Читать онлайн «От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада». Страница 27

Сейчас понятно, что в условиях этого зимнего кризиса ортодоксальные методы профессиональных военных были малопригодны. Любая попытка отступить со своих позиций без горючего и пригодных автомашин через покрытые снегом поля со скоростью, которая не могла быть выше 5–9 километров в день, закончилась бы разгромом всей немецкой армии. Лучше было остановиться и принять бой, полагаясь на упорство и дисциплинированность, присущие немецкому солдату.

Красная Армия бросила в наступление все, что она имела, — немногочисленные Т-34, которые удалось сберечь, солдат и офицеров, которых можно было без риска перебросить с Дальнего Востока, патроны и снаряды, выпущенные фабриками и заводами. Но она не была достаточно сильной, да и погода не позволяла этого, чтобы добиться глубокого прорыва, вроде тех, что имели место в ходе летних боев. В немногих случаях, когда русским войскам удавалось окружить противника, им не хватало ни артиллерии, чтобы подавить его, ни авиации, чтобы помешать люфтваффе снабжать окруженных немцев по воздуху. Возрождение военной мощи русских и их зимнее наступление 1941 года останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.

Распятый русской зимой, лишившийся своих наиболее видных командиров, вермахт изменился до неузнаваемости с июньских дней 1941 года и должен был носить полученные им шрамы вплоть до своей могилы.

В апреле 1945 года, когда советские войска вступили в Ораниенбург, Потсдам, Геннингсдорф и Гроссбеерен, падение Берлина было предрешено. Но в 1941 году немецкие войска тоже стояли у ворот Москвы и тем не менее потерпели поражение.

Почему? Каковы были причины этого поражения, имевшего столь ключевое значение для всего дальнейшего хода войны? Ибо, несмотря на все возможные последующие успехи, армии группы «Центр» никогда уже больше не оправятся от ударов, которые они получили под Москвой. Они никогда не будут доведены до полного штатного состава и не восстановят полностью свою боеспособность. Под Москвой мощь немецкой сухопутной армии была сломлена: армия замерзала в снегах, истекала кровью. Под Москвой была впервые поколеблена вера немцев в непобедимость вермахта.

Так что же все-таки явилось причиной этого поражения? «Генерал Зима» с 30—40-градусными морозами? Кадровые сибирские дивизии, хорошо одетые и оснащенные для войны в зимних условиях, и превосходная кавалерия из Туркестана? Зима с ее трескучими морозами, несомненно, сыграла пагубную роль — ни один немецкий солдат не был подготовлен к такому холоду, никакое немецкое оружие не было приспособлено к нему. И безусловно, закаленные сибирские дивизии внесли свой решающий вклад.

Но зима и сибирские дивизии всего лишь наиболее очевидные причины поражения немцев. «Чудо под Москвой», как называют поворот в войне у ворот советской столицы, объясняется простым фактом, который отнюдь не был «чудом» и который можно изложить в нескольких словах. У немцев было недостаточно солдат, недостаточно оружия, а у немецкого верховного главнокомандования — недостаточно предвидения, что проявилось, например, в отсутствии зимнего обмундирования и морозоустойчивой оружейной смазки.

Адольф Гитлер и генералы генерального Штаба недооценили своего противника, и особенно его резервы живой силы, боеспособность и моральный дух советских войск. Они считали, что, даже несмотря на понесенные тяжелые потери, немецкие армии достаточно сильны, чтобы нанести русским последний смертельный удар. В этом заключалась коренная ошибка.

Один из наиболее прославленных западных военных теоретиков и историков — Лиддел Гарт в книге «Советская Армия» объясняет тот факт, что Советский Союз выстоял прежде всего мужеством и стойкостью русского солдата, его способностью выносить тяготы и непрерывные бои в условиях, которые прикончили бы любую западную армию. Лиддел Гарт упоминает также как важное преимущество русских примитивный характер русских дорог, многие из которых представляли собой грунтовые проселочные дороги.

Всего этого Гитлер не учел. Как и большинство западных военных, он не придал значения этим фактам. Сопротивление советских войск под Москвой могли бы сломить только свежие, хорошо вооруженные и полностью обеспеченные снабжением армии примерно той же численности, что и вторгшиеся 22 июня в Советский Союз. Но пять месяцев непрерывных боев свели полки фронтовых дивизий к трети их штатного состава и даже меньше. Морозы довершили остальное.

Сохранился подлинник списка потерь 40-го танкового корпуса. Между 9 октябрем и 5 декабрем дивизия «Рейх» и 10-я танковая дивизия вместе с приданными им корпусными подразделениями потеряли 7852 солдата, офицера и унтер-офицера, то есть около 40 процентов штатного состава.

Общие потери немцев на Восточном фронте к 5 декабря достигли 750 тысяч человек, или 23 процента от общей численности войск в 3,5 миллиона. Почти каждый четвертый был убит, ранен или пропал без вести.

Русские понесли более значительные потери, но они располагали большими резервами. Группа армий «Центр» в декабре 1941 года не получила ни одной свежей дивизии. Советское Верховное Главнокомандование перебросило на Московский фронт 30 новых стрелковых дивизий, 3 кавалерийские дивизии и 33 бригады.

Разумеется, на вопрос: «Почему немецкие войска не смогли вступить в Москву?» — стратег, фронтовой командир, летчик и экономист дадут разные ответы. Например, начальник штаба 4-й армии генерал Блюментрит, ставший затем первым заместителем начальника генерального штаба ОКХ, усматривает причину немецкого поражения в допущенном Гитлером просчете планировании операций, а именно в отказе от наступления на Москву как главной стратегической цели сразу же после захвата Смоленска. Такова точка зрения генштабиста.

Все кто помнит воздушные бомбежки немецких городов, спросят: «А что же делали немецкие воздушные силы?» И с удивлением отметят, что люфтваффе не удалось ни помешать переброске советских войск на фронт по московской транспортной сети, ни предотвратить прибытие сибирских дивизий, ни парализовать саму Москву как прифронтовой район. Ничего подобного не случилось. Последний воздушный налет на советскую столицу состоялся в ночь с 24 на 25 октября. В нем участвовало восемь самолетов. После этого в декабре имели место беспокоящие рейды одиночных самолетов. Таким образом, во время решающей фазы немецкого наступления мозговой центр обороны русских, движущая пружина русского сопротивления, не подвергался воздействию немецкой авиации. Почему?

Каждый немецкий летчик, участвовавший в сражении под Москвой, знает ответ. Русские создали исключительно сильную противовоздушную оборону вокруг столицы. Прилегающие к Москве леса были густо усеяны батареями зенитных орудий. К тому же немецкие военно-воздушные силы на Восточном фронте, так же как и сухопутные войска, понесли крупные потери в непрерывных боях и были вынуждены уступить превосходство в воздухе советской авиации, которая под Москвой была более многочисленной, чем немецкая.[77] Кроме того, советские самолеты базировались на хорошо оборудованных аэродромах с теплыми ангарами, неподалеку от линии фронта, что позволяло им быстро подниматься в воздух и совершать по нескольку боевых вылетов независимо от погодных условий. Немецкие же самолеты использовали, как правило, полевые аэродромы и летали только в хорошую погоду. Таким образом, Москва фактически была надежно прикрыта от ударов с воздуха.

Маршал Г. К. Жуков, правда, не считает утрату немцами господства в воздухе решающим фактором. В одном из своих выступлений он указал, что немцы, растянув свои коммуникации, не сумели должным образом использовать развитую сеть железных дорог под Москвой для переброски к линии фронта, независимо от снега и распутицы, крупных подкреплений, боеприпасов и снабжения.

Несомненно, в этом есть доля правды.

Но решающим фактором является то, что Советский Союз выиграл состязание с Германией в мобилизации людских ресурсов как для армии, так и для военной промышленности.

Невосполнимые потери немцев, приведшие в результате к нехватке боеспособных войск под Москвой, решили исход битвы за Москву. Этот вопрос пока еще не привлек того внимания, которое он заслуживает, но ряд интересных фактов можно найти в опубликованных недавно заметках и письмах бывшего начальника штаба ОКВ генерал-фельдмаршала Кейтеля, который писал:

«Я вынужден был навязать новому министру вооружений и боеприпасов Шпееру программу, позволяющую мне призвать на действительную военную службу 250 тысяч военнообязанных, занятых в военной промышленности. С этого момента началась борьба за живую силу, которая с тех пор не прекращалась».