Читать онлайн «Повседневная жизнь Калифорнии во времена «Золотой Лихорадки»». Страница 2

Предисловие

24 января 1848 года местный строитель мельниц по имени Джеймс Маршалл обнаружил в Американской реке, притоке Сакраменто, золотые самородки. Через несколько месяцев слух об этом золоте распространился по всей стране, а затем достиг Гавайских островов, Перу, Чили, Аргентины, Европы и даже Китая.

За восемь последующих лет некогда безлюдная и необитаемая Калифорния, населенная немногочисленными переселенцами из Латинской Америки и разрозненными индейскими племенами, превратилась в один из самых быстро развивающихся штатов Америки и в символ американской мечты.

В Калифорнии началась так называемая «золотая лихорадка». По морю и по суше сюда устремились тысячи иммигрантов с бодрыми песнями на устах и с надеждой на скорое и легкое обогащение. Они грезили золотом, невзирая на все опасности многомесячных странствий. Им приходилось проходить через тяжелые испытания, а нередко навсегда терять при этом здоровье.

Старатели вручную перекапывали, перемывали, просеивали тонны земли и песка в поисках золота. Повсюду возникали города, становящиеся центрами шумных низменных развлечений, где ни в грош не ставится человеческая жизнь, где царят коррупция властей и разврат горожан, которые вынуждены были жить в тесном соседстве с крысами и блохами, размножающимися неслыханными темпами.

Постепенно крупные горно-рудные компании стали вытеснять с приисков старателей-одиночек. Добыча калифорнийского золота, принесшая в 1848 году 245 301 доллар, в 1850-м выросла до 41 273 106 и до 81 938 232 долларов в 1852-м — это был пик добычи. Затем она начала ежегодно сокращаться, вплоть до почти полного истощения золотоносных жил.

Современные историки считают, что «золотая лихорадка» закончилась в 1856 году. Но золотой мираж начал рассеиваться еще в 1851 году. Именно тогда многие золотоискатели, разуверившись в своей счастливой звезде, переживая крушение всех радужных мечтаний, начинают покидать Калифорнию. Но жизнь и приключения этих первопроходцев, подчас отъявленных пьяниц, мошенников, преступников, по которым, как говорится, виселица плачет, была опоэтизирована и романтизирована кинематографом и литературой, став легендой западного мира.

До нас дошло бесчисленное количество воспоминаний, путевых заметок, дневников, газет, писем, хроник — документов, повествующих об этом периоде американской истории. Так что исследователи не испытывают недостатка в источниках.

Свидетельства участников событий, изложенные в мемуарах, убеждают, что действительность намного превосходит вымысел в описаниях пороков и жесто-костей, процветавших в среде золотоискателей. И все же я хочу не только поведать читателю об их судьбах, но и описать жизнь различных калифорнийских общин того времени. Было бы несправедливо обойти молчанием жизнь самих калифорнийцев, переживающих последние времена «эпохи ранчо», или же — индейцев, полсотни племен которых жили в условиях полной политической и культурной разобщенности, хотя составляли в 1846 году 90% населения. И те и другие, бессильные повлиять на ход истории, стали участниками коренного политического и социального перелома, который внесет диссонанс в древние извечные ритмы и разрушит традиционные ценности. Неотвратимое подавление приведет либо к их исчезновению, либо к ассимиляции.

В культурном плане Калифорния времен «золотой лихорадки» представляла собой пирамиду, состоящую из трех слоев: древнейшей индейской культуры, уходящей корнями к временам зарождения человеческой цивилизации; испанской — застывшей в пышности средневековой империи; американской — смелой, оптимистичной, индивидуалистской, прагматичной, верящей в своеобразную богоизбранность США, самоуверенно считающей самого Творца англосаксом по происхождению.

В начале XVI века испанец Гарсия Ордонес из Монтальво, будил воображение европейцев: «Знайте, что справа от Индии, совсем близко к этому земному раю, находился остров Калифорния, образованный немыслимо громадными скалами. На этом острове жили, почти как амазонки, крепкие черные женщины с пылким сердцем, наделенные недюжинной силой, без единого мужчины среди них… Руки их были унизаны золотом…»

И далее он пишет: «На острове гнездилось множество не дававших людям покоя грифов, и он был полон диких зверей, не встречавшихся ни в одной другой части земли»(1) [1].

Кортес поверил в существование сказочной Калифорнии и долго не оставлял попыток ее разыскать. В 1532 году он снарядил на ее поиски два корабля под командованием Диего Уртадо де Мендосы. Испанцы установили крест, подняли кастильский флаг на длинном полуострове, ныне носящем название Нижняя Калифорния, и вернулись в Испанию с известием о том, что открыли «остров, изобилующий самым прекрасным жемчугом». В 1535 году сам Кортес зашел в небольшой залив, названный им Санта-Крус. То была обширная, безлюдная, выжженная солнцем песчаная местность. Он провел там целый год, но не нашел ни золота, ни драгоценных камней. По его приказанию в 1539 году в очередную экспедицию отправился мореплаватель Франциско де Ульоа, обследовавший оба побережья «моря Кортеса». Он обнаружил, что «остров Кортеса» в действительности был полуостровом, но тем не менее на карте 1632 года Калифорния по-прежнему значилась как остров.

Верховный главнокомандующий Новой Испании покинул Мехико, но изыскания продолжались. Вице-король Антонио де Мендоса, подстегиваемый мифом о городах, стены которых сцементированы золотом и инкрустированы изумрудами, в 1542 году организовал еще одну экспедицию, на этот раз под началом португальского моряка на испанской службе Хуана Родригеса Кабрильо. Кабрильо обогнул западное побережье и 28 сентября бросил якорь в великолепном заливе, названном им Сан-Мигель (ныне Сан-Диего).

Испанцы продолжили исследования в северном направлении, открыли залив Санта-Монику, а также все три больших острова, расположенных недалеко от Санта-Барбары и Кабо де Лос Рейес (Пойнт Рейес), и, не заметив их, прошли мимо Золотых ворот (так назовут вход в Сан-Францисскую бухту. — Ред.). В районе нынешнего Орегона они повернули обратно в Мексику, чтобы отчитаться об экспедиции.

Отчет этот был разочаровывающим: к северу от Мексики не было «никакой богатой страны, и никакого судоходного пути… между Атлантическим и Тихим океанами». Мадридский двор потерял интерес к Калифорнии, где жили каких-то 133 тысячи(2) голых благодушных индейцев.

В этот период испанцы были озабочены дерзкими действиями британца сэра Фрэнсиса Дрейка, легендарного и отважного пирата, который первым побывал на северном побережье Калифорнии. Он отправился из Англии 13 ноября 1577 года в кругосветное плавание, намереваясь пройти через Магелланов пролив. Дрейк поднялся вдоль американского тихоокеанского побережья до 48-й параллели, откуда был вынужден повернуть обратно «из-за сильного холода», спустился до 38 градусов 30 минут и 17 июня 1579 года бросил якорь в глубоком заливе, окруженном высокими белыми скалами. Эту неизведанную землю Дрейк назвал Новый Альбион, «в честь Ее Светлейшего Величества Королевы Англии», — читаем мы в одном из текстов того времени(3).

Холод был не единственной причиной возвращения: суровый климат — ветер, «густые и неприятные» туманы — и неласковая природа неизвестной земли, белые обрывистые скалы напоминали ему Англию, пишет капеллан экспедиции. Дрейк провел шесть недель в порту Новый Альбион, ремонтируя свой корабль. Ему удалось наладить такие теплые отношения с индейцами, что те «плакали, когда он отплывал, буквально раздирая до крови свои тела и принося человеческие жертвы»(4).

Как и Кабрильо, Дрейк проплыл мимо Золотых ворот.

Для изыскания «портов, где могли бы укрываться галионы», испанцами были организованы специальные экспедиции. В 1602 году Себастьян Вискаино поднялся до мыса Мендосино. Он целый год исследовал побережье и дал новые названия местам, открытым во время предыдущих разведывательных экспедиций: Сан-Диего, Санта-Каталина, Санта-Барбара, Пунта де ла Консепсьон, Пунта де Лос Рейес и Монтерейский залив, который был назван в честь вице-короля Гаспара де Цуниги Асеведо, графа Монтерейского. Но и на этот раз Золотые ворота — вход в восхитительную Сан-Францисскую бухту, остался незамеченным мореплавателями.