Читать онлайн «Инквизиция: царство страха». Страница 74

Ключом к этому аргументу является скептицизм Монтеня[1114]. Это тот самый скептицизм, который фактически спас репутацию автора в глазах религиозной ортодоксии. Он был использован контрреформацией (вслед за аргументом, выдвинутым Монтенем) для доказательства того, что только вера может привести к спасению. Католические теологи воспользовались возможностью абсолютного скептицизма для борьбы (в частности, с кальвинистами) в дебатах, которые закончились тем, что привели их к тотальному скептицизму. Но это сделало бессмысленной собственную точку зрения богословов, оставив веру в догму в положении рациональной позиции[1115].

Но в то же время развитие агностицизма знания стало лишь началом долгого пути. Идею должны были с энтузиазмом подхватить Бэкон и Галилей, чтобы подтолкнуть Европу к научному мировоззрению. (Галилея за его идеи судила римская инквизиция). Наука в XVIII веке, в эпоху Просвещения, бросит решительный вызов теологической точке зрения на мир, утверждаемой инквизицией. Версия скептицизма по Пиррону, которой придерживался Монтень, стала одним из самых важных источников движения, которое в итоге привело все отрасли знания к скептическому кризису. Оттуда появилось современное научное мировоззрение[1116].

В XVIII веке, как мы увидим, это мировоззрение стало главным пугалом для инквизиции, когда та уже приближалась к своему упразднению.

А сейчас вернемся к тому, как конверсос и морисков укрепляли в ереси гонения и преследования, направленные на них. Это были те случаи, когда, как мы видели, инквизиция на каком-то уровне создавала ересь, которую она же начинала преследовать, рассматривая в качестве величайшей угрозы. В случае с Просвещением действовал сравнимый процесс, что мы наблюдаем на примере Монтеня. Условия, создаваемые инквизицией, вызвали к жизни силы, восставшие против нее с помощью новой идеологии — научного мировоззрения.

Хотя Монтень и не был тайным иудеем, он знал о своих предках. Автор «Опытов» сделал длинное описание истории евреев в Испании в эссе, в котором, очевидно, рассматривается стремление некоторых людей к умиранию. Экскурс в историю евреев и конверсос — самый длинный пример в этой работе[1117].

Первый издатель его «Опытов» Симон Милланже был сыном конверсо. Книгу напечатали 1 марта 1580 г. Это дата еврейского праздника Пурим в том году.

Пурим сделался самым символическим праздником для тех конверсос, которые были тайными иудеями. Ведь он посвящен сохранению веры и народа во времена притеснений. (Это связано с тем, что героиня Пурима Эстер (Есфирь) была своего рода тайной иудейкой). Во введении Монтень сообщал, что дата публикации выбрана преднамеренно, чтобы компаньоны поняли его тайное сообщение[1118]. Здесь мы видим несомненное влияние конверсос на мысль Монтеня, хотя лишь один из его дедушек действительно был таковым.

Это заявление доказывает: истинные убеждения Монтеня скрываются за его внешними мнениями и предполагают разночтения, подобные высказанным в «Апологии Раймунда Сабундского»: «Бич человека — это воображаемое знание. Вот почему христианская религия так настойчиво проповедует нам невежество, являющееся лучшей основой для веры и покорности»[1119].

Одновременно с этим он поддерживал фидеизм, предлагаемый с иронией. Для конверсос и потомков конверсос, подобных Монтеню, использование «двойного языка и двусмысленных понятий» превратилось в принятое ими средство маскировки разрушительных мнений за теми, которые были внешне приемлемыми[1120]. Это было тем, что автор «Опытов», будучи ненасытным читателем, наверняка знал очень хорошо, пряча динамит (свой скептицизм) за фасадом большой преданности вере, которую, как он делал вид, удалось извлечь из этих размышлений[1121].

Такую же тактику в аналогичном контексте использовал Чарльз Дарвин в своем труде «Происхождение видов», опубликованном в 1859 г.

При внимательном рассмотрении непрерывных призывов в «Опытах» Монтеня к релятивизму, высказываний о роли страсти в религии, особого подчеркивания требования судить людей по делам, а не по словам, трудно не прийти к понятному выводу. История предков по материнской линии в Сарагосе, по меньшей мере, оказала некоторое влияние на эволюцию его философии[1122].

Инквизиция в результате своих преследований и гонений способствовала созданию атмосферы, в которой ее жертвы усомнились во всех доводимых до них истинах. В такой атмосфере развивалась новая идеология, характеризующаяся скептическим отношением ко всем претензиям на божественное право и справедливость. Эта идеология ознаменует современный век — тот самый современный век, который и приведет инквизицию к падению.

Весьма поучительно прочитать рассказы о том, как внимательность инквизиции воздействовала на отношение конверсос и морисков к религии. Не вызывает сомнений, что некоторые укрепились в своей вере в истины унаследованного ислама или иудаизма, когда бежали в Северную Африку (если это мориски) или в Османскую империю (в случае конверсос). Но те, кто остались в Португалии, были вынуждены вести двойную жизнь. Она и заставила их обратиться к скептическому мировоззрению. Это справедливо как для морисков, так и для конверсос.

Жизнь морисков требовала двойного и двусмысленного существования. Реальность некоторых из них в 1530-х гг. кратко выразил «старый христианин» из города Даймиель в Кастилии, который сказал мориску Лопе Камбилю: «Когда вы были мусульманами, вы всегда говорили правду. А теперь — никогда»[1123].

Между прочим, как мы наблюдали в восстании морисков в Андалузии в 1568-70 гг., часть того, что делали повстанцы, вряд ли согласуется с исламской традицией (см. главу 7).

Однако скептицизм был более очевиден среди конверсос. Типичная точка зрения конверсо, которую часто выдавали инквизиторам, заключалась в следующем: «В существовании есть только рождение и смерть. Больше нет ничего»[1124].

Общественное положение таких обращенных способствовало скептицизму. Как сформулировал епископ Порту-Алегри (Бразилия) в XVI веке, «эти люди претендуют на то, что они христиане. На самом-то деле они не евреи и не христиане»[1125].

Отсутствие исчерпывающей информации о любой религии часто приводит к атеизму[1126].

Двусмысленные религиозные взгляды часто сопровождались географическим непостоянством. Многие конверсос постоянно путешествовали по Европе и колониям в Африке, Америке и Азии, как мы уже знаем на примере семьи Карвахалов. Эти перемещения позволили им занять положение между двумя различными мирами, а в сочетании с религиозной двойственностью создавали среду, где часто считалось невозможным полностью принять какое-нибудь одно умонастроение или религию[1127].

Такие чувства в наши дни понять легко благодаря нашей столь же фрагментарной жизни. Если можно свободно входить во многие различные миры и среды, то мораль начинает все больше казаться детищем обычаев. Недаром путешественник в XVII веке воскликнул: «Кто бы мог подумать, что я, видевший такое огромное количество сект и религий, распространенных по всей Земле, сумел бы крепко привязаться хоть к одной религии вообще!»[1128]

Поэтому конверсос благодаря постоянным путешествиям и постоянным опасностям, которые стали их уделом, оказались прототипами современных философов-скептиков[1129]. А они были постоянными путешественниками, так как преследования инквизиции не позволяли им чувствовать себя в безопасности в любой части иберийского мира, Европы или колоний.

Поэтому скептицизм — не только результат воспоминаний о преследованиях. Он зародился в тех социальных условиях, которые оказались судьбой конверсос. В такой ситуации Мишель де Монтень стал не единственным потомком конверсос, развивавшим философию скептицизма, бросающую вызов идеологии инквизиции.

В течение семи лет Монтень учился в колледже де Гайен в Бордо. Возможно, именно там он испытал самое мощное интеллектуальное влияние конверсос. Ведь это важное образовательное учреждение было основано в 1533 г. португальским конверсо Андре де Гувейя, который привлек в колледж множество других конверсос. В 1547 г. Гувейя сменил другой конверсо, Жан Гелида, сделавшийся наставником Монтеня.

Спустя двадцать лет еще один студент-конверсо оказался почти столь же важным для развития скептицизма[1130]. Это португальский врач Франсишку Санчес, чьи взгляды, изложенные в книги «Все неизвестно» (оригинальное латинское название — «Quod Nihil Scitur»), совпадали с точкой зрения Монтеня. Они вели непосредственно к идеям Декарта и Спинозы.