Читать онлайн «Вокруг трона». Страница 24

Вторая турецкая война застала героя Чесмы еще в Москве, дующимся на императрицу и ее двор. Орлов спешил предложить свои услуги, и их предупредительно приняли: если ему угодно, он может командовать флотом. Но командовать флотом значило быть подчиненным Потемкина, которому было поручено главное начальство над всеми морскими и сухопутными силами, призванными для борьбы с исламом. Орлов на это не согласен; он требует, чтоб за ним осталось первенство по праву старшинства. Ему говорят, что он может оставить при себе услуги, которые некуда применить! Пусть он только не вздумает оспаривать и критиковать операции, принимать участие в которых отказывается! Зачем он впутывается! «Он нам свалился как снег на голову», – пишет Екатерина с очевидной досадой своему генералиссимусу. – «Пусть себе возвращается в Москву».

Орлов так и сделал, продолжая на этот раз свое добровольное изгнание до конца царствования, совершенно упав духом и утешаясь жизнью эпикурейца. Тогда он опять появился в Петербурге, вызванный, как говорят, волей Павла, в виде мести заставившего его продежурить двое суток у тела Петра III, вырытого через тридцать четыре года, а затем нести корону, похищенную у убитого императора при его содействии. Вернувшись с этой церемонии, Орлов нашел приказ о возвращении в свои поместья. Ему удалось получить разрешение на заграничное путешествие, и до 1801 г. он жил в Германии, главным образом в Вене. Смерть Павла позволила ему вернуться в Москву, где он умер в 1808 г., оставив огромное богатство единственной дочери, не вышедшей замуж.

У него был от Екатерины сын,[27] который носил фамилию Чесменского. Он воспитывался в кадетском корпусе и получил от матери несколько знаков внимания, хотя она, по-видимому, заботилась о нем мало. Как мы видели, чувство материнской нежности в ней не было развито. Позднейшая судьба этого плода любви нам неизвестна.

Род Ивана Орла и Орловых продолжался законным образом только до 1832 г. в лице меньшого из пяти братьев, академика Владимира, ученые споры которого с его коллегами, – часто приводимыми в изумление и обезоруживаемыми смелостью и спокойной уверенностью, с какими он выдвигал и поддерживал самые рискованные предложения, – долгое время составляли постоянный предмет разговоров в столице. Единственный сын его сошел в могилу в 1728 г. – Михаил Орлов, подписавший в 1814 г. капитуляцию Парижа и написавший ее историю, также как Алексей, подписавший парижский трактат 1856 г. – незаконные сыновья Федора, одного из пяти братьев, возведших Екатерину на престол. Глава, которую эти пять братьев вместе с ней в этот день вписали в историю, поставила их возле престола особняком, вне всяких рамок, дав им положение, которое не должно было стать наследием потомства.

I. Происхождение. – 13-го июля 1762 г. – Серебряный темляк. – Воспитанник Екатерины. – Записка императрицы. – Возвышение фаворита. – II. Сосредоточение власти в его руках. – Должности и почести. – Граф и князь. – Новые домогательства. – В Троицкой лавре. – Комендант и комедиантка. – Екатерина не хочет венчаться. – Порванное очарование. – III. Новая звезда на горизонте. – Завадовский. – Борьба. – Победа Потемкина. – Распорядитель императорскими прихотями и вице-император. – IV. Физиономия его личности. – Циклоп. – Сибаритство и беспорядочность. – Горячность и доброта. – Не любим!.. – Честолюбие. – Фатализм. – Тщеславие. – Главная квартира в Бендерах. – Сарданапал. – V. Умственные дарования. – Государственный человек. – Воин. – Творческий гений. – Помощник Екатерины. – Взаимность услуг и нежных излияний. – Мораль и история. – Любовь. – VI. Любовные приключения. – Пять племянниц. – Варенька. – Прекрасная фанариотка. – Княгиня Долгорукая. – Стиль великого влюбленного. – VII. Закат светила. – Зубов. – В Таврическом дворце. – Прощальный вечер. – Смерть. – Херсонская могила.

От 1774 до 1791 г. при жизни и царствовании Екатерины Россией деспотически, или почти деспотически, управлял человек, о котором до сих пор трудно сказать, был ли он гений или сумасшедший. В истории великих событий и удач, выпадающих на долю людей, к сожалению, часто встречаются подобные недоразумения. Следует ли в этом видеть счастливый случай или иронию, прибавленную к жестокой загадке жизни, или возможно – когда уже факты совершились – усмотреть в этом естественное следствие необыкновенно плодотворной комбинации природных или приобретенных качеств в этом необыкновенном человеке – неоспоримо, что время его близости с Екатериной было кульминационным пунктом великолепия и побед славного царствования. Потемкин обращался со счастьем, как с послушной рабыней, и оно улыбалось ему. Ему случалось так же обращаться и с Екатериной, и она не была недовольна этим.

Был ли молодой офицер Семеновского гвардейского полка, давший Екатерине мундир, действительно настолько рассеян – и это, впрочем, извинительно для подобного момента – что забыл вручить императрице необходимую принадлежность мундира, надетого ею, чтобы стать во главе войска и идти в поход против мужа? Имел ли другой унтер-офицер счастье заметить эту оплошность и предложить царице свой собственный темляк? И действительно ли этот случай послужил началом фавора Потемкина? Сказать наверное нельзя. Приходится даже чистосердечно признаться, что мы не придаем большой важности этой подробности, послужившей предметом стольких пререканий. Отрицая этот факт, приводили довод, что темляк простого вахмистра, каким был в 1762 г. Потемкин, не мог годиться для Екатерины.

Но унтер-офицеры из дворян – юнкера — всегда имели серебряные темляки. Потемкин же был из дворян: одного из его предков мы видим в 1676 г. при дворе царя Федора Алексеевича.

Единственный сын, Григорий, был приписан к одному из гвардейских полков, находясь в то же время пансионером Московского университета. Таков был в бедных дворянских семьях обыкновенный способ обеспечивать будущность молодых людей: им открывали таким образом более широкий путь для достижения средств и должностей, – так сказать, путь с двойным исходом. Молодой Потемкин вначале сделался очень усердным учеником. Он прилежно работал и подружился с ученым дьяконом Порофеем, чем и объясняется то знание литургии, которое он обнаруживал впоследствии. В 1757 г. он был в числе двадцати воспитанников, посланных в Петербург на казенный счет, чтобы щегольнуть их знаниями. Ему тогда было семнадцать или восемнадцать лет – верная дата его рождения неизвестна. Он был представлен императрице Елизавете, и это пребывание при дворе, как и несколько недель, проведенных в новой столице империи, произвели в его подвижном уме внезапную перемену. Когда он вернулся в Москву, его воображение было полно мечтаний, которые не могли не казаться безумными его учителям и товарищам. Очарование открывшихся горизонтов кружило ему голову. На следующий год он был исключен из университета «за леность и частые манкировки» – участь, которую он разделил с одним знаменитым своим современником, Николаем Новиковым, будущим основателем народного образования. Потемкину оставалась армия. Друг его семьи, архиепископ Можайский, Амвросий Цертис-Каменский, одолжил ему 500 р., с которыми он направился в Петербург. Потемкин впоследствии любил вспоминать об этой помощи, – начале его колоссальных богатств – но этой суммы никогда не возвратил. Родственник его матери, генерал-лейтенант Загряжский, способствовал его повышению в одном из конногвардейских полков. Таким образом при приближении переворота, уготовленного братьями Орловыми, Потемкин оказался на их пути. Его чин не был велик, но не высоко было и положение остальных заговорщиков 1762 г.! Имел чин поручика только один из них, Федор Хитрово.

В списке наград после события 12-го июля, Потемкину был назначен чин корнета. Екатерина это вычеркнула и написала своей рукой «капитан-поручик». Это было 1-го августа. Через четыре месяца Потемкин был уже камергером и имел вход ко двору. Что произошло в это время? Это осталось тайной. По некоторым свидетельствам Орловы вздумали, на свою голову, похвалить перед Екатериной мелкие таланты их друга, в котором они и не думали подозревать соперника: например, удивительный дар подражания, доставивший ему возможность передавать любой голос. Екатерина выразила любопытство, и феномен, приведенный во дворец, начал с того, что передразнил ее собственный голос так верно, что она хохотала до слез. С этого дня он был допущен в интимный круг государыни, что оправдывалось и званием камергера. Он играл роль шута, а впоследствии показал, что может исполнять разные роли, между прочим и наименее почетные.

Екатерина – это достоверно – уже в то время принимала в нем участие и выражала это довольно странно. Можно бы предположить, что она уже тогда подготовляла участь будущего вице-императора. Позднее она любила называть его своим учеником, и, действительно, в это время заботилась о пополнении образования не докончившего курс студента. В августе 1763 г. она, оставляя его на военной службе, причисляет к одному из департаментов в Сенате, повелевая в указе о нем своим сенаторам познакомить молодого Потемкина со всеми делами. В следующем сентябре она составляет инструкцию, предназначенную для того, чтобы указать выбранному ею ученику лучший способ приобрести наибольшее количество познаний, необходимых в его новом положении. Она назначает ему преподавателя французского языка де Вомаль де Фаж, дворянина из Виварэ, расстриженного монаха, служившего при Дюплэ в Пондишери и женившегося неизвестно на ком. Впоследствии он был секретарем фаворита. Прослужив у бывшего своего ученика, сделавшегося князем и всемогущим министром, двадцать три года, де Вомаль возвратился во Францию и в пятьдесят лет имел: «бодрые ноги, хорошие глаза, здоровье и веселость». Потемкин впоследствии имел всегда на своем «basse cour»,[28] – как выражалась Екатерина, – уроженцев страны, к которой он в других случаях не питал большой симпатии. В числе их был врач Массо, с которым князь никогда не расставался, адъютант, шевалье де ла Тессовье, принесший пользу французской дипломатии, поэт Деста, имевший доступ в Эрмитаж, как сочинитель «пословиц». Потом Деста перешел на службу к принцу Нассау и бежал во Францию во время революции.