Читать онлайн «Афины: история города». Страница 47

На этом месте в нашей истории появляется леди англо-греческого происхождения по имени Елена Шилицци. Молодая женщина, взволнованная победами Греции в Балканских войнах, приезжает в 1912 году в Лондон и встречает там овдовевшего премьер-министра Элефтерия Венизелоса. Это было знакомство, которое переросло в любовь только через лет.

Венизелос уехал из Греции сразу, как только потерял власть, в ноябре 1920 года, и на следующий год женился на Елене; они жили в лондонском доме своих друзей лорда и леди Кросфилд, в Хайгейте. Вернувшись в Грецию, чтобы опять заняться политикой, когда, после поражения в Малой Азии, ветры переменились, он взял с собой жену.

Елена была богата. В 1928 году она купила у Национального банка Греции землю для постройки дома. Место было очень красивым, оно располагалось невысоко на склоне Ликавита, оттуда открывался вид на гору Гиметт и на море. Архитектором был выбран уже пожилой Анастасий Метаксас, который к олимпиаде 1896 года переоборудовал Панафинейский стадион. Он создал импозантное здание, по всем оценкам, очень удачное. Елена позже писала, что ей хотелось маленький домик, но «они» доказывали ей, что дом должен быть большим, чтобы там могли собираться друзья и сторонники Венизелоса. Греческая политика велась именно так.

Венизелос умер 18 марта 1936 года. Его тело поездом было доставлено в Бриндизи, а затем кораблем на родной Крит, где его и похоронили. Вернувшись с Крита в Афины, чтобы устроить личные дела, Елена обнаружила, что весь двор дома засыпан цветами в память мужа. Через несколько месяцев она предложила продать дом британскому правительству за 50 000 фунтов стерлингов. После недолгого совещания между министром сэром Сидни Уотерлоу и управлением общественных работ предложение было принято. Теперь британцы располагали идеальным местом в сердце Колонаки.

В скором времени, в октябре 1944 года, когда союзные силы освободили Афины, это здание оказалось в центре политической истории. Греческое правительство Георгоса Папандреу въехало в Афины вслед за министром-резидентом по средиземноморским вопросам и послом Великобритании Рексом Липером. Липер сопровождал короля, когда тот уже находился в изгнании, так что это был его первый визит в посольство. Позже он вспоминал, что посольство ему описали как «первый большой розовый дом слева». Дом был бледноцикламенового цвета. Липер прошел мимо швейцарских охранников, которые сменили американцев, вступивших в войну во время немецкой оккупации. Через несколько минут над крышей взлетел английский флаг. Нижний этаж посольства был весь до потолка завален мебелью.

Греция находилась в состоянии, близком к гражданской войне. В начале декабря начались боевые столкновения между коммунистами и британскими силами под командованием генерала Скоби. Британцы удерживали центр города, коммунисты контролировали окраины. Британское посольство превратилось в штаб-квартиру легитимистов, поддерживавших Папандреу в борьбе против коммунистов. Липер перевел в здание всех сотрудников посольства. В течение следующих пяти недель в посольстве ночевали полсотни человек. Условия были суровыми. Не было тепла, света, воды для мытья. Макмиллан отмечал, что они, к счастью, успели наполнить все ванны.

По словам посла, расположение посольства не было рассчитано на оборону — большое здание на возвышенности, к тому же розовое, да еще с развевающимся британским флагом. Открытым оно оставалось только с одной стороны — со стороны авеню Кифиссии (авеню Вассилис Софиас), но главные спальни, столовая и кабинет посла все выходили окнами на ту сторону, и передвигаться здесь приходилось с осторожностью. Со стороны бедных кварталов здание постоянно обстреливали, пули били в стены, как мячики. Госпожа Липер, жена посла, распоряжалась, как хозяйка большой гостиницы, раздавая персоналу армейское печенье, тушенку и колбасный фарш.

Черчилль следил за происходящим из Лондона. Он проявлял к Греции особый интерес еще с 1890-х годов, когда высказывал сочувствие угнетенным критянам. Его указания Скоби были бескомпромиссными: мятеж следует подавить силой. Не оспаривая этого, Макмиллан доказывал, что мира можно добиться, воспользовавшись авторитетом архиепископа Афинского Дамаскина, сделав его регентом. Речь тем не менее шла о монархии — король Георг II должен был вернуть власть в стране, после голосования или без него. Почти весь греческий политический мир считал, что сначала нужно провести голосование, и только король, поддерживаемый Черчиллем, был не согласен. Сам Черчилль описывал архиепископа как «омерзительного священника, пережиток Средневековья».

В канун Рождества Черчилль вместе с Энтони Иденом, министром иностранных дел, прибыл в Афины. Он хотел посмотреть на все сам, встретиться с архиепископом и с премьер-министром Папандреу. Его прибытие давало надежду примирить афинян с анклавом британцев в Колонаки. Он удивлялся, что афиняне кричали, как дети, стараясь разглядеть с балконов Черчилля, когда тот проезжал по улице или выходил из здания посольства.

Черчилль был в своем репертуаре. Он остановился в кабинете посла, прямо на линии огня, и там принимал чиновников и архиепископа, которому перед этим дал столь нелестную оценку. В письме к своей жене он описывал «весьма драматичную» конференцию у греческого министра иностранных дел: «Все эти изможденные лица вокруг стола и архиепископ в своей огромной шапке, которая делает его, наверное, на семь футов выше». Возле посольства он дал конференцию весьма скептически настроенной английской и американской прессе. В здании было очень холодно. Фоном к четкой политической линии Черчилля стал слышимый в комнате шум боев, шедших на Филопаппском холме и в Ирооне — районе, расположенном к югу от площади Согласия и к северо-западу от Акрополя.

Черчилль вернулся в Лондон 29 декабря. Он добился того, чтобы воюющие стороны начали переговоры. Король Георг II издал прокламацию, где утверждал архиепископа на посту регента и соглашался провести голосование по вопросу существования монархии. Коммунисты сложили оружие.

Последствия немецкой оккупации были тяжелыми. Длительное недоедание подорвало здоровье людей, свирепствовали болезни: конъюнктивит, трахома, чесотка, туберкулез, а в сельской местности — малярия. Это отмечали работники Красного Креста. Восстановление в послевоенные годы шло медленно, несмотря на масштабную помощь США и ООН. Американские товары прочно вошли в сферу греческой экономики, даже в удаленных сельских районах. Жестянки с калифорнийскими кальмарами были обычными для сельских магазинов даже в 1960-х годах.

Весной и летом 1945 года американский писатель Эдмунд Уилсон предпринял поездку в Великобритании, Италию и Грецию, собирая материал для «Нью-Йоркера». Репортажи и впечатления от поездки он собрал в книгу с тенденциозным названием «Европа не по Бедекеру» (1947). Уилсон прибыл в аэропорт Элевсина американским военным транспортом и въехал в Афины по Священной дороге, глядя, как по мере приближения вырастает Акрополь над низкими афинскими крышами: «удивительный, драматический, священный, и в то же время призрачный». Он остановился в иссеченном пулями отеле «Гран Бретань». (Это неудивительно: отель находился в гуще политических событий. В декабре 1944 года демонстрация возле отеля переросла в конфронтацию между коммунистами и британскими войсками.) Служители гостиницы были неловки, напуганы и угрюмы. Но город, в отличие от Рима, был

…чистый, с хорошо подметенными улицами, маленькими домиками, белыми, светло-серыми или желтыми, почти без всяких украшений в средиземноморском стиле, скорее, классического вида. Среди них несколько античных памятников, какие можно встретить в любой точке западного мира. Постепенно понимаешь, что они настоящие, что в архитектуре римляне в большой степени подражали грекам, и представляешь, каким огрубляющим и омертвляющим было это подражание. Сам Парфенон, Эрехтейон, храм Ники Бескрылой сохраняют живописность, яркость, изящество, каких я не встречал нигде прежде. Они не выглядят скелетами ушедших веков, эти памятники все еще облагораживают мир своим сиянием — мир кубических домов и магазинов, который выглядел бы без них бледным и скудным, лишенным индивидуальности.

Уилсон удивленно заметил, что американские солдаты предпочитают Грецию Италии. Греки тише и не так театральны. Здесь меньше нищих и проституток. По сравнению с городами Италии, Афины выглядят упорядоченными, будничными и новыми, улицы здесь монотонны и более заурядны. По сравнению с Италией, Греция была «страной, где вообще ни у кого ничего не было». В Италии продолжали производить и продавать предметы роскоши: полосатые галстуки, розовые комбинации, кружевные бюстгальтеры, духи, сласти, печенье. В Афинах ничего этого не было. Женщины надевали скучные дешевые платья и не красились. Мужчины не носили галстуков. Лучшее, что можно было найти в самых дорогих ресторанах, это филе рыбы, тушеные томаты, бутылка рецины и ломтик папайи. Зато афиняне во время отступления немцев уберегли свою электростанцию, и по ночам город выглядел жизнерадостно, «мерцая среди холмов под чистым летним небом».