Читать онлайн «Афины: история города». Страница 6

Миграция и преступность

Афины XIX века — город внутренней миграции, в которую были вовлечены греки из провинции и островов и албанцы, искавшие работу на стройках, а также в бюрократических структурах. Большую часть иностранных иммигрантов составляли турки.

Сегодня город становится меккой для иммигрантов из самых далеких государств, где велик уровень социальной напряженности: курдов, бангладешцев, пакистанцев, индийцев, арабов, поляков, китайцев, африканцев, филиппинцев. Они сосредоточены в районе площади Кумундуру и Омония. В последние годы можно увидеть очереди бангладешцев, стоящих за документами в консульство. Но больше всего албанцев, которые теперь не только в Афинах, но и в каждом греческом городе, деревне, на каждой стройке и сезонных работах. Традиционно искусные каменщики, они оказались незаменимыми при любом строительстве. Иммигранты, отличающиеся по цвету кожи, более озабочены видом на жительство, чем албанцы, которые запросто могут затеряться среди местных жителей. Перед Олимпийскими играми 2004 года город настолько нуждался в рабочих руках, что ввели значительные послабления при приеме на работу, но люди боятся, что после игр льготный режим отменят.

До наплыва иммигрантов северные пригороды считались престижными. Там строили богатые частные дома с бассейнами, большими участками, надежно защищенными высокими заборами. Такие пригороды, как Марусси и Кифиссия, развивались в американском стиле, с гипермаркетами и фастфудом. Но в Афинах все более остро встает проблема безопасности. Трудно отделить правду от вымысла относительно ситуации в этом районе, но все сходятся на том, что в последнее время уровень безопасности имущества и даже жизни резко снизился. Еще в XVIII веке путешественники писали об исключительной честности греков. Например, могу свидетельствовать на основании личного опыта, что в 1960-х годах можно было оставить незапертым автомобиль или даже дом без малейшего опасения. Деревенские представления о чести и честности прижились в городе. (Тем не менее в XIX веке выходцы из деревни, отстаивая свои представления о чести, убивали и устраивали вендетты.) Теперь мафиози из России и Восточной Европы привезли наркотики и проституцию, а с ними пришли и другие формы преступности. Газеты сообщают о перестрелках албанских бандитов с полицией в районе Кипсели. Люди защищают свои дома. Пожилые дамы, привыкшие спокойно гулять по улицам, вынуждены сидеть дома после наступления темноты. Охранные фирмы предлагают бизнесменам услуги телохранителей и установку сигнализаций. Точной статистики нет, но бытует мнение, что в возросшей преступности виноваты главным образом албанцы.

Вопрос о безопасности политических деятелей также становится все более актуальным. Именно в Афинах был убит премьер-министр Теодор Делияннис. Он был зарезан в 1905 году, после закрытия игорных домов, разорившимся картежником. Было несколько неудачных покушений на жизнь Венизелоса, великого премьер-министра первой половины XX века. Но убийства и насилие чаще всего случались в трудные времена Первой мировой войны, когда страна разделилась на роялистов и венизелистов. Поэт, философ и политик Ион Драгумис, чье стихотворение помещено в конце этой книги, был убит в 1920 году за политические взгляды. Во время фашистского правления уровень насилия еще более возрос.

Андреас Папандреу, соединивший в себе черты современного американского и традиционного греческого политика, став в 1981 году премьер-министром, ввел в обыкновение эскорт, сопровождавший его из северных пригородов в офис в парламенте. А его предшественник Георгос Раллис остался в памяти афинян простым человеком, которого они могли встретить на улице идущим пешком из дома на работу. Нынешний премьер Костас Симитис, исключительно компетентный и порядочный, но склонный к скучнейшим политическим выступлениям, совершает свое четвертьмильное путешествие от квартиры на северной стороне площади Колонаки до резиденции премьер-министра в Мегарон Максиму на улице Герода Аттика на машине со скромным сопровождением.

Стремление обезопасить себя, окружив эскортом, — не просто привычка или прихоть. У греческих политиков и бизнесменов была серьезная причина заботиться о своей безопасности — угроза, исходившая от террористической «Группы 17», названной так в память 17 ноября 1973 года, когда студенты Афинского политехнического университета восстали против режима «черных полковников». Террористы за 20 лет организовали 25 убийств, одной из жертв стал британский военный атташе Стивен Сондерс. В декабре 2003 года главные участники этой группы были приговорены судом к пожизненному заключению.

По переписи 1991 года Аттика насчитывала 3,5 миллиона жителей, это больше 34% населения всей Греции. Если брать в расчет прирост населения и нелегальных иммигрантов, то сегодня численность населения города должна быть около четырех миллионов. При этом Афины остаются одним из самых безопасных городов Европы. Однако растущий национальный состав афинского общества, рост терроризма во всем мире, криминал и наркотики заставляют честных афинян с грустью вспоминать старые добрые времена, которым уже никогда не суждено вернуться.

Шотландский историк античности Джордж Финлей, проживший в Афинах много лет, 6 октября 1869 года отмечал в своем дневнике, что через два часа после того, как он вернулся в Афины после летнего отсутствия, разразился жестокий ураган невиданной силы. Дворцу и университету был нанесен урон, выбито множество стекол.

Во дворе напротив монетного двора и британской дипломатической миссии [которая в то время находилась на площади Клафмонос] лежали сотни мертвых воробьев, погибших во время бури. Люди ходили с фонарями и собирали птиц. Кто-то собрал около двухсот воробьев. Во дворике дипломатической миссии нашли почти 150 штук.

Дневники и письма Финлея воскрешают в памяти старые Афины. Вдохновленный примером Байрона, он приехал в Грецию впервые в 1823 году, чтобы принять участие в войне за независимость. Финлей поселился в Афинах в 1829 году и жил там до самой смерти в 1875 году. Его похоронили на афинском протестантском кладбище, на могиле возвышается его мраморный бюст. Памятник заброшен, мрамор раскрошился, железная ограда погнута. Прекрасная библиотека Финлея досталась афинской Британской школе, там же хранится архив с дневниками и письмами.

Явление, описанное Финлеем, возможно, уникально, даже учитывая, что погода в Афинах не всегда столь безукоризненно по-летнему ясная, как представляется туристам. Воздух бывает тяжелым и душным, и тогда над городом повисает желтоватое облако пыли, которое висит, пока его не унесет резкий ветер. Тогда краски меняются, становятся видны отдаленные горы и острова, легко различить колонны Парфенона на древней скале. Иногда чашу Аттики накрывает коричневатой завесой пыли, дневной свет меркнет, и тогда потоками низвергается дождь, разбавленный песком египетских пустынь. Он оставляет па машинах, заполняющих тротуары, бурые кляксы.

Дождь здесь случается нечасто, и выпадение осадков — всегда событие драматическое. Дорожки на горе Ликавитос превращаются в ручьи, затопляющие подходы к домам, расположенным в нижней части. В последнее время погода часто удивляла. Летний сезон 2001 года был сухим с апреля по октябрь, в то время как в сезон 2002 года дождь над Аттикой шел почти ежедневно с августа по сентябрь. Пыль, «сестра грязи», для Афин привычнее самой грязи, а ясное небо и четкие очертания гор привычнее, чем низкие облака. Но эта пыль ничто по сравнению с тем, что и XIX веке выпадало на долю каждого приезжавшего в Афины в повозке из Пирея.

Ясный свет, четкие очертания. Сейчас это клише характеризует Афины и Аттику, и специфический свет упоминают не только люди искусства, но и многие туристы. Об этом свете можно собрать целый раздел литературы. Например, Эдмунд Уилсон писал о послевоенных Афинах: «В Афинах нужно учиться воспринимать все в понятиях света». А Генри Миллер в 1941 году отзывался о Священной дороге из Афин в Элевсин так:

Здесь все говорит, как говорило и столетия назад, об освещении, ослепительном, радостном. Свет приобретает запредельные свойства — это не только свет Средиземноморья, это нечто большее, что-то непостижимое, что-то священное. Здесь свет проникает в душу, отворяет настежь сердце, оставляет его обнаженным, открытым, отвлеченным в метафизическом блаженстве, которое делает ясным непознанное. Никакому анализу не подвержен этот свет, его нервные импульсы исцеляют и одновременно сводят с ума.

Это говорит больше о самом Миллере, чем о свете Аттики. Но кое-что его зоркий глаз подметил верно. Поэт Георгос Сеферис, друг Миллера, отмечал «однотонность провинциальных английских городов. Думаю, единственное, что отличает англичан от нас (в темпераменте, архитектуре, языке) — это свет».