Читать онлайн «Афины: история города». Страница 22

С этого момента уже не важно стало, ночь ли, утро ли. Всегда здесь был дом, семья, любимые, те нити, что продолжают связывать наши сердца. Вот девочка, стоящая со смиренным видом, вторая открывает шкатулку с драгоценностями. Первая хочет предложить подруге зеркало, но медлит, будто чувствует его бесполезность. Или старик, который думает, что достигнет цели первым, но — там уже маленький мальчик, который ищет, где бы прилечь — как бы это выражалось на сегодняшнем языке? И собака, нюхающая край одежды… Все это послания, скажете вы, послания на языке скульптора, если не что-то большее, дающее нам возможность в самой сдержанной манере сделать набросок нашей жажды вечности.

ТИМАРИСТ И КРИТО, КТЕСИЛАЙ И ФЕАНО, ГЕГЕСО, АМИНОКЛЕЯ, МНЕСОРЕТА, МИННО — как загадочно! Заглавные буквы на камне — и все! Никаких пояснений, эти следы уводят нас в прошлое и оставляют нас там. В слепящем свете смерти они создают покой сумрака… Кора так молода и прекрасна… Невозможно! Наверняка она и сейчас где-то расчесывает свои волосы.

В музее есть экспозиция, показывающая, что клали мертвым в могилу. Детям клали их игрушки: глиняную лошадку, везущую на колесиках четыре винных кувшина, клюющую птичку с геометрическим узором. Именно благодаря долговечности глины мы можем получить представление о быте древних греков и их помыслах. Большинство из этих изделий плохого качества, как и большинство произведений прикладного искусства в любую эпоху. Некоторые восхищают, например красный фигурный кувшин, изображающий женщину, сидящую за прялкой, и напротив нее мужчину с полуобнаженным торсом, держащего за передние лапы зайца с длинными свисающими ушами. На другой стороне кувшина эти же мужчина и женщина изображены в объятиях друг друга.

Сегодня, как и во времена античности, греки воплощают горе и скорбь не только в изображениях и памятниках, но и в похоронных и траурных ритуалах. В книге Маргарет Алексиу «Ритуальное оплакивание в греческой традиции» (1974) исследуется преемственность и изменения в этом ритуале. Время от времени афинские правители считали нужным издавать законы, направленные против излишней пышности и дороговизны погребальных построек и церемоний оплакивания. В VI веке до н. э. Солон запрещал ритуальное оплакивание и чрезмерные затраты на похороны. Спустя века Цицерон сообщал, что в связи с чрезмерной величиной гробниц Керамика запрещается строить гробницу больше, чем десять человек мргут построить за три дня, и запрещается отделка гробниц штукатуркой. Но временами мертвых и их усыпальницы снова призывали на службу живым, подобно тому как камни памятников классического периода использовались при строительстве византийской церкви, а потом для строительства дома XIX века. Когда в 338 году до н. э. укрепляли городские стены, оратор Ликург говорил: «Сама земля отдавала свое дерево, потому что мертвые отдавали свои гробы ради живых. Работали все: одни строили укрепления, другие копали рвы и траншеи. Словом, никто в городе не предавался праздности».

В православной церкви погребальные службы намного непосредственнее, часто торжественнее и проникновеннее, чем в англиканской и даже чем во многих обрядах католической церкви. Для греков покойник — не важно, крестьянин это или горожанин — тоже принимает участие в ритуале. Мир обрядов афинян, связанных со смертью, описан греко-американским антропологом Нени Панургия в подробной и интересной книге «Осколки смерти, притчи идентичности», где рассказ переходит от описания гроба и мертвеца к процессу похорон, к отражению взаимоотношений с покойным родственников и друзей. Так через отношение к мертвому раскрываются чисто афинские особенности.

Панургия пишет в основном об отдельных случаях, имевших место в обычных афинских семьях, однако не стоит забывать и о социальном аспекте погребальных ритуалов. Иногда похороны становятся национальным событием либо служат для афинян способом выражения общественной воли. Яркий пример, взятый из древности, — надгробная речь Перикла, в которой, по мнению Фукидида, он, пользуясь случаем, восхвалял афинский образ жизни, рассуждая об Афинах как о примере для других государств в вопросах демократии, примере всеобщего равенства перед законом и равных возможностей каждому проявить свои дарования:

Терпимые в отношениях между собой, в общественной жизни не нарушаем законов, главным образом из уважения к ним, и повинуемся властям и законам, в особенности защищающим обижаемых, а также законам неписаным, нарушение которых все считают постыдным.

Веками эта речь продолжает находить отклик в сердцах афинян и вдохновляет на подвиги. Государственный деятель Элефтерий Венизелос перевел ее наряду с другими текстами Фукидида на современный греческий.

В современных Афинах можно вспомнить по крайней мере три случая, когда похоронная процессия вывела горожан на улицы, потому что умерший был знаковой фигурой для своего времени. В феврале 1943 года умер величайший греческий поэт Костис Паламас, автор короткого стихотворения, помещенного в начале этой книги, и олимпийского гимна, который исполняется на каждых Олимпийских играх. Романист Йорг Теотокас позже напишет об ужасных военных годах, разделивших греков с греками, афинян и крестьян, и о том, как похороны Паламаса разрядили атмосферу и подняли дух Афин в общем могучем порыве единения и веры. Смерть Паламаса оказалась самым ярким символом национального сопротивления и воли к свободе.

Паламас умер ночью, с 22 на 23 февраля 1943 года. Теотокас, поэт Ангел Сикелианос, писатель Стратис Миривилис, критик Георгос Кацимбалис и Иоанна Цацос пришли в его дом на Плаке, чтобы попрощаться с ним, лежащим в черных одеждах на диване, усыпанном цветами миндаля. Покойный выглядел маленьким, меньше, чем был при жизни. «Посмотрите, какое безмятежное у него лицо», — сказал Миривилис. По комнате были расставлены зажженные свечи, другого освещения не было. Они ощутили, что со смертью этого человека закончился полувековой период истории Греции.

Похороны Паламаса дали возможность народу выплеснуть наполнявшие его чувства. Люди толпились в церкви Первого кладбища, где проводил службу архиепископ Да-маскин. Толпа заполнила все дорожки кладбища на подступах к могиле. Сикелианос положил руку на гроб и, хоть был болен, прочитал сочиненное ночью стихотворение памяти Паламаса. Затем Сикелианос уступил место ораторам. Теотокасу казалось, что все происходило будто во сне.

Актриса Марика Котопули, когда до нее дошла очередь, произнесла: «Сикелианос хоронит Паламаса!» В самом деле, если и можно было назвать преемника Паламаса, как народного поэта, то это был именно Сикелианос.

Кацимбалис бросил в могилу горсть земли. Затем случилось странное. Сначала Кацимбалис, затем вся толпа, сперва нерешительно, потом в полный голос запели греческий национальный гимн — призыв к свободе, написанный в XIX веке поэтом Дионисием Соломосом. Похороны помогли людям выразить чувства, которые в другое время выражать не удавалось. Иоанна Цацос закончила запись в своем дневнике за тот день словами: «Мы свободны».

В другой раз это произошло во время военной диктатуры 1967—1974 годов. 1 ноября 1968 года умер великий ветеран греческой политики Георгос Папандреу. Перед тем как похоронить на Первом кладбище, его тело внесли в Малый собор. Папандреу был премьер-министром в 1944 году, во время освобождения Греции. Это был убеленный сединами лидер центристской оппозиции правительству Караманлиса начала 1960-х годов, автор нескольких самых волнующих политических речей. Он был нитью, тянущейся к венизелистскому прошлому, его карьера начиналась на заре века. Он олицетворял то, что во времена диктатуры запрещалось: свободу слова, свободу политических взглядов, уважение к прогрессивным ценностям. Его похороны тоже стали поводом для выражения чувств и чаяний народа. Корреспондент Би-би-си Роберт Макдональд, который вел репортаж со ступеней собора в канун похорон, вспоминал, как кто-то подошел к нему и сказал, что этот репортаж многих побудил выйти из дома и прийти на похороны. По разным оценкам, там собрались от четверти миллиона до миллиона человек.

Потом, 20 сентября 1971 года, умер Георгос Сеферис. Лауреат Нобелевской премии по литературе, он выражал дух греческого героизма. За два года до этого он с неохотой прервал молчание, выступив с осуждением военного режима, исключительно враждебного тем идеалам, за которые «наш мир» боролся во время последней войны, предсказывая для страны неминуемую трагедию. Стихи этого поэта звучали как голос совести нации. Смерть Сефериса была встречена с радостью теми, кто, по мрачному прогнозу поэта, жил, чтобы утонуть в «грязной стоячей воде».

Сеферис для греческого народа означал нечто большее, чем просто личность, и это стало ясно на его похоронах. Служба проходила в переполненной народом церкви Преображения на краю Плаки, возле того дома на улице Ки-дафинеон, где жил сам Сеферис, его сестра Иоанна и ее муж Константин Цацос. Потом катафалк с его телом совершил долгий длинный путь по улице Кидафинеон и по Амалиас-авеню к кладбищу. Толпы людей вышли на улицы и перекрыли движение. Как и на похоронах Паламаса, здесь властвовала музыка. Сначала нестройно, затем мелодию подхватили, и вот народ, в основном молодежь, запел знаменитую «Эпифанию» на музыку Теодоракиса. Эта проникновенная поэма о любви выразила в тот день ностальгию по свободе, которую олицетворял для всех поэт.