Читать онлайн «Их хотели лишить Родины». Страница 18

А у генералов Палицына и Лохвицкого, между тем, произошел в машине такой разговор.

— Николай Александрович! — говорил пришедший в себя Палицын Лохвицкому. — Вы слишком либеральны. Ваши обещания, данные солдатам, невыполнимы. Да в них и нет необходимости. Теперь я не вижу в первой бригаде никакой военной ценности.

— Ваше превосходительство! Вожаки солдат на сегодня — знамя солдат. Солдатские умы находятся всецело под их влиянием. Бригада восстановит свою боеспособность, если пойти на некоторые уступки, — ответил Лохвицкий.

— Что же вы имеете в виду?

— Предоставить лагерь, дать отдых, разрешить сформировать комитеты и послать делегатов к Временному правительству. Пока все это будет осуществляться, пройдет известное время. А время покажет, что нам делать дальше. Бригада потеряна не будет.

— Дать лагерь, допустить комитеты — это значит потерять всю дивизию. Третья бригада, попав под влияние первой, также будет потеряна.

— Этого не случится, — ответил Лохвицкий. — Но нам [86] уступить следует, так как будет гораздо хуже, если солдаты сделают все сами, минуя нас. А дело идет к этому.

— Нет, я не разделяю вашей точки зрения, — ответил генерал Палицын. — Я запрошу Временное правительство и попрошу его выразить свою точку зрения на поведение солдат русской дивизии и характер их требований. Вам же приказываю заняться новой передислокацией бригады.

Выполняя приказание Палицына, Лохвицкий на следующий день, 2 мая, приказал частям 1-й бригады следовать в район расквартирования 3-й бригады, а 3-й бригаде переместиться в новые населенные пункты, расположенные значительно дальше от линии фронта...

Под впечатлением первомайского митинга, требований солдат и разговора с начальником дивизии Лохвицким Палицын обратился к начальнику штаба русского верховного командования со следующей телеграммой:

«...Надлежит ли формировать комитеты в полках. В утвердительном случае — какой порядок формирования и круг их ведомства. Поступили заявления о посылке депутатов от полков. Начальники бригад этому сочувствуют. Испрашиваю ваших указаний по этим двум вопросам»{17}.

Ставка ответила Палицыну:

«Приказ военного министра о комитетах и дисциплинарных судах объявлен 16(3) апреля. По содержанию вашей телеграммы сообщено военному министру для получения от него указаний... Высказано мнение, что предварительно следовало бы спросить высшее французское командование»{18}.

На новых квартирах солдаты 1-й бригады несколько успокоились. Большинство солдат с утра и до позднего вечера работали в поле, помогая хозяевам своих квартир. Другие ремонтировали сбрую и сельскохозяйственный инвентарь крестьян, третьи вместе с хозяевами ловили рыбу в озерах.

29 мая генерал Лохвицкий издал новый приказ, в котором предлагалось частям начать боевую подготовку и быть готовыми к выступлению на фронт по первому требованию командующего армией. В приказе подчеркивалось, что «предположенное формирование полковых комитетов надо прекратить, так как французское командование на запрос о разрешении их ответило отрицательно».

Приказ вызвал новый взрыв недовольства солдат. Они поняли, что все обещания начальника дивизии не что [87] иное, как простой обман, рассчитанный на то, чтобы выиграть время. Солдаты категорически отказались заниматься боевой подготовкой.

Генерал Лохвицкий намеревался ответить на это новое выступление солдат бригады открытыми репрессиями, квалифицируя его как военный бунт, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но обстоятельства помешали этим намерениям начальника русской дивизии. Последняя декада мая 1917 года во французской армии началась открытым выступлением французских солдат против войны. Эти выступления охватывали одно соединение за другим. В таких условиях генерал Лохвицкий не рискнул обрушиться на солдат бригады с репрессиями. Русское командование боялось обострять отношения с солдатами. Оно решило пойти на некоторые уступки.

Первая уступка состояла в том, что было разрешено послать делегацию от полков дивизии к Временному правительству для выяснения вопроса о возможности возвращения войск в Россию.

В состав делегации вошло 17 человек: 8 рядовых, 3 ефрейтора, 5 унтер-офицеров и один фельдфебель.

Вторая уступка заключалась в том, что генерал Палицын разрешил организовать в частях дивизии полковые и ротные комитеты. Он прислал начальникам бригад выписки из приказов Временного правительства и положений о комитетах и дисциплинарных судах для применения их в частях дивизии и госпиталях, где находились русские солдаты.

Командование русских войск на время отказалось от отправки дивизии на фронт, возбудило ходатайство перед французскими военными властями о предоставлении ей лагеря для продолжительного отдыха. Это ходатайство было удовлетворено, и в департаменте ля-Крез дивизии был отведен лагерь ля-Куртин.

Положением в русских бригадах заинтересовался и военный министр Франции Пенлеве. Он приказал доложить ему, что происходит в русских войсках. Командующий Восточной группой армий генерал Костельно 31 мая пригласил к себе генерала Лохвицкого и попросил его доложить о последних событиях.

Лохвицкий дал самую отрицательную оценку настроениям и поведению русских солдат. Он назвал отказ солдат продолжать войну в составе французской армии военным бунтом. В заключение своего доклада Лохвицкий рекомендовал [88] французскому военному командованию предоставить русским солдатам лагерь, который находился бы на достаточном удалении от линии фронта и был бы изолирован от промышленных центров, французских солдат и населения. Это, по мнению Лохвицкого, позволило бы локализовать революционное движение в русских войсках и приостановить распространение революционного влияния на французских солдат. Хорошо изолированный лагерь облегчит властям, если в этом явится необходимость, и применение крайних мер. Французское командование согласилось с мнением генерала Лохвицкого.

1 июня начальник штаба французской армии генерал Фош сообщил командующему XII военным округом генералу Комби, что «по приказу военного министра лагерь ля-Куртин в кратчайший срок должен эвакуироваться, чтобы освободить место для иностранных союзных войск»{19}.

Несмотря на некоторые уступки, командование не добилось улучшения положения в полках. Отношения между солдатами и офицерами обострились еще больше. Старшие и младшие офицеры очень редко появлялись в своих частях и подразделениях.

Солдаты продолжали решительно настаивать на немедленной отправке в Россию. Вместе с тем они пытались найти возможные пути к объединению с офицерами на основе нового порядка, объявленного Временным правительством. Однако их усилия не увенчались успехом. При каждом удобном случае офицеры выдвигали свои условия, сводившиеся к тому, чтобы вернуть прежний порядок и прежнюю неограниченную власть начальников над подчиненными. Таким образом, пропасть между солдатами и офицерами русских войск во Франции с каждым днем становилась все больше.

Генерал Палицын должен был признать, что положение в войсках не улучшается. «Со стороны как будто бы чья-то сила старается внести смуту, возбудить солдат против начальников и союзников, но уловить нам это, по условиям жизни, невозможно», — констатировал он в одном из своих донесений русскому военному министру.

Департамент ля-Крез, где находился лагерь ля-Куртин, был одним из беднейших районов Франции, в его состав входили провинции Марш, часть провинций Лимузен, Пуату, Бурбоне и провинции Бери. [89]

Поверхность департамента покрыта невысокими холмами, которые на юге и западе примыкают к плоскогорьям Лимузена и Оверни. Многие из холмов с конусо — и куполообразными вершинами стоят отдельно.

Климат здесь довольно суровый и непостоянный. Почва, особенно в южной части департамента, где был расположен военный лагерь ля-Куртин, неплодородна. Жители департамента ежегодно на несколько месяцев тысячами уходили на заработки.

Лагерь ля-Куртин располагался в котловине плоской возвышенности Меллеваше, на высоте 800–950 метров над уровнем моря. Он был окружен со всех сторон невысокими холмами и виден с них как на ладони.

Расположенный на южной окраине департамента ля-Крез и на границах департаментов ля-Хот-Виен, ля-Коррез и Пуи-де-Дом, лагерь был удален от ближайших городов на 20–30 километров. Железная дорога связывала его с некоторыми городами округа.

Военное министерство Франции начало строить этот лагерь еще в 1904 году. В первые годы строительства лагерь ля-Куртин являлся главным образом летним лагерем, где разбивались походные и лагерные палатки. В последующие годы лагерные палатки уступили место многоэтажным каменным казармам и прочно построенным деревянным баракам.