Читать онлайн «Лев Гумилев. Теория этногенеза. Великое открытие или мистификация? (сборник)». Страница 37

Итак, монгольский этнос на Волге перестал существовать, так как из него выпали все носители древних традиций. Одни были убиты, другие стали русскими. Потомки последних стали служилыми дворянами и однодворцами и вошли в состав русского этноса. А те, которые остались с Узбеком, продолжили традиции немирных «диких половцев». Так их называли вплоть до 1630-х годов, что засвидетельствовано иностранцами. Войдя в стихию иного, чуждого для Руси суперэтноса эти «половцы», «татары» или «ногайцы» воевали, по сути со своими бывшими соплеменниками вплоть до «времен очаковских и покоренья Крыма», и только в XIX веке эта борьба окончательно потеряла всякий смысл и в степи воцарился мир. Вот эта-то позднейшая война и заслонила от современников прошлое, и повела к искажению исторической перспективы, и породила легенду об «извечной» борьбе Руси против Степи!

Учтя все сказанное, мы можем поставить вопрос о становлении русской нации и о соотношении древнерусской и великорусской культуры. Существует мнение, будто XIV–XV века – темное пятно русской истории, причина последовавшего отставания России от Европы. Да, отставание было, и монгольские набеги сыграли тут свою трагическую роль. Но, во-первых, одним этим фактором отставание не объяснишь, оно есть плод сложения многих факторов; а во-вторых, я убежден, что эти два века в истории Руси и русской культуры – отнюдь не черный провал. Именно в эту эпоху работали великие иконописцы и произносили огненные слова Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Именно тогда русские рати остановили авангард католического натиска на восток, и тогда же другие русские войска присоединили древнюю Заволоцкую Чудь, а также устояли против набегов ветеранов Тимура и Эдигея. Нет, мы не должны недооценивать огромность творческого взлета системной целостности, возникшей накануне Куликовской битвы вокруг Москвы. Ведь как только симбиоз с монголами превратился в «бусурманское» татарское иго, ознаменовавшееся подлым убийством Михаила Тверского в 1318 году, судьба Синей Орды (сменившей Золотую) была предрешена, и Великая Степь перестала существовать как целое. Появление двух мощных центров притяжения – Москвы и Вильны – вызвало в XIV веке этническое «расхождение», столь же исторически закономерное, как и предшествовавшая ему, интеграция. В литовских землях накапливались европейские культурные навыки; здесь шла проповедь униатства, укреплялись шляхетские нравы, немецкие моды и вкусы, в ходу был латинский язык, иммигрировали евреи; в Великороссии – иное: афонское православие, централизованная администрация, дворянские навыки степной войны, иконопись Андрея Рублева и смешение с крещеными татарами. Обе половины единого древнерусского этноса стали равно, но по-разному не похожи на свой прототип. Дальнейшие судьбы славянского этногенеза Восточной Европы лежат за хронологическими рамками нашего сюжета.

А теперь поговорим об истории, ибо есть что сказать. Ведь не, только в XIX веке скептики и профаны называли историю праздной забавой, развлекательным чтением, причудой богатых бездельников, способом пропаганды или даже «политикой, обращенной в прошлое». Недавно была сделана попытка понять историю как функцию времени, которое якобы в своём течении выделяет энергию, потребную для великих и малых свершений. Но и эта концепция несовершенна, ибо исторические процессы, действительно идущие по ходу времени, сплошь и рядом энтропийны и инерционны, а следовательно, возникают не благодаря Хроносу, пожиравшему своих детей, а вопреки ему.

Но если так, то наука история – это как бы борьба со временем, которое эллины персонифицировали в страшное божество – Сатурн, оскопивший собственного отца Урана и ниспровергнутый владыкой молнии Зевсом. Так, но ведь молнии – это энергия, на нашем языке – антиэнтропийные импульсы, которые при своем возникновении нарушают процессы гибели и забвения – энтропию Вселенной. Сила – причина, вызывающая ускорение, – спасает Космос от превращения его в Хаос, и имя этой силы – Жизнь.

Для тех, кто умер, будь то микроб или баобаб, человек или зародыш, время исчезает, но все организмы биосферы связаны друг с другом. А это значит, что они «знают» друг о друге. И уход одного – это потеря для многих, потому что это победа, извечного врага жизни – Хроноса. Примириться с потерей – это сдать позиции, и против Смерти встает Память – преграда энтропии. Именно память делит время на прошлое, настоящее и будущее, из которых необратимо только прошлое.

В самом деле, настоящее – только момент, мгновенно становящийся прошлым. Будущее же можно рассчитать только вероятностно и статистически. А прошлое существует; и все, что существует, – прошлое, так как любое свершение тут же становится прошлым. Вот почему наука история изучает всеобъемлющую реальность, существующую вне нас и помимо нас. Слава истории!

Профаны говорят, что знание прошлого для нашей практической жизни бесполезно. В древности они ходили к ворожеям и астрологам гадать о будущем. И те гадали, подчас удивительно верно. Но как гадатели добивались успеха? Изучая прошлое. Поверяя прошлым возможные варианты. Уточняя прогнозы, потому что число вариантов в данной ситуации всегда ограничено. Так хороший шахматист рассчитывает партию на много ходов вперед благодаря тому, что он не пожалел сил на изучение сотен этюдов и партий, игравшихся задолго до его рождения.

Каждый опыт физика или химика, наблюдение геолога или ботаника, соображение теоретика или подсчет экономиста, будучи записаны, превращаются в исторический источник, то есть фиксированное прошлое, которое позволяет нам при умелом обращении находить оптимальные варианты поведения для достижения целей, находящихся в будущем. Слава истории!

И, наконец, разве понимание себя и своего исторического места в мире – только средство? Нет, это и цель! Разве благодарность предкам, построившим города, в которых мы живем, открывшим новые страны, куда мы теперь запросто ездим, создавшим картины, которыми мы любуемся, и написавшим книги, по которым мы учимся, – не долг каждого, кто не потерял человеческих чувств? Разве восхищение героями прошлого, отдавшими жизнь ради своих потомков, – предрассудок? Нет!

Слава Истории!

История – это поиск истины, ибо сведения древних источников осложнены страстями летописцев. Прошлое тогда перестает быть реальным, когда его подменяют вымыслом или искажают неполной передачей, или отягощают мишурой бессмысленных и отвлекающих подробностей. Иногда говорят, что в истории не найдешь правды, что ее явления не цепь событий, связанных между собой, а бессмысленный калейдоскоп, который запомнить невозможно; что тексты следует понимать буквально, как будто хронист писал их не для современников, а для потомков, и, наконец, что все миграции народов, их взлеты и падения, их слава и гибель – это неверная рябь на озерной воде. Если это так, то знать историю незачем, и бывшее, исчезая из памяти, становится небывшим. Так Хаос занимает место Космоса.

В конце VIII века в Тибете буддийские проповедники, сторонники Махаяны, учили, что мир иллюзия, а спасение – в погружении в нирвану, путь же к ней – отказ от поступков, злых ли, добрых, все равно, ибо «черные тучи и белые облака одинаково закрывают от нас солнце». На это тибетский шен, жрец религии бон, обратившись к народу, сказал: «Не слушайте болтовню махаянистов; вам сердце подскажет, где черное, а где белое». Очевидность и интуиция лежат на границе науки и искусства. Вот почему муза истории Клио протягивает руку Каллиопе – музе эпической поэзии.

Речь идет не о праве на беспочвенные фантазии, будто бы подсказанные интуицией, и не о том, чтобы глубокомысленно вещать общеизвестное. Обман возможен и тогда, когда он опирается на самообман. Клио помогает своим почитателям в другом, гораздо более важном: находить доказательства правильных гипотез, раскрывать ошибки в самих «первоисточниках» и улавливать нарушения логических построений. Это все как будто просто, но на самом деле каждое, даже маленькое, приближение к исторической истине – подвиг.

Самые на вид простенькие обобщения требуют такого душевного подъема и накала чувств, при котором мысль плавится и принимает новую форму, сначала поражающую, а потом убеждающую искреннего читателя. И дело не в том, каким ходом мысли или подбором аргументов доказан тезис; это кухня научного или художественного ремесла, знать которое, конечно, надо, но одного знания мало. Дело в том, почему иногда удается новый тезис найти и доказать. Это таинство психологии творчества, которое древние греки как раз и приписывали музе. Музе истории Клио.

Однако поэт однажды произнес: «Но что нам делать с ужасом, который был „бегом времени“ когда-то наречен?». Коса Сатурна срезает любые личные проявления жизни, хотя и не трогает закономерностей социально-экономических формаций. Только они идут по пути прогресса, а все неповторимое и прекрасное, что было в прошлых веках, – утраты. Вот почему история – это долгий список потерь, уменьшаемый лишь постоянным вмешательством Клио. Ибо даже погибшее, но уцелевшее в памяти, не мертво!