Читать онлайн «Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы». Страница 33

Третий принцип традиционной системы самоидентификации – по местности – хотя и не утратил своего значения, но претерпел существенные изменения. Мировая война оказала огромное влияние на развитие народного самосознания. Перемещения больших масс населения (военнослужащих, беженцев, пленных) по территории южных губерний, мобилизация тысяч людей, политизация армии, да и сам характер войны как войны мировой, с фронтом от Балтийского моря до Кавказа, врывались в маленький сельский мирок, разрушали его, выталкивали его обитателей в большой мир, заставляли мыслить категориями, превосходящими село, волость, уезд, губернию[207]. Пребывание русских войск в униатской Галичине, в которой становление украинской идентичности шло гораздо быстрее, не только расширяло кругозор вчерашнего крестьянина, а теперь солдата, но и заставляло его сравнивать жизнь «там» с жизнью дома, акцентировало внимание вокруг национальных проблем и укрепляло в его сознании такую политическую категорию, как «Украина».

Наступивший после крушения старого мира идеологический вакуум заполнялся новыми идеологиями, не последнее место среди которых занимал национализм, в который легко могло трансформироваться местное сознание, стоило немного расширить его границы и придать этнополитическую окраску. Хотя национальная самоидентификация стала прививаться более скорыми темпами, процесс не мог свершиться молниеносно. В 1917 г. по всей Украине прошли уездные и губернские крестьянские съезды. На них звучали вопросы, больше всего волновавшие крестьян: о земле, о войне, о будущем устройстве России. По сравнению с 1905 г. больше внимания было уделено национальному вопросу – языку преподавания и администрации, а также автономии Украины. Но, несмотря на активную пропаганду адептов украинства, крестьянство продолжало относиться к национальному вопросу как к второстепенному, и он по-прежнему тонул в хоре голосов, требующих земли[208]. В 1917 г. социальный принцип идентификации – общекрестьянское сознание – не только не исчез, но даже усилился. Именно этот принцип был основополагающим для миллионов крестьян при определении ими своего места в бурно меняющемся мире. На его основе зарождалось и крепло на Украине крестьянское движение.

Определенным рубежом в его эволюции можно считать 1917 г. Весь пыл революционной активности для миллионов малороссийских крестьян в том году не принес желанных результатов. Ни Временное правительство, ни Центральная рада не смогли, да и не могли (будучи выразителями интересов буржуазии) радикально решить земельный вопрос, тем самым предопределив свою судьбу. В то же время захватившие власть большевики раздали землю крестьянам, законодательно воплотив многовековую мечту подавляющей массы населения страны. Об этом шаге не могли не знать на Украине.

«На селе растет большевизм», – докладывали с мест инструкторы Центральной рады, главной причиной радикализации масс называя ее политику, а вернее, отсутствие таковой в земельном вопросе. Этими же причинами (подменой решения социальных вопросов узконациональными) объясняли они и увеличивающееся недовольство шовинистической пропагандой[209]. Националисты стремились отвлечь крестьян от социальной борьбы и направить их энергию в национальное русло, в крайнем случае стараясь привязать их экономические требования к национальным. Например, Одесский крестьянский съезд (май 1917 г.) постановил немедленно отобрать землю у помещиков. Но присутствовавшие на нем украинские эсеры выступили против этого, призывая крестьян сначала добиться автономии Украины. Они объясняли это тем, что в случае немедленного дележа имений часть земли досталась бы крестьянам-неукраинцам, тогда как при автономии Украины вся земля отошла бы украинцам. Часто пропаганда оказывалась еще более откровенной. Так, в селе Рябушки Лебединского уезда националисты заявляли крестьянам: «Если не отделитесь (от России. – А. М.), то на вашу долю при разделе земли придется по 3 десятины, а отделитесь – получите по десять десятин»[210]. И такая пропаганда, хотя далеко не всегда, но в то же время и нередко, оставляла след в сознании крестьян.

Дальнейший затяжной характер Гражданской войны на Украине во многом объясняется позицией крестьянства. Его колебания в ту или иную сторону зависели от политики противоборствующих сторон в земельном вопросе. В связи с определенными условиями военного времени, о которых будет сказано ниже, к «экономике» все сильнее стал примешиваться национальный акцент. Слабость Центральной рады, ее демократическое пустословие и непоследовательность в решении важнейших вопросов вынудили буржуазные силы сплотиться для защиты своего положения от угрозы большевизма, с одной стороны, и от народного движения на самой Украине – с другой. Это привело к установлению Гетманата П. Скороплодного, державшегося за счет штыков австро-немецких оккупационных войск, которые на Украину пригласила еще Центральная рада. В данном случае нас не интересует ни сам режим Гетманата, ни его эволюция от идеи построения «национальной украинской державы» до идеи «Украины как собирательницы свободной белой России», ни деятельность украинского национального движения в данный период. В данном контексте главным является то, что установление режима Скороплодного означало возврат к помещичьему землевладению. В то время как крестьянство в Великороссии[211] получило землю и потому в основной своей массе поддержало большевиков, крестьянство в малороссийских губерниях было вынуждено брать инициативу в свои руки и самостоятельно добывать ее, не надеясь на «революционные» рады и правительства. Если экономические требования великорусского крестьянства оказались в основном удовлетворены к концу 1917 г., то на Украине этот процесс затянулся. Украинскому крестьянству пришлось дольше бороться за землю, отвоевывая ее у помещиков, а затем на своей шкуре испытывать властную чехарду, сравнивать между собой возникавшие на просторах бывшей Российской империи политические режимы и выбирать из них тот, который стоял ближе к крестьянину и защищал его «крестьянскую правду».

Попытки добыть землю «снизу» стали спецификой Гражданской войны на Украине. Со временем эта специфика вылилась в то, чем кончаются все крестьянские движения, – в партизанщину в худшем смысле этого слова, поначалу имевшую идейную и политическую подкладку, а затем выродившуюся в обыкновенный бандитизм. Широкий размах бандитизма как формы политической самодеятельности народных масс стал второй важной особенностью Гражданской войны и первых мирных лет на Украине. Наконец, наличие третьей (или четвертой) силы – украинского национального движения[212] и его попытки взять крестьянское движение под контроль стали еще одной важнейшей причиной специфического положения на Советской Украине в первые послевоенные годы. Гражданская война в очередной раз показала, что крестьянство пойдет за кем угодно, кто пообещает решить вопрос о земле.

На волне поднявшегося народного движения достигло успеха восстание, поднятое в ноябре 1918 г. националистической Директорией. Ее войска вступили в Киев, почти не встречая сопротивления. Этот кратковременный успех «национальных» сил зачастую преподносится как проявление воли украинского народа и популярности у него идеи самостийности Украины. Истинные же причины были гораздо прозаичнее: поддержка, оказанная крестьянством Правобережной Украины Директории, была вызвана ненавистью к режиму гетмана, помещикам и немецким реквизициям. После свержения Гетманата армия Директории начала быстро таять: ее бойцы сделали свое дело и с чувством выполненного долга расходились по домам. Результаты внутреннего расследования состояния армии Директории были предельно лаконичны. Как докладывали С. Петлюре проверяющие, основной контингент армии – крестьяне – восставали «в большинстве случаев по социальным мотивам. Только небольшая часть их руководствовалась здоровыми национальными чувствами»[213].

1918 г. стал годом становления и развития крестьянского движения по всей Украине, которое далеко не всегда шло вместе с движением национальным. В Приазовье, Причерноморье и большей части Левобережной Украины центром притяжения антигетманских сил и «защитником крестьянства» стала армия Нестора Махно. На Донбассе и в приграничных с Великороссией губерниях сильнее ощущалось влияние красных. Народные массы Волыни, Подолья, Киевщины были вынуждены связывать надежды на справедливость с различными украинскими националистическими правительствами, кочевавшими под ударами своих противников от польской границы до Киева и обратно. Обещания решить земельный вопрос толкали крестьян в объятия националистов, но неустойчивые позиции последних, а также радикализм в этом вопросе большевиков приводили к тому, что националистические правительства теряли поддержку населения. В. Винниченко, которого нельзя заподозрить в измене украинскому делу, с сожалением констатировал, что через восемь месяцев иностранной оккупации и реквизиций, проходивших под желто-голубым флагом, многие крестьяне, говоря о победе Советов, благодарили Бога за исчезновение Украины[214].