Читать онлайн «Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы». Страница 22

Имелись предпосылки к тому, что это сознание могло формироваться в русском или общерусском варианте, особенно у тех крестьян, которые шли в города, переселялись на Волгу, Урал, в Сибирь и на Дальний Восток, получали образование. Этому способствовали процессы социально-экономической модернизации, когда личные возможности человека повышались в зависимости от овладения общегосударственным языком. Многие крестьяне приобщение к русскому языку не воспринимали как преступление перед нацией (что следовало из логики тарасовцев и прочих деятелей молодой генерации украинских националистов) и видели в этом не утрату своего национального естества, а пропуск в «широкий мир». Как отмечал либеральный публицист М. Могилянский, «чутье говорило крестьянину – украинцу – с местным языком он лишь провинциал, с русским – он у себя дома на необъятном пространстве огромной страны»[117]. Данный механизм социальной интеграции действовал на протяжении всего XX в., продолжает действовать и сейчас.

Но «национализация» крестьянства еще только началась. По меткому выражению А. А. Потебни, ученого-языковеда, занимавшегося вопросами малорусского наречия и не понаслышке знакомого с проблемой, в предреволюционные десятилетия народные массы Украины в национальном отношении представляли собой сырой «этнографический материал»[118]. Сторонники украинского движения не сомневались, что этот «материал» в силу особенностей бытовой культуры, языка, занимаемой территории мог быть преобразован в украинское национальное сообщество. В то же время эти отличительные особенности могли и не быть использованы и не стать «плотью», которая превращает умозрительные фантомы в живые национально-государственные организмы.

Несмотря на постоянно возрастающее влияние и давление капиталистического города, крестьянский мир все же сильно отставал от него по уровню политизированности, по степени вовлеченности в различные политические процессы и подверженности идейным влияниям. А если село и придерживалось какой-то идеологии, то своей, крестьянской, которая при всех вариациях вполне укладывалась в одно слово – «земля». Для начала века абсолютно справедливыми можно признать слова писательницы – украинофилки О. Пчелки (О. П. Драгоманова-Косач), сожалевшей, что «между украинцами всех кругов, между крестьянами особенно, сознание национальное очень мало». Еще яснее выразился один из лидеров Украинской социал-демократической рабочей партии Н. В. Порш, сказавший, что «украинский народ – национально темный народ»[119]. Естественно, говорилось это с точки зрения служителя «украинского фантома». Но подобные замечания известнейших деятелей культурного и политического секторов национального движения как нельзя лучше характеризовали уровень развития национального самосознания крестьянской массы.

Чтобы не быть голословными, поясним сказанное цифрами. Революция 1905–1907 гг. положила начало пробуждению российского крестьянства. Волна народных выступлений прокатилась по всей стране, в том числе и по малороссийским губерниям. Крестьянское движение того периода выражалось в принимаемых на сходах петициях, которые содержали самые насущные крестьянские нужды, в письмах и обращениях к властям, а нередко и в силовых формах: поджогах, бунтах и вооруженных столкновениях. Характерно, что из 6802 выступлений, зарегистрированных в малороссийских губерниях в эти годы, политические требования содержались только в 886, то есть в 13 % от общего числа всех выступлений. А национальная проблематика присутствовала в еще меньшем количестве[120].

Подавляющая часть выступлений содержала требования экономического характера, вращавшиеся вокруг взаимоотношений с помещиком, размеров налогов и, конечно, вокруг вопроса о земле. Последний назревал еще со второй половины XIX в., со времени отмены крепостного права, и со всей остротой встал в начале XX в. Малоземелье не могло не вызвать роста напряженности на селе. Так, если в 1861 г. на Украине насчитывалось 1937 тысяч крестьянских дворов, то к 1917 г. их было уже 4 миллиона. В то же время количество используемой земли осталось без изменений. Иными словами, величина среднего надела за полвека уменьшилась в два раза. В 1917 г. бедняцких хозяйств, владевших 12,3 тысячи десятин земли, насчитывалось 57,1 %. В то же время 0,8 % помещичьих хозяйств имели в своем распоряжении 29,9 тысячи десятин. Правда, только помещичьи земли удовлетворить крестьян не могли (из всех них около 1 миллиона десятин находилось под постройками и лесами)[121]. Поэтому на Украине «черный передел» на отчуждении помещичьих и церковных земель закончиться не мог, и позже с новой силой и ожесточением вспыхнул уже внутри самого села, за земли кулаков и зажиточных крестьян, что и обусловило затяжной характер Гражданской войны и трудный переход к мирной жизни. Но пока существовало помещичье землевладение, все имущественные группы крестьян выступали против него единым фронтом.

Правительственные меры по борьбе с малоземельем, принятые после революции 1905 г., прежде всего переселенческое движение (в основном из Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний) в Сибирь, на Урал и в Поволжье, хотя и привели к некоторому оттоку населения из перенаселенных губерний Левобережной и Слободской Украины, но полностью решить проблемы не могли и отчасти даже обострили ее. К примеру, переселенцы, которым не удалось закрепиться на новых землях, возвращаясь на прежние места проживания, оказывались там лишними и попадали в батраки. Поэтому земли, находившиеся в руках помещиков, были самым действенным «лекарством» от малоземелья и недовольства. Вплоть до начала Гражданской войны ничто другое не могло отвлечь внимание крестьян от борьбы за землю. В то же время национальный вопрос имел для них второстепенное значение[122].

Впрочем, национальные проблемы хотя и довольно медленно, но начинали находить отклик в народных массах. В народ национальные идеи более-менее широко стали проникать еще с начала века и особенно после революции 1905 г. Националистические настроения были весьма умеренными и нечетко сформулированными, что немудрено, поскольку они не были еще окончательно выработаны даже самими идеологами украинского движения. Национальный вопрос в крестьянском сознании еще не вышел полностью за рамки традиционной системы этнических симпатий и антипатий, тесно связанных с религиозно-традиционалистским и социально-экономическим факторами. Центральное место в этой системе занимали отнюдь не русские, а евреи и поляки.

В годы первой российской революции национальный вопрос находил свое выражение в решениях крестьянских сходов и в принимаемых на нем петициях. В них речь шла в основном о применении украинского языка в школах, судопроизводстве и администрации. Иногда к этому списку добавлялась церковь, но в этом случае имелась в виду украинизация не богослужения, а проповедей. Надо также отметить факты (правда, крайне немногочисленные) поддержки группами крестьян требований студентов, добивавшихся открытия украинских кафедр при высших учебных заведениях и создания украинских школ[123]. Но дальше этого крестьяне не заходили. Главной политической организацией, за которую они выступали, был не национальный, а социально-сословный орган – крестьянский союз. О необходимости его создания крестьяне начали высказываться еще в 1905 г., а на многих сходах даже выбирались делегаты на крестьянский съезд[124].

Все, что выходило за рамки узкокрестьянских интересов, было представлено лишь единично. Это относилось и к мышлению национальными категориями, и к отношению к проблеме «Украины». На Полтавщине на ряде сходов выдвигались требования создания выборного сейма, в обязанности которого входила бы разработка законов для украинских губерний, но таких, которые не противоречили бы главным законам государства. Дальше весьма общих и умеренных запросов автономии дело не шло. Идеи государственной самостоятельности Украины крестьяне тогда не поддерживали. В немалой степени это объяснялось тем, что в стране была легитимная, освященная церковью монархическая власть, которая еще была в состоянии управлять государством и которой народные массы продолжали верить. Да и альтернатива Российской империи – «Украина» – была чем-то неизвестным, нематериальным, не была тем, с чем крестьяне могли бы связать надежды на решение своих проблем. Показательным может служить пример из жизни села Диканька. Когда один из выступавших крестьян высказался за создание крестьянского союза, то был полностью поддержан аудиторией. Но стоило ему упомянуть об отделении Украины, как на него зашикали, и он был вынужден сказать, что оговорился[125]. Возможно, что так оно и было в действительности, но реакция его односельчан более чем очевидна.