Читать онлайн «Друиды Русского Севера». Страница 36

Этот утраченный человечеством «Гиперборейский Рай» по-прежнему реален лишь в «виртуальном пространстве» старинных карт и в их «легендах» — в тех текстах, подчас довольно объемных и глубоко значительных, которые нанесены на эти карты. Например, в надписи на знаменитой карте Гипербореи Г. Меркатора (1569 г.) сказано, что она основана на свидетельствах рыцарей короля Артура — искателей сокровенных святынь, а также на описаниях, сделанных путешественниками XIV века. Так что же, северный материк существовал всего 600 лет назад? Или путешественники фантазировали? Думается, ответ иной. Меркатор сообщает, что путники эти прошли до самых дальних пределов полярной земли «посредством магического искусства». Значит, речь идет о странствии духовном — а пилигримы духа могли прозревать и то, чего уже нет в вещественном мире.

И если говорить о духовном паломничестве, то нельзя не вспомнить о пути, ведущем из реального «Сердца Азии» в неосязаемый мир Гипербореи. Ведь именно предания Тибета запечатлели образ Северной Шамбалы! Можно сколько угодно рассуждать о ней как об «утопической модели» в представлениях центрально-азиатских народов, как о феномене религиозного сознания или о мифологическом образе, — северная локализация этого образа в тибетском буддизме остается безусловным фактом. И, кстати, не только в тибетском: о Северной Шамбале доныне свидетельствуют и бурятские буддисты, живущие много севернее Тибета, в Сибири (автору этой книги довелось услышать такие рассказы в 1989 году, во время экспедиции в заповедную Тункинскую долину в Восточных Саянах, что расположены как раз на пути из Тибета в Гиперборею).

Не означает ли это, что достаточно известное в истории российского (отчасти и монгольского) буддизма сопоставление Северной Шамбалы с Сибирью носит вторичный характер? Представления о священном Полюсе Мира могут многократно переноситься на конкретные земли и святыни, но их незримый первообраз не подвержен изменениям.

О Шамбале написано немало, и заинтересованный читатель без особого труда найдет, в том числе на русском языке, публикации — как тибетских, так и европейских авторов — о чудесном, невыразимо прекрасном городе, столице Шамбалы, которая высится, подобно цветку лотоса, на вершине священной горы или в долине среди гор. Обычно эту гору и город понимают как «духовное строение» над реальными Гималаями; не полемизируя со сторонниками такой интерпретации, отметим, что локализация этого «духовного строения» (может быть, в его изначальном варианте?) на Полюсе Мира выглядит более гармонично и закономерно.

Надо сказать, что арктическая локализация священной Шамбалы тибетского буддизма уже привлекала внимание и европейских исследователей. Упомянем русского мыслителя, космиста и писателя А. Барченко, который еще в 1920‑е годы, по завершении поисков гиперборейской цивилизации на Кольском полуострове, планировал экспедицию в Тибет. А в 1930‑е годы, собираясь в очередное путешествие по Центральной Азии, знаменитая «парижанка из Лхасы» Александра Давид-Неэль планировала поработать не только в Китае и Тибете, но также в Сибири и Монголии — для изучения «сложной системы теоретических и практических знаний <…>, происхождение которой до сих пор остается для нас загадкой».

Речь идет об учении Калачакры (санскр. «Колесо Времени») — одной из наиболее «закрытой» доктрин тибетского буддизма; это учение традиционно считается пришедшим из Северной Шамбалы. А. Давид-Неэль собиралась в Сибири и Монголии искать «отголоски» учения Шамбалы — в верованиях и ритуалах сибирских народов, в сопоставлении с индуистским тантризмом, тибетской добуддийской религией бон и исконными религиозными представлениями некоторых народов Китая.

Задача грандиозная и вряд ли разрешимая силами одного исследователя. Однако во второй половине XX века благодаря подвижническим трудам целого поколения российских этнографов и лингвистов все-таки были зафиксированы и сохранены для науки уходящие, быстро забывающиеся (именно этого опасалась А. Давид-Неэль) традиции народов Северной Азии. Что касается важнейших первоисточников по религии бон, то они стали доступны европейским ученым также во второй половине XX столетия, когда были опубликованы на Западе в тибетской диаспоре (на русском языке их анализу посвящены прежде всего недавно изданные работы известного отечественного буддолога Б. И. Кузнецова и тибетского ученого Намкая Норбу).

«Глобальные» сопоставления внутри этого колоссального свода данных еще предстоит сделать. Однако уже сейчас можно с уверенностью констатировать обозначенную А. Давид-Неэль генетическую связь верований Северной Азии и центральноазиатских религий, прежде всего даосизма и бон, корни которых уходят в глубочайшее прошлое, соприкасаясь и с истоками индуистского и буддийского тантризма. Тибетский буддизм также воспринял из архаичных традиций Центральной Азии очень многое: возможно, и представления, связанные с мифологемой Северной Шамбалы.

А. Давид-Неэль в книге «Под грозовыми тучами» разграничивает смешиваемые в Тибете понятия «Северная Шамбала» (тиб. «Чанг Шамбала») и «Северная [земля] Даминьен» («Чанг Даминьен» или «Драминьен»{130}). Последнее означает не сакральный центр буддийского мира (каковым можно назвать Шамбалу), а северный континент (точнее, три континента) ламаистской космографии (впрочем, представления об этой северной «земле обетованной» действительно во многом схожи с представлениями о Шамбале). Образ блаженной северной земли, разделенной четырьмя потоками, как и Гиперборея Меркатора, достичь которой может лишь великий герой, известен и по даосским первоисточникам{131}.

Важно, что А. Давид-Неэль упоминает вариант локализации Шамбалы на острове в Ледовитом океане. Дело в том, что такая «полярная» ориентация характерна и для даосизма с его ритуальной сосредоточенностью (для даосской литургии и даосской духовной алхимии) на Оси Мира, на Полюсе, как земном, так и небесном (даосы считают, что аналог Полярной звезды есть и в микрокосме адепта), и, скажем, для космологии кетов. В верованиях кетов, как уже говорилось выше, каждое существо, каждая вещь имеют свой мистический центр («пупок»), незримо связанный с Полюсом, с «Пупом Земли», расположенным под Полярной Звездой{132}. Знакома северным народам и мифологема острова или некой сакральной земли в Ледовитом океане, которую нетрудно сопоставить с Арктидой-Гипербореей — изначальным полярным материком традиционалистской философии XX века.

Но, может быть, сибирские народы просто заимствовали даосские или ламаистские представления? Однако сами носители этих двух религий, которые считаются гораздо более «развитыми», чем якобы «примитивный» сибирский шаманизм и сохранившиеся на Крайнем Севере, прежде всего на Таймыре, дошаманские верования, акцентируют именно северные истоки сокровенной сути своих учений. Даосское духовное «делание» понимается как возвращение к «Вратам Сокровенной Женственности» (термины даются в переводе одного из наших крупнейших синологов — Е. А. Торчинова) — к «Дао-Матери», к Небесной Оси, пребывающей в нерушимом покое среди круговращений сущего. По сути, это мистическое паломничество к Полюсу Мира, знакомое, кстати, и европейской духовной алхимии (см., например, работы Иринея Филалета, XVII век).

А. Давид-Неэль подчеркивает, что наука Северной Шамбалы — это учение о вечной, неисчерпаемой энергии. Но ведь именно следы «гиперборейского учения» о неиссякаемых источниках энергии пытался найти Александр Барченко. Похоже, что в связи с этим нужно упомянуть и фантастический рассказ А. Платонова «Эфирный тракт» — о раскопках на Севере древней цивилизации, овладевшей тайнами атома.

Что же касается первоисточников по религии бон, то эти тексты также обнаруживают образы и идеи, близкие главной теме нашего исследования (что, кстати, косвенно подтверждают и научные предвидения А. Давид-Неэль). Так, прародиной религии бон считается страна Олмо. И ученые, и носители живой традиции бон локализуют эту страну либо в северо-западном Тибете, либо на территории Древнего Ирана. Историко-культурная обоснованность этих локализаций весьма убедительна.

Однако не был ли спроецирован на эти географические области некий древний мифологический архетип? Похоже, что это именно так. Страна Олмо в бонских текстах описывается как место безусловно священное, напоминающее своими очертаниями цветущий 8‑лепестковый лотос. В центре этой страны высится гора, у подножия которой начинаются четыре реки, текущие в направлении четырех сторон света. Доступ в Олмо пролегает через «путь стрелы»: Шенраб, основатель религии бон, выпустил из лука стрелу, чтобы создать проход в горной цепи и отправиться на проповедь своей веры. Поистине, все в этом описании архетипично, и архетип этот не назовешь иначе, как гиперборейским! Мировая Гора в центре континента, разделенного четырьмя потоками; стрела — также гиперборейский символ: вспомним известные античные предания о гиперборейце Абарисе, который странствовал по миру именно со стрелой.