода ведения боевых действий, обеспечивавшего широкие возможности маневра и сочетавшего огневое воздействие с быстрыми контратаками на флангах наступающего противника, все большую поддержку оказывала русская авиация. Советские летчики, действуя со стационарных аэродромов под Москвой, все чаще вступали в бой и наносили немецким войскам ощутимые потери. В период с 10 по 31 октября советская авиация совершила около 10 тыс. самолето-вылетов в расположение войск группы армий "Центр"{135}, действуя даже тогда, когда немецкая авиация из-за погодных условий не могла летать.

Третий, решающий фактор заключался в характере боевых действий. С приближением фронта к Москве повысился моральный дух красноармейцев. В своем приказе войскам Западного фронта Жуков указывал: "В этот момент все, от рядового красноармейца до старших командиров, должны смело и непреклонно сражаться за Родину, за Москву! Проявление трусости и паники в этих условиях равносильно предательству. В связи с этим приказываю: 1. Трусов и паникеров, оставляющих поле боя, покидающих без приказа занимаемые позиции и бросающих оружие и снаряжение, расстреливать на месте. 2. Ответственность за выполнение этого приказа возложить на военные суды и прокуратуру... Ни шагу назад! Вперед за Родину!"

Хотя этот приказ и аналогичные распоряжения не потеряли своей силы и во второй половине октября, следовало в целом констатировать усиление воли к борьбе и повышение морального духа советских солдат. Примером для других войск служили соединения, прибывшие с Дальнего Востока. Особенно советская пропаганда выделяла боевые подвиги 316-й стрелковой дивизии под командованием генерала И. В. Панфилова и 78-й стрелковой дивизии под командованием генерала А. П. Белобородова, входивших в 16-ю армию Рокоссовского. Обе дивизии за проявленное мужество были переименованы соответственно в 8-ю и 9-ю гвардейские стрелковые дивизии{136}.

Не только строгие приказы и политические лозунги, выдвигаемые политработниками, приводили к повышению моральных качеств воинов, но и страх перед немецким пленом{137}. О судьбах русских военнопленных очень скоро стало известно советским солдатам. Бок, во время поездки на фронт убедившись в тех тяжелых условиях, в которых находились русские военнопленные, записал в своем дневнике, что мучения, голод, расстрелы солдат - все это было в действительности. "Ужасным было впечатление от десятков тысяч русских военнопленных, которые почти без охраны двигались к Смоленску. Бледные и изможденные, эти несчастные люди еле держались на ногах. Многие погибли в пути. Я говорил об этом с командованием армий, но вряд ли это поможет".

Свою роль сыграл и "приказ о комиссарах". Советские политработники понимали, что в случае пленения они неизбежно будут убиты, и побуждали своих солдат к сопротивлению из последних сил, так что те, будучи поставлены перед альтернативой - сдаваться немцам в плен или продолжать борьбу,- склонялись к последнему. И хотя некоторые немецкие командиры требовали отменить этот приказ из-за его негативных последствий для действий немецкой армии, Гитлер не пошел навстречу этим пожеланиям, так как это противоречило его идеологии. Не только командующие на фронте, но и пропагандистские организации пытались устранить очевидные недостатки, так как они понимали, что русские солдаты едва ли верили немецким передачам и листовкам. В одном из донесений отдела пропаганды вермахта при командовании тылового района группы армий "Центр" приводилось по этому поводу знаменательное высказывание: "Создание благоприятного настроения у населения затрудняет... наше обращение с военнопленными. Снова и снова имеют место случаи, когда попросту расстреливают пленных, которые вследствие изнеможения не могут продолжать двигаться... Известия об этих случаях, когда пленные расстреливаются в населенных пунктах, моментально распространяются на весь район".