Читать онлайн «Политическая история Первой мировой». Страница 75

Не склонен я и принимать сомнительный принцип «Понять – значит простить». То, чего нельзя простить, прощать нельзя.

Однако верное понимание прошлого обеспечивает нам верную линию в настоящем… А если желания понять нет, от одностороннего взгляда не спасает даже энциклопедическая эрудиция… Я имею в виду взгляд всё того же нашего знаменитого историка-академика Е. В. Тарле…

Евгений Викторович происходил из вполне состоятельной интеллигентной буржуазной среды. Родившись в 1875 году, он с 1903 года стал приват-доцентом, а с 1917 года – профессором Петербургского университета. Не случись Октября 1917 года, он всё равно стал бы крупной величиной в исторической науке: для этого у него было всё… Но как историк и как общественная личность он сформировался либералом.

После Октября Тарле начал работать как историк-марксист, и, скорее всего, вполне искренне. Но и до того, как марксистский метод исследования истории стал в России нормативным, и после этого Тарле по своим душевным пристрастиям всегда был, повторяю, русским либералом. Французская Марианна-«Свобода» и корректные английские «джентльмены» были ему ближе, чем «тупой пруссак-солдафон». Мягко-барственная натура Евгения Викторовича была «прусской муштре» глубоко враждебна.

И поэтому Тарле органически не мог и не желал признавать как непреложный научный вывод и заявлять как гражданскую позицию, что по отношению к Германии у России всегда был один разумный путь: дружить с ней. Иначе приходилось с ней воевать, нарушая интересы России.

По отношению ко всем остальным державам жёсткости выбора не было… Со всеми остальными можно было (и нужно, конечно, было) дружить; но если они лезли на рожон, с ними можно и нужно было воевать или просто «выводить за скобки» и учитывать постольку поскольку…

А безусловный мир с Германией был ценностью сам по себе! Мир с Германией – непреложное условие мощного развития России. Вот что должно было быть императивом русской внешней политики XX века.

Увы, безусловная дружба с Германией – это был путь не для Тарле и других, схоже с ним мыслящих… А в единомышленниках у Тарле был, скажем, такой влиятельный человек, как нарком иностранных дел СССР Литвинов, добрых десять лет вбивавший клин в советско-германские отношения и почти открыто придерживавшийся англосаксонской ориентации до самой своей отставки в 1939 году.

Вот почему в 1938 году в журнале «Историк-марксист» Тарле мог писать: «Теперь, когда советская наука ликвидирует последствия систематической фальсификации истории, проводившейся «школой» Покровского, пора разделаться окончательно и с одним из совсем уж безобразных по своей явной лживости, одним из наиболее ошибочных в научном отношении и наиболее вредным в отношении политическом представлений, пущенных в ход Покровским… Мы говорим о пресловутом вопросе касательно «виновности» в мировой войне.

Неустанно (Покровским. – С. К.) с жаром и подъёмом обличалась Антанта. А так как Антанта и в самом деле тоже (это «тоже…» Тарле выглядит просто-таки бесподобно! – С. К.) была виновна и очень виновна, то статейки «школы» приобретали для наивного читателя крайне убедительный вид, стоило только, обличая Антанту… скороговоркой бормотать о Германии… Звериные клыки германского империализма и в 1912, и в 1913, и в 1914 годах ни один историк не имеет никакого права конфузливо прикрывать от взоров потомства»…

Вот что значит не любить! Историк Тарле начисто забывал, что к началу Первой мировой войны если какой империализм и имел звериные клыки, периодически пуская их в ход, так это англосаксонский.

Уничтожение североамериканских индейцев… Миллионы чёрных рабов, переправленных из Африки в Штаты, и миллионы таких же рабов, до Штатов не довезённых и пошедших на корм акулам…

Зверский, изощрённо-подлый расстрел бриттами восставших сипаев, привязанных к пушечным жерлам… Зверства англо-бурской войны… Зверства, которые десятилетиями ни на секунду не скрывала ночная мгла, так как над Британской империей «никогда не заходило солнце»…

Вот ведь как дела обстояли на деле! Колониальными захватами Германия не пренебрегала, но вот уж тут уместно будет употребить слово «тоже»…

В 1926 году Тарле подписывает письмо старому большевику-ленинцу, историку Михаилу Николаевичу Покровскому: «Преданный Вам Евг. Тарле», а в конце 1932 года хвалится в письме Т. Л. Щепкиной-Куперник «архихвалебным» отзывом только что скончавшегося Покровского о своей работе «Жерминаль и прериаль».

Свою явно профранцузскую и негативную к немцам книгу «Европа в эпоху империализма» Тарле свободно опубликовал при жизни Покровского, в 1927 году… И Покровский Тарле «под орех» за неё не разделывал.

Но 1938 год – это время дипломатического и внешнеполитического могущества англофила и германофоба Литвинова, и Тарле громит покойного Покровского в таких вот выражениях: «Покровский, возглавляя ряд исторических учреждений, мог легко распространять свои антинаучные и антиленинские взгляды, не допуская их критики со стороны научной общественности».

В своё время «антиленинец» Покровский редактировал ленинский «Империализм как высшая стадия капитализма» по просьбе Ленина, хотя во взглядах на «германский вопрос» с Лениным однажды и разошёлся. Во времена Брестского мира Покровский публично настаивал на немедленном наступлении против немцев, а Ленин его критиковал.

То есть записать Покровского в германофилы было трудно, и он всего лишь старался быть исторически точным, когда утверждал: «С начала мирового кризиса 1911–1914 годов военно-политическая обстановка его развязки была предрешена военными соглашениями и планами генеральных штабов Франции и России».

Оно ведь так было! Без реально, документально и публично оформленного и практически работающего франко-русского союза (и только без него!) развязать нужную Золотому Интернационалу большую и долгую европейскую войну было бы просто не-воз-мож-но!

В своём начальном посыле европейскую войну программировал только франко-русский тандем, где лидер, Франция, горела желанием взять реванш за Седан, и Покровский был тут прав трижды – как историк, как политик и как истинный, сознательный патриот России.

А потом – после анализа возможных перспектив Германии и России при мирном развитии событий – франко-русский союз был использован заокеанскими и наднациональными планировщиками будущего господства США для окончательного формирования антигерманской Антанты, призванной обеспечить развязывание войны.

Тарле, пытаясь доказать обратное, порой выглядел просто смешно. Например, Покровский прямо указывал на сербские истоки покушения в Сараево. Тарле же их отрицал на том основании, что, мол, «никогда и никем не было доказано прямое участие сербских властей в заговоре».

Покровский резонно замечал: «Конечно, приказа за подписью Пашича (сербского премьера. – С. К.) убить Франца-Фердинанда ни в каких архивах найти нельзя».

«Отчего же? – с забавной в пятьдесят три года «наивностью» вопрошал Тарле и продолжал: – Может быть, когда-нибудь найдутся документы об этом… Тогда и будем говорить категорически»…

Вряд ли Евгений Викторович сам верил в собственные слова и искренне допускал хоть на миг, что такие приказы доверяют бумаге. Другое дело – историческая ложь. Уж тут проблем нет, её-то бумага стерпит. И свои обвинения 1938 года в адрес Покровского Тарле строил на основе только что опубликованных тогда в США… «Дневников полковника Хауза», из которых якобы следовало, что «тягчайшая доля ответственности за развязывание мировой войны лежит прежде всего и больше всего на Германии».

Кто такой Хауз, мы знаем. Активно поучаствовав в подготовке одной мировой войны, он своими якобы дневниками работал теперь на подготовку второй мировой войны, которую Золотой Интернационал задумывал по всё той же схеме: «Германия против России».

Так что Тарле, поверив в 1938 году якобы откровениям Хауза, всего лишь попался на провокацию, одновременно и антигерманскую, и антирусскую. Ибо, как и за четверть века до этого, Россию и Германию ссорили для того, чтобы потом столкнуть лбами.

Опыт тут Имущей Наднациональной Элитой был накоплен немалый. Недаром Покровский писал в 1928 году: «Бесспорный выигрыш Антанты (имелся в виду выигрыш в споре о том, кто-де «начал первым». – С. К.) был куплен целым морем газетной лжи, подтасовок и подделок».

Исторической подделкой были «дневники» Хауза, своего рода подделкой был и сам Версальский договор.

Однако в 1919 году заикнуться о таком в антантовской Европе никто и помыслить не смел… Единственным судьёй здесь был Клемансо, а он неумолимым перстом указывал исключительно на «бошей», на Берлин и на кайзера…