Читать онлайн «Царские судьбы». Страница 92

Следующее нарушение брачного кодекса Императорского Дома Романовых было со стороны младшего дяди Николая II, Павла Александровича. Став вдовцом — он был женат на дочери греческого короля Георга I, скончавшейся на четвертом году их семейной жизни и оставившей двух малолетних детей, — великий князь женился на разведенной женщине низкого звания. Впоследствии она получила титул графини, а затем княгини Палей. Заботу о малышах взяла на себя сестра царицы Елизавета Федоровна. «Во всей этой грустной истории остается открытым вопрос о признании брака законным или нет. В Учреждении об Императорской фамилии сказано, что морганатические браки воспрещены, и затем, что никакой брак без разрешения не считается действительным», — так писал Николай II своей «дорогой Мама», спрашивая у нее совета, как ему поступить.

Не прошло и трех лет, как двоюродный брат императора вступил в брак с принцессой Викторией Мелитой после ее развода с герцогом Эрнестом Гессенским, на свадьбе которого в Кобурге Николай когда-то сделал предложение своей будущей жене.

Но особое раздражение императора Николая было вызвано женитьбой его младшего брата Михаила на своей любовнице Наталье Шереметьевской, бывшей уже дважды замужем. Проигнорировав запрещение царя, он покинул Россию вместе с этой женщиной и после того как она родила ему сына, вступил с ней в брак.

«Я боюсь, — писал Николай своей матери, — что целая колония членов русской Императорской фамилии обоснуется за границей с их законными и незаконными женами… неприкрытый эгоизм подавляет все чувства совести, долга или даже просто приличия». Можно себе представить, как все это противоречило нравственным принципам главы Императорского Дома, человека высокой морали и безупречной репутации.

Эта цепь домашних скандалов в Императорской фамилии не могла не сотрясать Россию. А ведь каждый член огромной царской семьи получал содержание от царя, хотя его казна частенько бывала пуста. Надо было содержать дворцы: Зимний и Аничков в Петербурге, в Царском Селе, Петергофе и Гатчине, императорские апартаменты в Кремле и Ливадийский дворец в Крыму; оплачивать труд обслуживающего персонала. Кроме того, расходовались определенные суммы на содержание императорского поезда и яхты, театров в Петербурге и Москве, Императорской академии художеств и Императорского балета — все это осуществлялось за счет личных средств царя. От царской благотворительности зависели и многочисленные больницы, детские приюты, школы для слепых. В конце года царь иногда оказывался без денег. Ну а что же его родственники? Да пожалуй, никто из членов большой Императорской фамилии не заботился о впечатлении, которое они производили. По образованию и вкусам Романовы были частью космополитической аристократии Европы: говорили на французском лучше, чем на русском, отдыхали на известных европейских курортах, путешествовали в личных вагонах. Большинство Романовых считали Николая и Александру религиозными фанатиками, неспособными управлять огромной бушующей Россией.

Несколько месяцев спустя после торжественного празднования трехсотлетия династии Романовых мирная жизнь кончилась. Началась война, безумная и никому не нужная… Последний этап в истории Дома Романовых, трагический рубеж в жизни последнего императора и монархии. Николай не сразу встал во главе русской армии. Поначалу армией руководил его двоюродный дядя, великий князь Николай Николаевич, настоящий вояка, как и его дед Николай I, посвятивший всю свою жизнь военному Делу. Но затем в Ставку Главнокомандующего отправился сам государь. Он был недоволен действиями великого князя на фронте — русская армия терпела одно поражение за другим. Якобы по рекомендации Григория Распутина, император взял командование в свои руки, приняв на себя звание Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами и возложив тем самым управление внутренними делами страны на императрицу. В ней он привык чувствовать единственную опору, единственного человека, интересы которого вполне совпадали с его интересами. Все остальные казались ему подозрительными, преследовали, главным образом, корыстные цели.

Императрица же в государственных делах стала безоглядно доверяться советам-видениям «друга» семьи, Григория Распутина, который призывал создать в стране сильную исполнительную власть, не забывая при этом и о своих личных интересах. Началась «министерская чехарда»: за тридцать один военный месяц сменилось шесть министров внутренних дел, три министра иностранных дел, четыре военных министра и даже четыре премьера. Все это вызывало в стране разброд и недовольство. Недовольны были и многие родственники царя, относившиеся с явной неприязнью к его супруге, приблизившейся к рулю власти. В России стали прорастать семена недоверия к ней. И это несмотря на то что императрица Александра Оказывала активную помощь фронту. Она решила лично пройти курс сестер милосердия и все дни вместе со своими старшими дочерьми работала в царскосельском лазарете: промывала раны, делала перевязки, ассистировала при операциях. А раненых было много…

Невзирая на это, стали возникать слухи, что государыня — немецкая шпионка, что через секретную радиостанцию она поддерживает тайную связь с врагом. Про нее распространялись всевозможные нелепые и злые сплетни. Подозрения и ненависть ко всему немецкому захлестнули Москву и Петроград. Магазины, фабрики и частные дома с немецкими фамилиями были разграблены и сожжены, рояли и пианино фирмы Бехштейн и Блютнер, стоявшие в музыкальных салонах, выбрасывались на улицу прямо из окон. Дошло даже до того, что из программ оркестров были вычеркнуты Бах и Бетховен, а Святейший Синод запретил елки, как немецкий обычай. «Я собираюсь протестовать, — писала императрица царю в Ставку, когда ей доложили об атом. — Почему будут лишены удовольствия раненые и дети? Лишь потому, что этот обычай пришел из Германии? Колоссальная ограниченность!»

Всех, кто носил немецкие фамилии, подозревали в шпионаже. Больше всего страдали балтийские немцы, многих из них отправляли в Сибирь, лишали имущества, да и к самой императорской чете росло общее недоверие — ведь тоже немцы по крови, да еще родственники германского императора.

Действительно, государь до войны дружил со своим дядей Вильгельмом, состоял с ним в переписке, обменивался визитами, но его супруга была резким противником немецких симпатий в царской семье. Она даже запрещала детям пользоваться подарками германского императора и велела отдавать их прислуге. У нее были явные антипатии к Вильгельму, и она их не скрывала. Наследника русского престола намеренно не учили немецкому языку. Плохо говорили по-немецки и дочери Николая II. С отцом дети говорили по-русски, а с матерью — по-английски или по-французски. Сама же Александра была больше англичанкой, нежели немкой — сказывалось ее воспитание в Англии. Во время войны в письмах к мужу она неизменно выказывала антигерманские настроения. А ведь в царской семье руководящая роль, несомненно, принадлежала именно ей: ее воля преобладала над волей императора. Об этом много написано, и это действительно похоже на правду. Говорили, что именно по ее настоятельному желанию государь сменил великого князя Николая Николаевича на посту Главнокомандующего армией. Царица не любила вспыльчивого заносчивого вояку, который был не прочь стать Николаем III — слухи об этом ходили в столице.

И вот настал момент, когда царь и царица оказались под тяжким подозрением: каждый шаг императорской семьи записывался, разговоры по телефону прослушивались, слухи сгущались. Сначала государь не придавал всему этому никакого значения, не замечал грозящей опасности. Но уже и отношение великих князей к царской семье резко изменилось, словно и они разделяли подозрения, которые разъедали русское общество. А тут еще весть об убийстве Распутина, тело которого было найдено в ледяных водах Невы со следами многочисленных ран.

Когда в столице узнали об этом убийстве, радости жителей Петербурга не было предела: «зверь раздавлен», «злого духа не стало». Безмерно рад этому событию был и бывший Главнокомандующий, отличавшийся непримиримой ненавистью к Распутину, которого сам же и ввел в круг царской семьи, представив его как замечательного лекаря. Распутин был незадолго до этого приведен в дом великого князя Николая Николаевича, чтобы вылечить его любимую собаку. Это ему удалось. Именно благодаря рекомендации великого князя «старец Григорий», оказался при дворе. А теперь в убийстве «старца» романовская семья видела единственную возможность спасти династию. Но судьба неумолима: до гибели империи оставалось лишь семьдесят четыре дня. Пуля, сразившая Распутина, попала в самое сердце династии Романовых, его убийство без суда и следствия многие историки считают началом государственного переворота.