Читать онлайн «Женщина-калмычка Большедербетского улуса в физиологическом, религиозном и социальном отношениях». Страница 6

2

Влияние монголо-татарского ига на некоторые наши обычаи. — Отсюда важность изучения бытового положения женщины-калмычки. — Взгляд калмыков на женщину. — Единственное преступление, за которое монгольский закон установил телесное наказание женщины. — Похищение чужих жен и дочерей. — Еще о разводе. — Родины. — Обряд наречия имени новорожденному младенцу. — Невмешательство религии в этом обряде. — Этикет. — Раздел наследства и доля в нем женщины. — Ее полноправность и кредит. — Обязательное гостеприимство и освобождение от него женщины. — Правоспособность женщины. — Закон о воспитанницах. — Развод не развод. — Женщина, первая воспитательница народа. — Грамотность. — Высшее образование калмыков и калмычек. — Прилив женщин другой народности и его последствия. — Участие женщины в народных играх. — Участие женщины в религиозном служении и место ее в буддийской догматике. — Похороны женщины.

Закон природы, обособив человека-мужчину от человека-женщины, предназначил обоих для одной высшей, неделимой цели. Отсюда между обоими полами та духовная связь, которой остальные живые существа, по воле Творца, не имеют. Отсюда и изучение общественного развития разных народов и племен, стоящих на разных ступенях цивилизации и при различных условиях жизни, без изучения женщины будет далеко не полное. Собственно же для нас изучение бытового положения женщины-калмычки тем интереснее, что в нем замечается сходство с некоторыми бытовыми особенностями женщины русской, как например, обычай расплетания девичьей косы на две в знак совершения брака, значение и происхождение фаты, развешивание полога над постелью; наконец, угощение пищею почетного гостя с легким наклонением головы. Все это, как известно, обычаи, сохраняемые и нашим народом, во всей силе привязанности к старине.

Обращаясь к истории нашего отечества, нетрудно отыскать причину подмеченного сходства. От покорения древней Руси монголами (1240) до окончательного свержения татарского ига (1480) прошло двести сорок лет, а такой период времени слишком достаточный для того, чтобы оставить более или менее глубокие следы какого бы то ни было чужого обычая на нашей народной жизни. К счастью, монголо-татарское владычество на Руси ограничивалось только собиранием дани, не касаясь религии и социальной жизни нашей, тем не менее, и эти единственные с нами сношения не могли не быть проводниками некоторых усвоенных наших обычаев. Сама живучесть этих обычаев доказывает, что усвоение их совершалось медленно, не более как в интересах новости без всяких дальних расчетов.

Мнение наше легко может быть спорным, пока достаточно не выяснится фактами. Несколько доказательств мы уже дали в первых статьях о калмыках Большедербетского улуса[6]; надеемся дать больше при дальнейшем обозрении семейного быта женщин этого монгольского племени, на чем мы в последний раз остановились.

Положение замужней калмычки, как и всякой женщины, сделавшейся членом нового семейства, ограничено известными правами и преимуществами, основанными частью на обычае, частью на законе. Монгольский закон в некоторых случаях смотрит на женщину как на вещь. Так, например, в 66 статье степного уложения («Цааджин бичик») сказано: «Кто в деле с неприятелем убьет неприятельского командующего, то ему отдать в награду жену убитого». А в следующей статье: «Кто убьет неприятеля в панцире, то панцирь отдать ему в награждение, а его помощнику в победе отдать шишак и латы, а прочим товарищам — то, что найдется. Если же на убитом панциря не будет, то победитель его имеет взять себе в награду жену убитого».

Можно бы полагать, что монгольские законодатели высоко ценили женщину, когда ее назначали как высшую награду храбрости (хотя они распоряжались так только женами убитых врагов, часто, быть может, и одноверных), если бы положительно не доказали в статье 44 (и других) своего кодекса, что женщина, по их мнению, не более как вещь. В этой статье сказано: «А если у одного мужа будет две жены, и одна другую убьет до смерти, то родственникам убитой взять с убийцы то, что за убитие человека положено, или же убийце отрезать ухо и отдать замуж за другого человека». Однако ж выбор наказания (платеж или отрезание уха) отдается на волю настоящего ее мужа. Вот основный взгляд монголов на жизнь человека вообще и женщины в особенности.

Замужняя калмычка в семействе своем прежде всего полная хозяйка дома, и затем все, что прямо к ней не относится, лежит на обязанности мужа. Но обстановка кочевой жизни такова, что большая часть домашних хлопот выпала на долю женщины. Приготовление пищи, молочных скопов и напитков, многих принадлежностей одежды и жилища, уход за детьми и их воспитание ежедневно озабочивают трудолюбивую калмычку. В таких занятиях она проводит круглый год и всю жизнь, если не дождется женитьбы сына. Тогда только все домашние хлопоты переходят на сноху. С сим вместе молодая женщина принимает на себя и новые обязанности, прямо вытекающие из отношений ее к свекру, свекрови, мужу, его родственникам и посторонним мужчинам, не выполнять которых она не может и не смеет.

Монгольские законодатели очень хорошо знали, что такие отношения весьма часто приводят к столкновениям, нарушающим семейное спокойствие, а нередко и счастье, а потому в статье 40 «Цааджин бичика» постановили: «Ежели невестка свекровь или свекора своего побьет, то с нее взять за большие побои 27, за средние 18, а за малые побои 9 скотин; да сверх того ей же дать за большие побои 30, за средние 20, а за малые 10 ударов плетью. Наказание же отцом сына, свекровью невестки для нравоучения в вину не вменяется. Но за незаслуженные побои с них брать за большие 9, за средние 5 скотин, а за малые одну лошадь. Ежели свекор побьет невестку, то с него взять: за большие побои 18, за средние 9, а за малые 5 скотин».

Мы находим здесь единственный случай, вызывающий телесное наказание, и что еще замечательнее, полагаемое исключительно женщине, и именно невестке, хотя известный хинолог монах Иакинф и утверждает, что телесное наказание вовсе не исключено из степного уложения «Цааджин бичик», составленного ойратскими владельцами и принятого монгольским союзом (Дербен-ойрат) 5 сентября 1640 года.[7] Но стоит ли замечать строгость закона, созданного монгольскою цивилизациею, если в то время, да и долго спустя, у всех цивилизованных народов Европы и у вас самих инквизиционная процедура считалась идеалом справедливости?.. Если монгольские законодатели определили телесное наказание женщине за преступление, оскорбляющее права родителей, то, с другой стороны, они очень гуманно парализовали деспотизм родительской власти…

На проступки обоих полов против чистоты нравов, как в брачном состоянии, так и вне брака, монгольские законодатели тоже строго смотрели. В статье 92-й постановлено: «Ежели чья жена, кроме мужа своего, с кем-нибудь учинит блуд, то с той жены взять на владельца 4 скотины, а с того, кто с нею учинил блуд, взять мужу ее 5 скотин. А буде кто чью жену изнасиловал, то с него взять той жены мужу 9 скотин. А за насилие рабы взять одну лошадь, а буде с ее согласия учинит, то его не штрафовать. А кто изнасиловал девку, то с него взять отцу ее 18 скотин, а если девка была на то согласна, то с него взять 9 скотин».

Калмыцкий закон, как оказывается, не давал повадки степным волокитам и кокоткам. Сейчас увидим, что к похитителям чужих жен и дочерей он относился с неменьшею строгостью. Статья 146 говорит: «Буде кто уведет у знатного человека жену, и за то с него взять одного верблюда и 80 скотин; а ежели уведет жену посредственного человека, то взять с него одного верблюда и 44 скотины, а за увод жены подлого человека взять верблюда и 26 скотин».

«А ежели чью жену кто уведет в такое место, где их отыскать будет невозможно, и за то мужу той жены взять оставшуюся после похитителя его жену пожитки и скот. Но если ближние ее родственники пожелают ее выкупить, то должны дать за нее столько же скота, сколько муж ее за нее дал. А буде ближние родственники скота не имеют, то позволяется дальним ее родственникам дать за нее выкупу 9 скотин. А ежели и те не будут иметь средств на выкуп, и в том владельческая воля да будет».

«Ежели девица, назначенная в приданое (начала крепостного права следует искать у монголов) за владельческою дочерью, с позволения отца своего и матери выйдет за кого замуж, и за то подлежащий штраф взять с отца девицы. А буде такую девицу без позволения ее родителей подговоривши кто уведет и на ней женится, то штраф взять с того, кто ее увел».

При легкости брака и развода у буддистов, при возможности иметь более одной жены, при полном почти невмешательстве религии в супружеские дела, а не менее того, при обычаях, чрезвычайно резко отличающихся от европейских занятий, когда, например, жена, производящая на свет одних дочерей, считается у калмыков за девственницу и может быть во всякое время отослана к своему отцу (такую женщину называют тогда «хариджа-ирсын-кююкюн», что в буквальном переводе значит «назад пришедшая девушка»), статья 146-я едва ли могла иметь практическое применение.