Читать онлайн «Террор во имя веры: религия и политическое насилие». Страница 14

К таким движениям относятся группы, известные как «Такфир и Хиджра». Они считают современное общество подобным мекканскому обществу непосредственно перед исходом в Медину: нет более никакой надежды на руководящих людей и это общество состоит лишь из неверных. Поэтому члены группы должны избегать этого общества в той или иной форме. Сами себя они считают единственными мусульманами, а всякий, кто к ним не присоединяется, – неверный. Исход может принять форму создания закрытой общины в более широком обществе, или группа может перебраться в пустынные или периферийные районы. Другая подгруппа включает все те движения, которые считают, что современные общества схожи с мекканским обществом вскоре после того, как пророк начал свою миссию. Призвание неверных обратиться к Богу – или, точнее, призыв их вернуться к Богу – это главная миссия этих групп, как это было у первых мусульман. Информирование людей об этой миссии (tabligh) и призыв их к исламу (da’wa) – единственный путь, при помощи которого эти группы взаимодействуют с современным неверным обществом. Самая известная из этих групп в мире – al-Tabligh wa al-Da’wa. Они не изолируются от общества и не вступают с ним в насильственный конфликт. Несмотря на крайнюю воинственность своих суждений о современных обществах и личностях, они являются мирными ненасильственными группами.

«Насильственные, джихадистские группировки» (по классификации Д. Рашвана) считают, что сегодняшний мир – зеркальное отражение мединской фазы ранней истории ислама, той временной точки, когда вера и религия смешались с идеей государства для сотворения политики. Для этих движений современные общества и государства вернулись в состояние джахилии, которая господствовала в доисламские времена. Их приверженцы утверждают, что правительства в мусульманских странах отвергли ислам и ответственны за состояние невежества, переживаемое их обществами и за сопротивление силам единства, которые, как полагают эти общества, они представляют. Согласно такому взгляду на общество, эти группировки не считают возможными распространение вновь ислама и призыв к обществам к этому, в этом взгляде нет места спокойному мекканскому дискурсу призыва людей к исламу, скорее они стремятся господствовать над обществом и реисламизировать его по тем же принципам, на которых строилось мединское государство. Религиозное насилие или джихад – это единственное средство для достижения поставленных задач, через постоянные попытки расширить число своих членов. Они расценивают сами себя как «группы верующих», которые несут ислам обратно в свои страны и отражают агрессию иностранных врагов. В зависимости от различных обстоятельств, в которых возникают насильственные джихадистские движения, их можно подразделить минимум на три разные категории[82].

Во-первых, это локальные группировки, действующие в исламском мире, исходя из принципа, что более целесообразно сражаться против «ближнего врага» (т. е. «отступнических» правительств в мусульманских странах), чем против «врага дальнего» (прежде всего, Запада). Для этих движений первоочередная задача – свержение вооруженным путем правительств их собственных стран. Хотя джихад – это долг мусульман по защите их веры и религии от нападок внешнего немусульманского врага из «Дар-эль-харб», этот тип насильственных джихадистских движений обращает джихад против собственных властителей, ведя против них подрывную деятельность и пытаясь сменить их исламским режимом. Поскольку трудно теоретически классифицировать их собственные страны как «дар аль-харб», они для описания и легитимизации как джихада своего религиозно-политического насилия создали новый концепт «смешанного дома», в котором ислам соседствует с джахилией и неверием. Такое понимание этими движениями джихада против своих правительств отражает их уверенность, что эти правительства – «неверные» и враждебные исламу. Наиболее известные примеры локальных джихадистских группировок – «Гамаа аль-Исламия» и «Джихад» в Египте, «Вооруженная исламская группа» в Алжире и «Сражающаяся исламская группа» в Ливии.

Во-вторых, это сепаратистские движения в тех регионах, где мусульмане составляют меньшинство в немусульманских по преимуществу странах. Наиболее известные примеры движений этого типа можно увидеть в Кашмире, Чечне (Дия Рашван также относит к этому типу Афганистан времен советского вторжения[83]). Для этих группировок концепт джихада против внешнего немусульманского врага, контролирующего территории, которые они надеются освободить, пересекается с концептом национально-освободительной борьбы и самоопределения. Как и другие насильственные джихадистские движения, сепаратистские джихадистские группировки считают, что их общества живут в состоянии джахилии и их первая задача после получения независимости или освобождения состоит в реисламизации и установлении исламского государства.

В-третьих, это международные джихадистские движения, которые строятся на тех же базовых идеях, что и два вышеназванных типа, но отличаются в некоторой части концепта джихада и приоритете, который придается борьбе с «ближним» и «дальним» врагом[84]. Этот тип движений принимает концепт джихада против тех, кого они считают внешними врагами ислама, в частности оборонительный джихад для защиты «дар аль-ислам» от любой иностранной немусульманской агрессии. В отличие от локальных движений, эти движения придают больший приоритет противостоянию удаленному врагу, нежели ближнему, хотя согласны, что «ближний враг» (правительства мусульманских стран) – «неверные» правительства. Этот тип движения появился в последнее десятилетие в нескольких регионах мира, включая Боснию и Чечню, а до того в Афганистане, колыбели международных джихадистских движений, родившихся в период сопротивления советским войскам в 1979–1989 гг. Эти движения часто являются смешением исламистов с джихадистскими тенденциями из разных стран исламского и неисламского мира. Вторая большая группа исламистских движений, по классификации Д. Рашвана, представлена общественно-политическими движениями с исламистской платформой[85]. Этот второй основной тип исламистского движения придерживается другого прочтения ислама, чем это принято религиозными движениями. Прежде всего, они рассматривают свои общества как исламские страны и расценивают живущих там людей как истинных мусульман. Вопрос истинности или аутентичности их ислама не является проблемой. Для этих движений главная проблема – реструктуризация их обществ и государств на исламских принципах, которые, как они считают, могут быть основаны лишь на исламском законе, с исключением других юридических систем или западных политических систем. Эти движения принимают социополитическую платформу, основанную на концепте шариата. Этот тип исламистского движения не ограничивает интерпретацию священных текстов буквальным значением, а принимает во внимание смысл закона, всеобщее благосостояние, контекст откровения, независимые интерпретации их прочтение более исторически и социально обоснованным, нежели буквальное прочтение священных текстов, предпочитаемое религиозными исламистскими движениями. Вдобавок источник исторического авторитета для этих движений не ограничивается эпохой пророка и праведных халифов, а включает всю исламскую историю и ее четырнадцативековое наследие. Для этих движений ислам – это цивилизация, религия, история, откуда они извлекают взгляды на то, как организовать общества и государства. Тем самым их социополитическая платформа отличается от других неисламистских общественных движений только их специфическим компонентом. Общественно-политические исламистские движения можно подразделить на две группы: мирные движения, добивающиеся политической власти, и вооруженные национально-освободительные движения.

Мирные движения открыто стремятся к политической власти для реализации своей исламистской социополитической платформы, чьей целью является прогресс и развитие в их странах и обществах. Для достижения этой цели такие движения используют все возможные доступные мирные и политические средства. Они могут видоизменять свои позиции и перелицовывать альянсы с государством или другими социополитическими силами в своих интересах, что составляет глубокое отличие от всех типов религиозных движений, чей единственный социальный компонент предполагает разделение на правоверных и неверных. «Братья-мусульмане» в Египте и других арабских странах, Nahda (Партия возрождения) в Тунисе, «Исламский фронт спасения» в Алжире – наиболее известные примеры этого типа движения.

Другую группу составляют общественно-политические исламистские движения, в силу иностранной оккупации их стран вынужденные принять национально-освободительную платформу, в которой первоочередная позиция принадлежит вооруженной борьбе. Эти движения впервые появились среди «Братьев-мусульман» во время войны 1948 г. в Палестине, было продолжено египетским национальным сопротивлением британским оккупационным силам в зоне Суэцкого канала, начавшимся в 1951 г. Ныне ХАМАС и «Исламский джихад» в Палестине, также как «Хезболла» в Ливане – наиболее известные примеры этого типа движения. В отличие от локальных джихадистских религиозных движений, эти вооруженные исламистские движения, как правило, не вовлечены во внутренний вооруженный конфликт с их политическими и идеологическими врагами в их собственных обществах, несмотря на глубокие различия по многим вопросам между ними. Мишенью их вооруженного насилия являются обычно иностранные силы, оккупирующие их страны. Хотя, надо признать, что вовлеченность палестинского ХАМАС в вооруженное противостояние со светской группировкой «Фатх», а также с ультрарадикальными исламистами в секторе Газа, а также участие в той или иной степени «Хезболлы» во внутриливанском противостоянии, несколько выбивается из этой схемы.