Читать онлайн «Берсерки». Страница 25

Когда римляне, металлургия которых не была на особенной высоте, римляне, ввозившие железо из Иберии (Испании), Норика и даже Китая, вошли в соприкосновение с ираноязычными сарматами и парфянами, они не могли не обратить внимания на то, что наряду с эффективной кавалерией у кочевников было и добротное оружие, в особенности оборонительное — пластинчатые металлические латы. Для изготовления подобной брони требовался кропотливый и высококвалифицированный труд: ковкость и сопротивляемость металла подвергались в бою самым суровым испытаниям. Но кому подражали иранские и тюрко-монгольские кузнецы, с кого брали пример? Используя огонь, почитавшийся священным, применяя профессиональные навыки, приобретенные в результате инициации, они воспроизводили в военных доспехах типологию культового предмета. Какого же именно?

Первоначально религиозные представления и технические возможности человека находились в тесной взаимозависимости. Поступательное развитие техники в конце концов отдалило ее от мира религиозных представлений. Это, разумеется, затрудняет ретроспективное вычленение исходной точки, где обе сферы человеческого знания соприкасались друг с другом. Благодаря прогрессу техника постепенно стала во все большей мере утрачивать присущий ей изначально сакральный характер.

У кудесников-шаманов некогда существовал обычай покрывать свое одеяние орнаментальными украшениями из железа, иногда столь плотно, что под ними не было видно самой тканевой основы облачения. Эти украшения — не что иное, как амулеты (или, говоря по-русски, обереги). Обереги как бы образуют узилище, в котором шаман держит в заточении духов, призванных служить ему и защищать его. Амулеты оберегают его от козней злых духов (демонов, бесов), отталкивая и отпугивая их. Шум, производимый железными украшениями во время исполнения шаманской пляски, — один из основных способов подчинения пляшущим шаманом духов себе. На ум приходит аналогия: лязг и звон рыцарских доспехов на марше или в сражении. Судя по средневековым источникам, это звуковое оформление играло далеко не последнюю роль в возникновении представлений о конном воине как особе, обладающей некой аурой.

Воин внушал своего рода священный трепет. Сегодня нам известно, что в традиционных культурах технические приемы, направленные на то, чтобы испугать противника перед атакой, являются существенной фазой сражения. Подобные приемы применялись согласно особой ритуальной схеме, весьма напоминающей традиционную шаманскую технику отпугивания духов: одежда, крик, жест и т. д.

Шаманские амулеты ковал кузнец. Кузнец и шаман владели секретами, которые приобрели во время инициации. И кузнец, и шаман были в равной степени «властелинами огня», то есть были в состоянии повелевать огненной стихией. В одной якутской пословице говорится, что «кузнец и шаман — из одного гнезда птицы». Кузнец выковывал из металла доспехи, броню для тюрко-монгольских и иранских (арийских, индоевропейских) кочевников Великой Степи. Покрытая металлом, весьма функциональная защитная военная куртка предохраняла от стрел. Типологически она близка шаманскому литургическому одеянию. Может быть, и боевые доспехи мыслились как своего рода литургическое одеяние, призванное удерживать в отдалении духов смерти. Оно как бы гарантировало воину не только чисто физическую, но и сакральную неуязвимость. И так как переходные формы сохраняются на протяжении длительного времени, то, быть может, и само одеяние (при учете всех возможных взаимовлияний) испытало обратное влияние воинских доспехов.

Итак, вооруженный всадник и шаман выступали как воители и борцы с духами. Один поражал противника на поле брани. Другой, подчиняя себе сверхъестественные силы, отождествлялся с ним и тоже нес врагу гибель сакральным путем. Всякая война, таким образом, превращалась в «войну священную» (лат. «беллум сакрум», bellum sacrum). Каждое сражение — в психомахию (греч. «борьбу с духами»). И все это задолго до того, как различные исторические религии поддержали это единство «шаман-воин» своей теологией.

Шаманский характер кавалерийской атаки у народов-всадников подтверждается также использованием барабанного боя. Мрачный глухой гул барабанов и литавр парфянских конных латников насмерть напугал и, быть может, даже околдовал в знаменитой битве при Каррах легионы римского полководца и триумфира Марка Лициния Красса (победителя вождя восставших гладиаторов фракийца Спартака). Вместе с тяжелой артиллерией барабан получает применение и в ханьском Китае[39].

В шаманских обрядах бубен (тамбурин) был одним из средств путешествия в царство мертвых, им изгоняли или закрепощали духов. Он также оказывал экстатическое воздействие на конных воинов. Он сеял страх и ужас в стане противника, вынуждая его бездействовать или повергая в панику. Броня и барабан, таким образом, не просто два аспекта военной техники, но и две составные части древней воинской магии. Они служат одной цели — при помощи обряда обрести неуязвимость. Броня получала сакральное значение, ведь во время закалки металл взаимодействовал с двумя священными стихиями — водой и огнем.

Воин в латах как бы наделялся способностью отражать не- приятельские стрелы, которые уподоблялись злым духам. Войдя в экстатическое состояние под воздействием грома барабанов и (или) литавр, восседая верхом на коне, сокровенном и таинственном своем четвероногом друге во время жизни в степи и в мистерии загробного царства, воин — гунн, сармат, алан, кушан, парфянин, согд, бакгриец или перс эпохи Сасанидов — ощущал войну в ее религиозно-мистическом измерении. Об этом его ощущении следует помнить, если мы хотим понять, каким образом в средневековом обществе, казалось бы, исповедовавшем идеал мира и любви, священной фигурой стал конный воин. Разумеется, в его сакрализации сливались теологические мотивы и социально-политические и исторические причины. Вряд ли сакрализация конного воина стала бы возможной, не попади она на благоприятную «варварскую» почву. Как оказалось, христианизация коснулась ее только поверхностно. Собственно говоря, это была не новая сакрализация, а переход от одного масштаба сакральности к другому.

При переносе сакрального содержания с Востока на Запад многое претерпевало изменения. К примеру, оборонительное оружие кельты и германцы ценили не особенно высоко. Конечно, из военных соображений они пользовались им, но для них это было оружие второго плана. Главным было наступательное оружие. Здесь, вне всякого сомнения, сыграл свою роль этический фактор. Нападение считалось гораздо более почетным делом, чем оборона. У древних кельтов и германцев был — как и у позднейших скандинавских берсерков и прочих «воинов-зверей»! — даже обычай идти в бой на врага без оборонительного оружия, без шлемов, щитов и доспехов. Это они считали геройством. Прятаться за щитом, под шлемом, за броней, как поступали римляне, считалось у них признаком трусости. Но и, кроме этического фактора, сам уровень развития техники в то время заставлял ценить выше оружие наступательное, в особенности меч. Его изготовление было сопряжено с огромными трудностями. Не так-то легко было выковать достаточно длинный клинок, который не разбивался бы вдребезги при ударе. Технические трудности при его изготовлении, быть может, объясняют отчасти, почему меч считали священным оружием.

Распространение железа в Европе приходится на VIII в. до Р. Х. Наибольшее умение в обработке металлов мы наблюдаем у народов, живущих в местности, богатой минеральным сырьем, например у кельтов. И по сей день Франция и, в основном, бассейн Рейна остаются в числе крупнейших мировых производителей железа. Кельты — весьма близкие соседи германцев, которых не всегда просто отделить друг от друга (греки и римляне долго путали их друг с другом, гак что до сих пор не существует полной ясности в вопросе, кем же все-таки были, скажем, такие племена, как бастарны, кимвры или тевтоны — кельтами или германцами). Поэтому образовались обширные зоны смешанной культуры. Типичный пример — упомянутое выше германское племя бастарнов. Очень долго римляне называли (и, соответственно, считали) бастарнов галлами либо галатами (кельтами). Духовная и материальная близость германской и кельтской культур основана на глубокой их схожести. Правда, близость не исключает того, что германская культура достигла зрелого состояния после кельтской. Так, металлургия у германцев развилась благодаря кельтской. Об этом свидетельствуют в частности, языковые заимствования. Германская терминология для обозначения железа и брони — кельтского происхождения.

Бескрайний Герцинский лес, под сенью могучих дубов которого находилась значительная часть Германии, в изобилии предоставлял металлургии обоих народов все необходимое сырье: руду Гарца и древесный уголь. Характерно, что по-готски слова, обозначающие рудоносную гору и лесистый склон, связаны друг с другом очень тесно.