Читать онлайн «Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества». Страница 48

Примерно к 1500 году до н. э. священники и купцы Угарита избрали двадцать девять клинописных знаков, использовавшихся их вавилонскими учителями и коллегами (в свою очередь, воспринявшими это шумерское наследие. — Ред.), согласившись принять для каждого из них единичное фонетическое значение. Таким образом, они создали настоящий алфавит, с помощью которого могли точно записать всякое слово без обращения к громоздкому аппарату идеограмм и силлабических знаков, использовавшихся первыми писцами.

Далее к югу в по-прежнему неизвестном финикийском городе сошлись на другом алфавите, удобном для письма по папирусу, его использование началось египтянами в Библе (отсюда греческое слово, означающее «книга», наша Библия тоже «книга»). Избрали двадцать два знака, чтобы обозначить простые согласные, гласные не писались. С одной точки зрения, звуки сами по себе являлись версиями египетских иероглифов. Согласно другой теории, они образовались от тавра и отметок собственников, бытовавших среди шумерских овцеводов или средиземноморских мореходов. В любом случае возникший алфавит стал прародителем греческого, этрусского, римского, арамейского и южного арабского письма, а также современных им еврейского, арабского и индийского производных.

Благодаря сокращению количества знаков и устранению сложностей в виде идеограмм и определений письмо и чтение стали такими же простыми, какими они являются и сегодня. Грамотность перестала считаться таинственной привилегией слишком специализированного класса. Мелкие владельцы лавок или торговцы вразнос теперь легко обучались и могли подписать свое имя и вести счета. Новую идею восприняли настолько быстро, что никто точно не мог сказать, где она возникла. Фактически она стала международной основой купцов, санкционировавших использование новой традиции, именно благодаря их деятельности она распространялась и делалась популярной как система во времена железного века.

Постоянно упоминалось, что особенности цивилизации и варварской культуры, описанные в последних четырех главах, обусловили высокую стоимость единственного металла, используемого для инструментов и оружия. Такая стоимость объясняется относительной редкостью составляющих элементов — меди и олова.

С другой стороны, железо является одним из самых распространенных химических элементов в земной коре. Его можно извлечь из руды благодаря тем же самым химическим процессам, что и медь и другие металлы, путем нагревания с древесным углем. Однако при температуре, возможной в древности (без механического дутья), железо не плавилось, и металл выделялся из руды только в виде вязкой массы. Ее приходилось очищать от шлака и дальше вытягивать с помощью ковки.

Уже в 3-м тысячелетии до н. э. отдельные орудия, выполненные из сыродутного железа, изредка использовались как в Египте, так и в Месопотамии. Все же кузнецы ни Нила, ни Месопотамии не разработали (и не испытывали особого стимула к этому) эффективной, экономически выгодной технологии для производства большого количества железа хорошего качества.

Эффективный процесс получения железа явно впервые был изобретен варварским племенем, жившим на Армянском нагорье (на территории Хеттского царства. — Ред.). Арийские правители Митанни, которые содержали мастеров по железу для потребностей своей монархии, поняли значение нового металла, но охраняли тайну его производства и контролировали выпуск изделий на основании принятой государственной монополии на торговлю металлов.

Хеттскому царству (разгромившему ок. 1400 г. до н. э. Митанни. — Ред.) также удалось держать монополию на производство жилеза. Ассирийские правители отправляли предметы из железа (полученные от хеттов. — Ред.) в качестве подарков фараонам. Но когда фараон в конце XIV столетия до н. э. попросил у хеттского царя прислать ему железо, последний выразил «брату» свои сожаления и отправил только один кинжал. Однако железное вооружение продолжали поставлять в хеттскую армию.

Действенные и экономичные методы производства железа наконец позволили получать дешевый металл. В Вавилоне при Хаммурапи в XVIII веке до н. э. за сикль (шекель) серебра покупали 120–150 сиклей меди или, возможно, 14 сиклей олова (в Малой Азии к этому времени покупали за ту же сумму 40 сиклей железа).

Спустя тысячу лет за сикль серебра давали не менее 225 сиклей железа, цена меди также упала с 150 до 180 к одному сиклю серебра, произошло это благодаря использованию относительно дешевых железных орудий.

Дешевое железо демократизировало сельское хозяйство и ремесленное производство, не говоря уже о военном деле. Любой крестьянин мог теперь позволить себе железный топор, чтобы расчистить для себя от леса новое поле, и железные плужные лемеха, с помощью которых мог вспахать даже каменистую почву.

Общинные ремесленники владели набором металлических орудий труда, делавших их независимыми от правителей, храмов или знати. С помощью железного оружия простолюдин мог сражаться с воином бронзового века. С помощью стрел и копий с железными наконечниками даже бедные и недостаточно обученные премудростям военного дела воины вооруженных формирований варварских племен бросали вызов армиям цивилизованных государств, чья монополия на бронзовое вооружение делала их, кажется, неуязвимыми.

Последний результат стал первым, который следует специально отметить. Бронзовый век на Ближнем Востоке закончился вторжением варваров, которые угрожали всему цивилизованному миру, внося хаос, и действительно вернули два огромных аванпоста цивилизации, Грецию и Малую Азию, обратно в неграмотность.

Образование империй не устранило противоречий экономики бронзового века. Напротив, если сначала удавалось сохранить господство над требуемыми ресурсами, то во 2-м тысячелетии до н. э. соперничество между империями привело к более разрушительным конфликтам, чем в прошлом внутреннее соперничество между городами Месопотамии, которое постепенно удалось погасить. Собранные внутри империй богатства вовсе не означали прирастания нового богатства, но всего лишь воровство у тех, кто его реально производил. Такой способ накопления не мог поддерживать неизбежно растущее население.

Уже в XIV веке до н. э., когда дань еще лилась в правительственные сокровищницы, начали проявляться признаки угасания. И египетский фараон, и великий царь Хеттской державы, нанимавшие варваров для своих сражающихся армий, стали главными героями тогдашней цивилизации. Возможно, они хотели восполнить ими недостачу местного населения или, по крайней мере, представителей собственных военных сословий, которые были убиты.

Данный процесс имел и обратную сторону, поскольку благодаря ему происходило приобщение соседних народов к цивилизации. Именно благодаря наемникам варвары учились «цивилизованным» методикам ведения военных действий, осваивали производство новых видов вооружения и узнали тайну производства железа и орудий из него. Затем они применили плоды полученных знаний против своих нанимателей, что имело разрушительные последствия для Хеттского царства и очень тяжелые для Египта. Политическое и экономическое господство не могло слишком долго скрывать противоречия, назревавшие как в приобщившихся к цивилизации провинциях, так и в более старых центрах.

Микенское общество, где в экономическом плане, равно как и в политике, преобладали военачальники с их копьями, мечами, колесницами (а также полным комплектом защитного вооружения) и огромными поместьями, в конце XIV и начале XIII века до н. э. делалось все беднее. Соответственно и инвентарь гробниц становился беднее и проще. Искусство угасало. Египетский импорт, столь распространенный в начале XIV века до н. э., практически отсутствует в XIII веке до н. э. Соответственно и в Египте и Сирии микенские изделия также становятся редкостью.

Действительно, в это время поздняя микенская керамика появляется на юго-востоке Малой Азии, возможно, ее привозили военизированные колонисты. Сказанное означало, что микенцы использовали неолитические решения, пытаясь реализовать излишки за морем в землях других народов. Описанная Гомером Троянская война предстает типичным империалистическим вторжением. Однако микенским князькам не хватило мощи, чтобы подражать правителям Аккада.

Итак, бронзовый век на Ближнем Востоке закончился около 1200 года до н. э. (Хеттская держава пала в начале XII в. до н. э. — Троянская война 1194–1184 гг. до н. э. — составная часть натиска «народов моря» на Хеттское царство. А немногих уцелевших победителей из войска микенского царя Агамемнона ждала по возвращении страшная дорийская угроза. Попыткой противостоять ей было, в частности, лихорадочное строительство оборонительных стен. Но в последней трети XII в. до н. э. тоже говорившие по-гречески дорийцы с севера, менее культурные, но имевшие железное оружие, сокрушили микенскую цивилизацию. — Ред.), начались Темные века, более мрачные и продолжительные, чем те, что описаны в предыдущей главе. В это время на большей части цивилизованного мира история стала развиваться иначе. К сожалению, письменные источники этого периода практически отсутствуют, а археологические данные незначительны, и их трудно датировать. Тем не менее мы постараемся, хотя и фрагментарно, воссоздать картину происходившего.