Читать онлайн «Политическая история Первой мировой». Страница 56

Так вот, фёдоровские описания уровня оснащённости русской и англо-французской армии заставляют любого русского мужчину скрежетать зубами и вспоминать «ненормативную лексику».

У них – всё! Пушки, снаряды, патроны – в изобилии. В начале войны английское военное министерство (то, которое к войне было якобы «не готово») решило довести норму пулемётов с 2 до 4 на батальон. Но министр военного снаряжения Ллойд Джордж предложил (вроде бы шутя): «Возьмите максимум в 4 пулемёта, возведите его в квадрат, умножьте результат на два, а произведение умножьте снова на два – на счастье».

Конечно, после таких расчётов английские батальоны не имели по 64 пулемёта. Но и от реальности эта «арифметика» не так уж отличалась, к удовольствию друга Ллойд Джорджа сэра Бэзила Захарова.

И только бы пулемёты! Фёдоров пишет об автоматах Фаркара-Хилла с магазином на 50 патронов, о новейших образцах ружейных гранат, окопных перископов, осветительных пистолетов и ракет, об оружейных чехлах, о мундирах на меху и кожаных шароварах для окопов…

Какие же требовались для всего этого масштабы производства?! Да ещё и при высокой скорости «оборота», при быстроте «изнашивания» «товара»! А какие при этом «светили» промышленникам прибыли?!

Всё это было возможно на Европейском театре военных действий лишь при долговременном, позиционном характере войны. Именно такая война и установилась на Западном фронте. Во французские окопы на вагонетках по траншейным железным дорогам подвозили не только бочки с вином, но даже горячую воду…

Русско-германский же фронт был далеко не так стабилен, тут маневренность войны была выше: то русские били прусских, то наоборот. Но здесь и маневренность работала на… затягивание войны, потому что программировала переброску немецких войск с Запада на Восток и тем укрепляла неподвижность линии фронта на Западе!

Скорая победа за счёт ряда мощных наступательных операций прекрасно оснащённых союзных армий на Западе?

Э-э-э, нет!

Такой вариант был нужен кому угодно, только не тем, кто реально определял ситуацию в силу реальной, то есть финансовой, власти. Уже после войны, в начале тридцатых годов, американец Уильям Буллит (появляющийся на страницах этой книги в первый, но не в последний раз) и австрийский еврей Зигмунд Фрейд написали психоаналитическое исследование биографии 28-го президента США Вудро Вильсона, чьё президентство проходило в годы Первой мировой. В предисловии к русскому изданию этого труда «новые русские» «философы» Старовойтов и Царев сообщили, что Америка у Вильсона ассоциировалась-де с матерью, Англия – с отцом, а Германия, которая, оказывается, являлась объектом его «амбивалентной (то есть противоречивой. – С. К.) ревности и ненависти», – с младшим братом…

Увы, и от Фрейда, и от его «российских» адептов ускользнуло, а с кем ассоциировался у Вильсона Капитал США?

Будучи профаном в психоанализе, рискну всё же предположить, что с хозяином… Причём хозяином одновременно и бешено богатым, и феноменально самодурственным.

Европа лишь перед мировой войной дошла до бриллиантового «бала камней» с участием красивых человеческих особей. А в Штатах уже в 1883 году госпожа Вандербильт устроила бал для… собачек, чьи ошейники были усыпаны бриллиантами.

На другом прославившемся приёме собравшихся развлекали сигарами, завёрнутыми в стодолларовые банкноты. Бедняк на эту сумму мог протянуть тогда полгода.

ИНТЕРЕСНОЕ мнение о магнатах Америки той эпохи оставил нам Энгельс. 19 апреля 1890 года в Лондоне он написал: «Во всей Северной Америке, где существуют миллионеры, богатство которых лишь с трудом можно выразить в наших марках, гульденах или франках, среди этих миллионеров нет ни одного еврея, и Ротшильды являются просто нищими рядом с этими американцами».

Ротшильдов Энгельс обидел, конечно, зря. Так же, впрочем, как и евреев, которых тогда в Америке уже хватало, в том числе и среди миллионеров.

Исаак Зингер вовсю продавал свои швейные машины, а Бернард Барух – акции конголезских компаний – акции, разбухающие на глазах от крови чёрных рабов. Леви Лейтер и Робак торговали галантереей, бриллиантами и земельными участками. Якоб Шифф был совладельцем крупнейшего американо-еврейского банкирского дома и одновременно центра сионизма – «Кун, Леб энд компани», основанного в 1867 году. К началу войны еврейский список властелинов Америки лишь возрос.

Но в чём Энгельс был прав, так это в общей оценке перспектив отношений европейских и американских миллионеров. Инициатива и власть всё чаще оставались за Новым Светом. Причём если перед войной Европа ещё могла как-то тягаться с ним, то после войны…

О том, что дала в этом смысле война, как всегда точно и просто сказал Ленин: «Американские миллиардеры были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые богатые страны. Они награбили сотни миллиардов долларов. И на каждом долларе – ком грязи от «доходных» военных поставок».

Ленин, к слову, писал и так в 1916 году: «Горстка богатых стран – их всего четыре, если говорить о самостоятельном и действительно гигантски-крупном, «современном» богатстве: Англия, Франция, Соединённые Штаты и Германия – эта горстка развила монополии в необъятных размерах, получает сверхприбыль в количестве сотен миллионов, если не миллиардов, едет «на спине» сотен и сотен миллионов населения других стран, борется между собой за делёж особенно роскошной, особенно жирной, особенно спокойной добычи. В этом экономическая и политическая суть империализма…».

Особое положение США выявлялось при этом даже в такой детали, как характер народного питания. В 1915 году в воюющих странах приходилось следующее количество калорий на человека в день: в Англии – 2900; во Франции – 2749; в Германии – 2708; в России – 2514; в Австрии – 2486.

Американец получал 2925 калорий. Разница вроде бы невелика. Но если посмотреть на «животные» калории в рационе, то всё становилось на свои места. В США их было 1054, в Англии – 975.

Немцы, французы и австрийцы имели «животных» калорий в два раза меньше янки и англичан: 544; 544 и 456.

Русский же видел мяса, масла, молока и яиц ещё в два раза меньше – всего на 279 калорий. Не забудем и то, что неравномерность потребления в России была особенно большой.

Наибольшими были и русские экономические потери: к 1916 году Россия потеряла 60 % того дохода, что имела в 1913 году, при потерях Англии в 15 % и Германии в 30 %.

Не верится, читатель?

Эх, если бы я в этих цифрах лгал! Мне и самому, наверное, легче было бы, но…

Итак, европейцы (особенно русские) пояса подтягивали, а американцы распускали. Чем ожесточённее шла война в Европе, тем жирнее жила Америка. Уже через полгода после первых крупных европейских сражений на оружейных заводах за океаном работали 50 тысяч рабочих вместо 20 тысяч в мирное время. Проблема безработицы снималась…

А вот как менялась занятость на американских верфях: в марте 1917 года (накануне объявления войны Германии) – 25 тысяч работающих; во второй половине 1917 года – 170 тысяч; в 1918 году – уже 300 тысяч!

Продукция пороховых заводов США выросла вдвое. Но если раньше фунт американского пироксилина обходился французам в 20 центов, то теперь – в 65. Ллойд Джордж поразил парламент сообщением: только за полмесяца континентальных боёв британская артиллерия выпустила больше снарядов, чем за всю бурскую войну.

Как выросли при этом дивиденды британских и американских акционеров «лев» английской политики умолчал.

ПРИБЫЛИ, однако, становились неверными. Объявленная немцами подводная война то утихала, то усиливалась и серьёзно нарушала поток поставок в Европу через океан. И Америке уже нельзя было оставлять ситуацию без прямого военного контроля. За тридцать два месяца войны золотой родник очень уж забился железом осколков, костями солдат, головёшками пожарищ и затонувшими судами. Источник иссякал, а народы начинали волноваться. «Деловая» Америка всё чаще задумывалась: «Не пора ли?»…

Вступать в войну Америке действительно было пора со всех точек зрения… Но как убедить в необходимости этого рядового американца – исконного «изоляциониста»?

Забегая вперёд, скажу, что 3 февраля 1917 года Вильсон объявил о разрыве дипломатических отношений с Германией, а 6 апреля – и о состоянии войны с ней. События форсировала русская Февральская революция, задуманная и начатая при содействии англичан и американцев как спецоперация, как дворцовый переворот, но быстро принявшая характер массового буржуазно-демократического движения… Приходило время завершать ту войну, от которой США уже получили много… И завершать таким миром, из которого те же США получили бы ещё больше.