Читать онлайн «Митридат против Римских легионов. Это наша война!». Страница 43

Известно, беда не приходит одна, и до Митридата дошли вести, что корпус Эвмаха, который самостоятельно действовал во Фригии и Писидии, потерпел неудачу. После первых значительных успехов, когда Эвмах овладел Писидией, Исаврией и Киликией, он подвергся нападению галатов под командованием Дейотара и, понеся большие потери, был вынужден отступить. Но Митридат продолжал бороться и с богами, и с людьми, послав флот, он велел эвакуировать из Лампсака остатки армии и жителей, и ввиду отсутствия у неприятеля флота, это ему удалось. Отправив 50 кораблей, на которых находилось 10 000 сохранивших боеспособность воинов под командованием Марка Мария и стратега Александра в Эгейское море, поднимать на восстание против Рима острова региона, с остальным флотом и остатками армии Евпатор отплыл в Никомедию, надеясь там перегруппировать силы и остановить римлян. Но ярость богов не утихла, они продолжали гневаться на Митридата, и едва флоты разошлись, как разразилась сильнейшая буря, отправившая много кораблей на дно и раскидавшая суда по всей акватории Пропонтиды.

А между тем стала меняться и стратегическая ситуация на море. Лукулл, используя свой опыт в Первой войне с Митридатом, где он был командующим флотом, собрал корабли со всей провинции Азия и, организовав флот, отправил его в море. И здесь царь получил новый удар судьбы, он лишился не только своего войска и кораблей, которых отправил в Эгейское море, но и военного советника Марка Мария, который этим отрядом командовал. А произошло это так: судя по всему, после бури, которая разразилась в Пропонтиде, у Мария под командованием осталось значительно меньше кораблей, чем было, а 13 из них под командованием наварха Исидора он отправил в сторону Лемноса. Когда об этом стало известно Лукуллу, он погрузил войска на корабли и, выступив против Исидора, нанес ему поражение, захватил и потопил суда, а затем атаковал главные силы под командованием Мария, которые стояли на якоре у небольшого островка. Видя, что противник превосходит его числом, последний велел подтянуть все суда вплотную к берегу и поставить так, чтобы их невозможно было обойти с фланга, мало того, теперь понтийские корабли крепко стояли на твердом морском дне, а римские суда мотало и швыряло на волнах. Приказав бойцам приготовиться к рукопашной, Марий стал поджидать врага, и, когда воины Лукулла вступили с ними в бой, они были отброшены. Римский командующий оказался в дурацком положении, он обладал численным перевесом, но ничего не мог поделать со своим врагом, поскольку тот очень грамотно использовал условия местности. И тем не менее он нашел выход, хоть остров и был скалистый, пусть и с большим трудом, но римляне сумели пристать к берегу и высадить десант, который в самый разгар сражения атаковал с тыла стоявшие на мелководье корабли Мария. Атаки с двух сторон понтийцы не выдержали, они стали рубить канаты и уходить в открытое море, где попали под удары таранов боевых римских галер, в поспешном бегстве корабли Митридата мешали один другому, цеплялись веслами и сталкивались. Оба понтийских военачальника попали в плен, но судьба их была разной – Александру Лукулл даровал жизнь, для того, чтобы провести в своем триумфальном шествии, а вот Марий «перед смертью претерпел поношение и позор» и был казнен, поскольку Лукулл считал, что римлянин и сенатор не должен идти в его триумфе. Это была очень тяжелая потеря для Митридата, и тем тяжелее она была, что являлась невосполнимой.

А тем временем римляне, получив подкрепление, которое привел военачальник Барбас, перешли в контрнаступление по всему фронту, используя свое преимущество на суше и на море. Войска легата Триария осадили Апамею, и после упорного сопротивления овладели городом, а там легат явил себя во всей красе и «произвел ужасное избиение апамейцев, сбежавшихся под защиту храмов » (Мемнон). После этого римляне заняли Прусиаду Приморскую, а затем атаковали и захватили с помощью местных жителей город Прусу (современная Бурса), расположенный у подножия горы Олимп (Азиатский). Оттуда легат, сделав стремительный бросок, подступил к Никее, но понтийский гарнизон, который стоял в городе, узнав, что граждане склоняются на сторону римлян, ночью ушел в Никомедию, где находился Митридат.

Царь развил бурную деятельность и стягивал в регион войска отовсюду, откуда только было можно, именно здесь он планировал остановить римское наступление. А между тем, напомнил о себе Аврелий Котта: набравшись смелости, он высунул нос из Халкидона и, значительно усилив подкреплениями свои потрепанные войска, подошел к Никомедии и расположился лагерем недалеко от города. Активных действий не предпринимал, поскольку все же боялся Митридата, однако когда узнал, что следом за ним к городу подходят войска Гая Валерия Триария, то взбодрился необычайно и начал готовиться к решительному сражению. А вот легат Лукулла действовал по собственной инициативе и, не желая соединяться с Коттой, прошел мимо его стана и подошел к Никомедии с другой стороны, где и расположился лагерем. Теперь римляне готовились штурмовать бывшую столицу Вифинии с двух сторон, а царь собирался дать им отпор – и тут все снова изменилось.

Дело в том, что Митридат узнал, что его флот разгромлен в Эгейском море, и понял, что теперь римляне навалятся на него всей своей мощью. Он отдавал себе отчет в том, что против всех сил Республики в Малой Азии он в данный момент не выстоит – и все может закончиться для него лично очень печально: Никомедия будет взята, а он сам или погибнет, или попадет в плен. Поэтому единственным выходом он считал отступление в Понт, где можно будет получить подкрепления, переформировать войска, а затем вступить в новый бой с захватчиками. Несмотря на то, что стояла зима, перевозить армию решили морем, царь очень спешил отойти в свои наследственные земли до прибытия Лукулла с флотом и легионами. Однако когда армия была погружена на корабли и флот двинулся в Понт Эвксинский, грянула новая катастрофа – разразилась мощнейшая буря, и Митридат потерял 60 боевых кораблей и около 10 000 солдат, а остальные были разбросаны вдоль побережья. «Часть судов она рассеяла, а прочие потопила, так: что все взморье еще много дней было усеяно обломками кораблей, которые выбрасывал прибой» (Плутарх). Царский корабль был разбит волнами и Евпатор, спасая жизнь, был вынужден перейти на пиратский корабль, который находился поблизости. Вопреки ожиданиям его друзей и советников, эта авантюра закончилась для Митридата благополучно, и он беспрепятственно высадился в Синопе – без войска, без флота, без свиты – таков был печальный итог его первой кампании в этой войне.

Но царь и не думал сдаваться на милость победителя, перебравшись из Синопы в Амис, он отправил посольства к своему зятю Тиграну Великому в Армению и сыну Махару на Боспор, у одного прося помощи, а от другого требуя прислать подкреплений. Желая заполучить отличную скифскую конницу, он отправил к ним послом Диокла, который должен был отвести вождям степняков много золота и даров, но посол, считая дело Митридата проигранным, со всеми подарками перебежал к Лукуллу. Это стало апофеозом царских неудач в начале войны, все территории, которые были завоеваны понтийским оружием, оказались утрачены, а грозная армия Понта практически перестала существовать. И самое главное – эти страшные потери войска Евпатора понесли не в битвах с врагом на поле боя, где противники сходятся лицом к лицу, а вследствие стратегических ошибок своего командующего и того, как их блистательно использовал его противник. Таким образом, от холода, голода, предательства и бушующих стихий погибла большая часть прекрасно подготовленной армии Митридата, которая была обучена римскими инструкторами и эмигрантами, а потому могла на равных противостоять легионам Республики. Это имело самые негативные последствия для исхода всей войны в целом, и исправить сложившееся положение вещей царь уже не смог, несмотря на все отчаянные усилия. Гнев богов продолжал бушевать, и Митридата ждали новые страшные испытания.

Битва при Кабире

Пока Митридат деятельно готовился к продолжению борьбы, Лукулл наскоро занялся устройством дел и наведением порядка на освобожденных территориях, и главной его головной болью стали ростовщики и публиканы, из-за произвола которых и начались для римлян проблемы в Малой Азии. Консул прекрасно осознавал все негативные последствия деятельности откупщиков как для местного населения, так и для престижа Республики в целом, а потому и не церемонился с ними. «Впоследствии Лукулл прогнал этих хищных гарпий, вырывавших у народа его хлеб, но первоначально он лишь увещевал их, призывая к умеренности, чем и удерживал от полного отпадения общины, из которых, можно сказать, ни одна не хранила спокойствия» (Плутарх). Однако такая принципиальность консула впоследствии ему дорого обошлась и вызвала к нему ненависть этого продажного племени, которое стало вредить ему при каждом удобном случае. И еще один момент, прекрасно характеризующий Лукулла, когда его войско выступит в поход и будет проходить по землям Понта, он строго-настрого запретит своим головорезам разбойничать и мародерствовать в городах. « Однако вплоть до самой Фемискиры и долины Фермодонта и конники и пехотинцы могли производить разрушения и грабежи лишь в сельских местностях, а потому стали укорять Лукулла, что он приводит все города к подчинению мирным путем и не дает им случая нажиться, взяв хотя бы один из них приступом» (Плутарх). В отличие от своих предшественников, у этого аристократа был совсем другой подход к делу, но, придерживаясь подобных принципов, он продолжал наживать себе врагов с калейдоскопической быстротой.