Читать онлайн «Тверские ратоборцы». Страница 20

 Курская битва всё изменила. Гигантская схватка двух вцепившихся друг в друга колоссальных сил стала поворотным пунктом на пути к нашей Победе.

 Под Понырями на Курской земле гвардейцам-сапёрам поставлен памятник с надписью: «В разгаре сражения на Курской дуге прорвавшиеся 300 фашистских танков были остановлены легендарными сапёрами Первой гвардейской инженерной бригады. Сапёры героически держали оборону, стояли насмерть и не пропустили врага».

 Старший сержант Иван Иванович Лисичкин, командир взвода сапёров, житель посёлка Рамешки, был в их числе.

 «Илья Эренбург назвал нас, сапёров, чернорабочими войны. Это действительно так, если знать, сколько за время войны приходилось минировать и разминировать местность, и не только непосредственно передний край», — говорит Иван Иванович, старый боевой солдат.

 Поныри ему до сих пор помнятся настолько чётко, как будто побывал там вчера. На рассвете 5 июля сапёров подняла артподготовка, стреляли все наши орудия и «Катюши» в сторону противника. Участок переднего края сапёрного отделения старшего сержанта Ивана Лисичкина был готов к отражению танков. Использовались в основном мины заводского производства типа М-5, М-10, но умельцы отделения подготовили ещё и управляемую часть минного поля, каждый из зарядов которого состоял из артиллерийского снаряда калибра 152 мм с поддонными взрывателями. Они врывались в землю, от них натягивали провод к щитку управления на расстоянии 200 м, и в нужный момент, соединив контакт, любую такую мину можно было подорвать.

 Наступление немцев началось с танковой атаки. Впереди лавины шли «Тигры», но особенно выделялись среди массы новых бронированных чудовищ самоходки «Фердинанд», огромные и почти неуязвимые. Однако многие из них подорвались на минном поле, а некоторые были расстреляны нашей артиллерией. Короче — ни техника, ни пехота немцев под Понырями успеха не имели.

 Бой закончился, лавину противника остановили и теперь надо обеспечить приход наших танков, в нетерпении ждущих приказа «Вперёд!» Разминирование собственных мин — дело тоже опасное. «Я вот в то время 100 мин разминировал, а на 101-й подорвался. Хорошо ещё, она оказалась противопехотной, осколки впились в меня во много мест». Вроде бы, ему и повезло, но тут начался миномётный обстрел со стороны противника, и Ивана Лисичкина контузило разрывом мины. После этого сапёр месяц не слышал, но подлечился в госпитале и продолжал воевать в составе родной 1-й гвардейской инженерной Краснознамённой, Брестско-Берлинской, орденов Суворова и Кутузова бригады специального назначения.

 Иван Иванович Лисичкин дошёл до Берлина и на центральной колонне правой стороны рейхстага оставил надпись: «Лисичкин, Калинин». Знай, мол, наших.

 Друг Ивана Ивановича председатель Рамешковского районного Совета ветеранов Серафим Михайлович Щербаков в то далёкое время партизанил в 1-й Калининской партизанской бригаде. С 4 на 5 июля 1943 года участвовал в «рельсовой войне», когда, по решению командования, все партизанские соединения одновременно подрывали железнодорожные пути в тылу противника с тем, чтобы он не смог вовремя подтянуть резервы с других фронтов на Курскую дугу. «Толовые шашки закладывали в стыках рельс, чтобы подрывались сразу две рельсы. Один подрывник за раз выводил из строя до километра путей», — вспоминает Серафим Михайлович. Партизаны вывели из строя до 100 тысяч километров путей, оказав существенную помощь войскам Красной Армии на Курской дуге.

 * * *

 Уходят в историю былые бои и сражения. Большую жизнь прожили их участники — наши уважаемые ветераны. Всё, что выпало на их долю, они выдержали как солдаты и как достойнейшие из граждан России. И дай им Бог здоровья на долгие лета!

 Апофеозом Курской битвы стало знаменитое танковое сражение под Прохоровкой. Дадим слово постороннему наблюдателю-исследователю Мартину Кэйдину, американскому историку, бывшему лётчику-испытателю. «Решающей схватке суждено было произойти между танковыми корпусами генерала Ротмистрова и дивизиями 2-го танкового корпуса СС. По приказу Гота немецкие командиры, собрав в кулак все боеспособные танки из рвавшихся к Обояни соединений, бросили их в направлении Прохоровки... Оба танковых командира, противостоящие друг другу в этой битве 12 июля, Ротмистров и Гот, не были незнакомцами: они уже сражались друг против друга под Сталинградом, когда Гот предпринял отчаянную попытку пробиться от Котельниково к окружённой армии Паулюса. В том сражении победа осталась за Ротмистровым, и это придавало ему уверенность перед схваткой...»

 Утром 12 июля Ротмистров находился на КП на холме юго-западнее

 Прохоровки. В составе его армии, усиленной двумя танковыми корпусами и полком САУ, насчитывалось около 850 боевых машин — большинство из них — Т-34, хотя имелось и некоторое количество тяжёлых КВ-1.

 Танковое сражение под Прохоровкой — со стороны немцев в нём участвовало около 750 танков, в том числе более 100 «Тигров» — началось в необычной манере, и начало его было неожиданным для обоих противников.

 Когда советские танки покинули свои укрытия и устремились вперёд, наблюдатели обнаружили, что почти столь же грозная немецкая бронированная армада также перешла в наступление и движется навстречу советским танкам.

 Советские и немецкие самолёты устремились на помощь своим войскам, но густая пелена дыма и пыли и перемешавшиеся боевые порядки мешали лётчикам отличить своих от чужих. В результате воздушные армады сцепились друг с другом, и над полем боя с утра до вечера, почти не затухая, кипели яростные воздушные бои.

 Через несколько минут первые эшелоны советских танков, ведя огонь на ходу, врезались в боевые порядки немцев, буквально пронзив их диагональным сквозным ударом. В близком бою «Тигры» и «Пантеры» лишились того преимущества, которое давали им их более мощные орудия и толстая броня.

 Казалось, весь мир содрогнулся от оглушительного грохота вспыхнувшей битвы. Гул сотен натужно ревущих моторов, лихорадочный артиллерийский огонь, разрывы тысяч снарядов и бомб, взрывающиеся танки, вой падающих самолётов — всё слилось в адском громе, не смолкавшем до наступления темноты.

 Через несколько минут более 1200 танков и САУ смешались в гигантском водовороте, окутанном пеленой дыма и пыли, озарённой вспышками сотен танковых орудий. Танки кружились на поле боя, наскакивали друг на друга посреди грохота орудий, всполохов огня, внезапных ярких вспышек взрывающихся танков и САУ.

 Поле боя оказалось слишком тесным для такого огромного количества боевых машин, и уже через час оно было усеяно остовами горящих, коптящих, искорёженных танков; многотонные башни взлетали от взрывов боеприпасов в воздух и отлетали на десятки метров. Битва распалась на ожесточённые яростные схватки между отдельными группами танков, непрерывно маневрирующими, чтобы сосредоточить огонь на таких же вражеских группах.

 В опустившейся на поле боя ночной мгле ещё долго можно было видеть костры догоравших остовов танков и сбитых самолётов. Вермахт потерял 350, а возможно, и 400 танков, у Гота осталось не более 350 машин, тогда как у Ротмистрова имелось около 500! На следующий день Гитлер вызвал к себе в ставку Манштейна и Клюге и приказал сворачивать операцию «Цитадель». Но было уже поздно: инициативой владели Рокоссовский и Ватутин. Началась наша наступательная операция.

 Такого сражения не было нигде ни до 1943 года, ни после вплоть до наших дней. Маршал Г.К. Жуков впоследствии писал: «Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии «противостоять всевозрастающему могуществу Советского Союза».

 Танковые сражения на Курской дуге вспоминает бывший старший механик-водитель тяжёлого танка техник-лейтенант КВ-1C тверич Иван Павлович Камшилин (родился в 1922 году).

 * * *

 К началу сражения на Курской дуге Иван Камшилин уже имел опыт танковых боёв под Сталинградом в составе 27-го гвардейского танкового полка прорыва (21 танк, из них один — командирский). Машина КВ-1C по тем временам была грозным оружием: 76-мм пушка, комплект из 115 снарядов, 500 патронов, 36 гранат, экипаж 5 человек.

 ***

 «5 июля 1943 года мы находились под станцией Поныри. Примерно в километре от переднего края наши танки находились в «танковых» окопах, хорошо замаскированные, метрах в 300—400 друг от друга. Такие же запасные окопы были вырыты в пяти километрах от нас, это была вторая линия нашей обороны. В нишах окопов размещалось около 200 снарядов — как запасные, на всякий случай.