Читать онлайн «Кто и когда купил Российскую империю». Страница 8

В те времена я был более решительным в действиях, чем теперь, и застенчивым стал много позднее. Я отправился прямо к коменданту Курского вокзала. Как ни странно, меня к нему пропустили. Принял меня помощник коменданта. Неожиданно и на мое счастье, он оказался бывшим офицером, воспитанником нашего корпуса. Я ему рассказал, что еду с семилетней сестрой (сестре было четырнадцать и выглядела она почти барышней) к больному отцу. Узнав, что я кадет его корпуса, он стал меня расспрашивать о корпусе, о воспитателях, а потом дал пропуск и билет на военный эшелон, отходивший в тот же вечер.

Так мне составила протекцию в большевистской России, в красной Москве, в советском учреждении моя принадлежность ко 2-му Московскому кадетскому корпусу!

Я побежал предупредить сестру, и вечером мы, в общем, благополучно сели в поезд. Я был очень горд и чувствовал себя настоящим мужчиной, опорой для моей старшей сестры. Только на вокзале я пережил несколько неприятных минут, пока не отошел поезд. Все время боялся, что выйдет на перрон помощник коменданта и откроется моя ненужная ложь. «Зачем я наврал, что Тане семь лет?» – ругал я себя. Уверен, что наш бывший кадет все равно дал бы мне пропуск.

Так я навсегда покидал Москву» [17] .

Заметно, что большинство мемуаристов, вспоминая городскую жизнь при большевиках в годы Гражданской войны, особенно в 1918–1919 гг., редко упоминают о деньгах, на которые что-то можно было купить. И это вполне естественно, ведь уже в 1918 году был введен военный коммунизм, когда советским служащим и военным выдавались продовольственные пайки (впоследствии были введены продовольственные карточки) и иногда по специальным ордерам вещи, в первую очередь одежда. Те, кому не выпало такого счастья, добывали пропитание главным образом занимаясь натуральным обменом на рынках. Конечно, деньги никто не отменял, и в 1919 г. даже был начат выпуск новых советских купюр.

4 февраля 1919 года выходит декрет Совета народных комисаров «О выпуске денежных знаков 1, 2, 3-рублевого достоинства упрощенного типа»:

«Ввиду наблюдаемого недостатка в народном обращении кредитных билетов мелких достоинств Совет кародных комиссаров признал необходимым выпустить в обращение денежные знаки 1, 2 и 3-рублевого достоинства упрощенного типа.

На этом основании Совнарком постановил:

1) Предоставить Народному банку выпускать в народное обращение под наименованием “расчетный знак РСФСР” денежные знаки в форме марок достоинством в 1, 2 и 3 рубля, описание коих при сем прилагается.

2) Государственные расчетные знаки имеют хождение наравне с государственными кредитными билетами и, подобно последним, обязательны к приему в платежи как в казну, так и между частными лицами, без ограничения суммы.

3) За подделку государственных расчетных знаков виновные подлежат наказанию, как за подделку кредитных билетов» [18] .

Банкнотой или кредитным билетом новую денежную единицу не называли. Официально она называлась «расчетным знаком РСФСР», а в народе новые деньги получили название «совзнаки». Кстати, выпуск собственных денежных знаков в 1919 году стал одним из поводов сменить государственную символику – рисовать старый герб на новых деньгах было нецелесообразно, и, по мнению бонистов, герб РСФСР был создан специально под новые советские рубли [19] .

Но в 1919 году цены на основные товары первой необходимости измерялись уже в тысячах и купюры небольших номиналов почти сразу потеряли свою актуальность. Один за другим выходят декреты СНК о вводе в обращение совзнаков все большего достоинства. История совзнаков – это история все новых декретов, вводящих в обращение все более крупные купюры (купюра-рекордсмен – 10 миллионов рублей образца 1921 года, впрочем, это не купюра даже, а долговое обязательство).

Впрочем, деньги, конечно, продолжали использоваться, и далеко не всегда в законных целях. Например, широко были распространены попытки подкупить представителей новых властей. Проделать это пытались очень многие – от спекулянтов до контрреволюционеров. К чести красных надо сказать, что попытки эти редко удавались. Ну, а об участи неудачливых взяткодателей можно было только сожалеть. Например, С.И. Моисеев, попавший в полк, набиравшийся из московских рабочих, и какое-то время прослуживший в Москве, вспоминал:

«Однажды произошел у нас такой случай. На службу в военный комиссариат Рогожского района поступил по фальшивому паспорту на имя Гуревича один аферист. Когда его разоблачили, он убежал. Но на третий день командир конной разведки Квятковский арестовал авантюриста где-то на дороге между Москвой и Чухлинкой.

Взятый под стражу “Гуревич” пробовал подкупить часового Титляева. Он предлагал красноармейцу 10 тысяч рублей.

– Если ты еще раз обратишься ко мне с этими пакостными словами, то вот!.. – ответил часовой, щелкнув затвором винтовки.

Но арестованный не унимался и предложил 20 тысяч. Тогда Титляев вызвал разводящего Яковлева. “Гуревич” предложил за свое освобождение 30 и даже 40 тысяч рублей. Красноармейцам это надоело, и они обратились за помощью по команде.

Поведение часового и разводящего было отмечено в приказе по военному комиссариату района и по караульному батальону. В нем говорилось: “Отмечая бескорыстие тт. Титляева и Яковлева и сознание революционного долга, Рогожско-Симоновский военный комиссариат приносит им горячую благодарность за образцовое несение караульной службы и за стойкое выполнение обязанностей, несмотря на соблазны, которые им сулил преступник.

Рогожско-Симоновский военный комиссариат приказывает начальнику караульной команды товарищу Логофет сфотографировать товарищей Титляева, Яковлева и шофера Волкова и снимки их доставить в Рогожско-Симоновский военный комиссариат в журнал “Военное дело”, а также вывесить на видном месте в помещении караульной команды, дабы они служили примером образцовых красноармейцев, достойных всяческого подражания. Прочесть в командах, ротах и эскадронах”.

Через некоторое время “Гуревич” был переправлен в ВЧК и впоследствии расстрелян» [20] .

Взятки могли предлагать и в гораздо более серьезных целях, о чем говорит подобная попытка подкупа латышских стрелков во время знаменитого «заговора послов» (заговор был организован в 1918 году дипломатическими представителями Великобритании, Франции и США с целью свержения большевистской власти. В заговоре участвовали глава специальной британской миссии Роберт Локкарт, посол Франции Ж. Нуланс и посол США Д. Фрэнсис. Локкарт пытался подкупить находившихся в Москве латышских стрелков, охранявших Кремль, с тем, чтобы совершить военный переворот, арестовав заседание ВЦИК вместе с Лениным и Троцким и заняв ключевые пункты Москвы). Крайне любопытное упоминание об этом можно встретить в воспоминаниях Малькова, который и сам был непосредственным участником данных событий:

«Локкарт и его помощник Сидней Рейли, уроженец Одессы, а затем лейтенант английской разведки, намеревались осуществить свои дьявольские замыслы следующим образом. Они решили подкупить воинские части, несшие охрану Кремля и правительства, с тем чтобы при их помощи на одном из пленарных заседаний ВЦИК, в десятых числах сентября 1918 года, арестовать Советское правительство и захватить власть. Будучи заранее уверены в успехе, агенты Локкарта установили даже связь с тогдашним главой русской православной церкви патриархом Тихоном, который дал согласие сразу же после переворота организовать во всех московских церквах торжественные богослужения “в ознаменование избавления России от ига большевиков” и во здравие заговорщиков.

Сразу после переворота заговорщики намеревались, используя ими самими сфабрикованные фальшивые документы, расторгнуть Брестский мир и принудить Россию возобновить участие в мировой войне на стороне Англии, Франции и США.

Членов Советского правительства заговорщики собирались отправить после ареста в Архангельск, захваченный в начале августа 1918 года англичанами, там посадить на английский военный корабль и увезти в Англию. Так они намеревались поступить со всеми, кроме Ленина. Ленина же, поскольку, как они говорили, его воздействие на простых людей столь велико, что он и охрану в пути может сагитировать, решили уничтожить, то есть попросту убить при первой же возможности.

Для осуществления намеченных планов агент Локкарта англичанин Шмедхен в начале августа 1918 года попытался завязать знакомство с командиром артиллерийского дивизиона Латышской стрелковой дивизии Берзиным и прощупать его настроение, чтобы определить возможность использования Берзина в качестве исполнителя планов заговорщиков.

При первых же разговорах со Шмедхеном Берзин насторожился, хотя и не подал виду, но сразу же после встречи доложил обо всем комиссару Латышской стрелковой дивизии Петерсону, а тот сообщил в ВЧК Петерсу. Было решено проверить, чего добивается Шмедхен, и Петерсон возложил это дело на Берзина, поручив ему при встрече со Шмедхеном прикинуться человеком, несколько разочаровавшимся в большевиках. Берзин так и сделал, тогда Шмедхен с места в карьер повел его к своему шефу – Локкарту, встретившему командира советского артиллерийского дивизиона с распростертыми объятиями.