Читать онлайн «Торквемада». Страница 45

Жан Севиллья уверен, что Торквемада «не есть продукт католицизма: он является плодом национальной истории».

Да, Торквемада был производной от истории Испании, но эта производная была не пассивной, а активной. В самом деле, трудно переоценить степень воздействия, которое оказал этот человек на историю своей страны. Он избавил Испанию от папского влияния и сыграл важнейшую роль в объединении королевств Кастилия и Арагон в единое независимое государство. Благодаря Торквемаде Испания превратилась в одно из самых могущественных государств Европы, положила начало колонизации Нового Света и впоследствии стала, по сути, «культурной матрицей» для всей испаноговорящей Латинской Америки. Кстати сказать, по сей день в латиноамериканских странах есть идиома «Madre Patria», которую можно перевести как «Родина-мать». Ею обозначают Испанию.

А вот еще одно утверждение Жана Севиллья: «Изгнание евреев — каким бы шокирующим оно ни виделось нам — не происходило из расистской логики: это был акт, который имел целью завершение религиозного объединения Испании… Католические короли на самом деле действовали, как и все европейские правители того времени, исходя из принципа „Одна вера, один закон, один король“».

Торквемаду по праву называют спасителем Испании. Но нельзя отрицать и тот факт, что колоссальные усилия, которые тратились Торквемадой на создание инквизиции, нанесли и немалый ущерб этому государству.

Жизнь Торквемады вообще была полна противоречий. Одни, как мы уже говорили, считали его светочем Испании, почти святым; другие — величайшим злодеем, самым жестоким из фанатиков, когда-либо живших на земле. Кто-то утверждает, что он был необычайно скромен; кто-то обвиняет его в гордыне, любви к роскоши и похвальбе тем, что он осудил и сжег на костре десятки тысяч человек.

Древнегреческий поэт Гесиод говорил: «Истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем». В этом смысле, без сомнения, Торквемада был великим человеком. Но и великий человек — это всего лишь человек, человек со всеми его проблемами, комплексами и слабостями. К тому же, как утверждал Аристотель, «не было еще ни одного великого ума без примеси безумия».

«Британская энциклопедия» — известная носительница традиционных стандартов — пишет о Торквемаде: «Его имя стало символом ужасов инквизиции, религиозного ханжества и жестокого фанатизма».

Однако ряд современных авторов (и их становится все больше и больше) старается придать этой картине гораздо больше нюансов, ставя Торквемаду в конкретный исторический контекст.

В Торквемаде в самом деле странным образом уживались противоположные качества, но разве не таким же точно был и сам XV век?

Слово «инквизиция», напрямую ассоциирующееся с Торквемадой, давно стало нарицательным. Оно вошло в лексикон современного человека, хотя о самой инквизиции, за исключением весьма скудных данных, почерпнутых из книг, учебников и энциклопедий, широкому читателю известно сравнительно немного.

Марселей Дефурно пишет: «Испанская инквизиция!.. Эти слова уже в течение четырех веков пробуждают в воображении мрачные тюрьмы, ужасающие пытки и огонь костров, освещавших аутодафе».

Далее этот историк говорит о том, что именно этим и «объясняются попытки значительной части испанской историографии скорректировать огульные суждения об этом учреждении». Он отмечает, что «пытки и наказания, применявшиеся Святой службой, не отличались от тех, которые были в обычае и в других судах», что «церемонии аутодафе проводились в исключительных случаях». По мнению Марселена Дефурно, «таковы бесспорные факты», но также верно и то, что «инквизиция занимала в жизни испанцев… очень важное место не только из-за судов, которые она вершила, но и из-за отпечатка, налагавшегося ею на умы людей той своеобразной смесью ужаса и почитания, которую вызывало само ее упоминание».

Тема инквизиции, без сомнения, является «ультраполемической». На протяжении веков множество раз слово «инквизиция» использовалось в качестве синонима понятия «религиозный фанатизм». Происходило все в значительной степени по принципу, провозглашенному Паулем Йозефом Геббельсом, а тот любил говорить, что «ложь, повторенная десять раз, остается ложью, повторенная же десять тысяч раз, она становится правдой».

В настоящее время ситуация поменялась. Увеличилась степень научной разработанности данной проблемы, расширился круг доступных первоисточников, началось изучение ранее запретных тем, появились новые познавательные приоритеты, оригинальные, а подчас и довольно экстравагантные концепции истории инквизиции. Политическая и духовная свобода окрылила историков; она стимулировала творческий поиск одних и графоманство других.

В чем же секрет долговечности инквизиции, одно название которой, как принято считать, внушало ужас всему человечеству? Кем были руководители инквизиции — «жертвами долга», фанатиками, готовыми пойти на самые страшные преступления, чтобы защитить догматы веры от подлинных или мнимых врагов, или бессердечными церковными полицейскими, послушно выполнявшими предписания высшего начальства? Кем были жертвы инквизиции? Кого и за что преследовала инквизиция?

Мы надеемся, что данная книга хотя бы частично ответила на эти вопросы. Конечно, мы далеки от того, чтобы пытаться полностью обелить инквизицию, показывая праведный образ жизни одного из ее лидеров. Как пишет профессор Мадридского университета Антонио Бальестерос-Беретта, «инквизиция, как любой общественный организм, имела свои недостатки».

Можно много говорить о том, что сжигали еретиков не инквизиторы, а светские власти, а также о том, что за действия инквизиции несет ответственность королевская власть, которой она была подчинена. Можно также отметить, что в известной степени ответственность за деяния инквизиции лежит и на ее же жертвах, которые своим неповиновением сами толкали ее к жестоким расправам. Такие аргументы, в частности, можно встретить в книге Агостино Чеккарони «Маленькая церковная энциклопедия», изданной в Милане в 1953 году. Он утверждает, что причиной возникновения инквизиционных трибуналов являлись «насильственные действия, к которым прибегали еретики, начиная со времени, когда Церковь вышла из катакомб, с целью разрушить фундамент, основанный на доброй религии Иисуса Христа, провоцируя тем самым не только справедливую реакцию со стороны Церкви, но также справедливую общественную „вендетту“».

Одним из первых выдвинул подобные аргументы уже упомянутый нами граф Жозеф де Местр, написавший в 1815 году памфлет в защиту инквизиции, известный как «Письма одному русскому дворянину об инквизиции».

Жозеф де Местр касался только испанской инквизиции, но он пытался оправдать и всю инквизицию в целом, доказывая ее общественную полезность. Прежде всего он утверждал, что, существуй во Франции инквизиция, в ней наверняка не было бы революции 1789 года.

В самом деле, деятельность инквизиции всегда и везде была направлена на борьбу с революционными веяниями. Она запрещала и конфисковывала произведения энциклопедистов и им подобных «подрывателей основ». Та же Великая французская революция 1789 года была встречена инквизицией в штыки. В частности, Супрема особым декретом запретила ввоз в Испанию революционной литературы и осудила французских революционеров за то, что они «под привлекательной маской защитников свободы в действительности выступают против нее, разрушая политический и социальный строй и, следовательно, иерархию христианской религии».

Инквизиция всегда и везде поддерживала государственный строй и христианский социальный порядок, воплощенный в форме монархии.

Монах-августинец Мигель де ла Пинта Льоренте в своей книге об испанской инквизиции, изданной в Мадриде в 1953 году, по этому поводу высказывает такую мысль: «Разрешите мне сформулировать следующий вопрос: когда общество наводнено проповедниками атеизма, то есть ниспровергателями Бога, когда в наших современных и прекрасных городах силы зла источают развращающие флюиды сатанической гордыни, покрывая презрением все моральные и этические постулаты… то разве не будет неотвратимой потребностью человечества создать трибуналы, в задачу которых входило бы осуществление полицейских репрессий с применением самых энергичных и действенных методов, и не все ли равно, будут ли эти трибуналы именоваться полицейскими департаментами или генеральной инквизицией?»

Основной тезис графа де Местра звучит так: «За все, что имеется в деятельности трибунала инквизиции жестокого и ужасного, в особенности за смертные приговоры, несет ответственность светская власть».

Далее Жозеф де Местр пишет: «Инквизиция по своей природе добра, нежна и консервативна, таков всеобщий и неизменный характер всякого церковного института. Но если гражданская власть, используя это учреждение, считает полезным для своей собственной безопасности сделать его более строгим — Церковь не несет за это ответственности».