Читать онлайн «Портреты Смутного времени». Страница 45

Дворяне-заговорщики объявили народу, что «литва бьет бояр, хочет убить и царя». Толпа бросилась громить дворы, где жили поляки. Между тем Шуйский во главе двух сотен всадников въехал в Кремль через Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой — меч. Подъехав к Успенскому собору, он сошел с лошади, приложился к образу Владимирской Богоматери и сказал людям, его окружившим: «Во имя божие идите на злого еретика». Толпы двинулись ко дворцу.

Шум разбудил Дмитрия, спавшего во дворце с Мариной. В соседней комнате царские покои охранял Петр Басманов. Дмитрий крикнул ему: «Что там случилось?» Кто-то из дворцовых служителей заорал: «Пожар!» Дмитрий на время успокоился. Но крики все усиливались. Басманов вышел на крыльцо и увидел разъяренную толпу. Царского любимца встретили нецензурными ругательствами и криком: «Выдай самозванца!» Басманов бросился во дворец, приказал страже не впускать ни одного человека, а сам в отчаянии прибежал к царю, крича: «Ахти мне! Ты сам виноват, государь! Все не верил, вся Москва собралась на тебя».

Немецкие наемники, охранявшие дворец, растерялись, что позволило одному из нападавших, дьяку Тимофею Осипову, ворваться в царскую спальню. Согласно позднейшим летописям, Осипов, известный своей праведной жизнью, пришел обличать самозванца. На самом деле он явно хотел покончить с расстригой. Но Басманов опередил дьяка и разрубил ему саблей голову. Труп в спальне, естественно, не импонировал Марине, и она приказала выкинуть его из окна. Осипова хорошо знали и любили в городе. Вид его окровавленного тела разгневал толпу, и она пошла на штурм дворца.

Басманов и Дмитрий с саблями наголо встали в дверях. Царь истерично кричал: «Я вам не Годунов!» Тут думный дворянин Михаил Татищев изловчился и длинным ножом пырнул Басманова. Отрепьев, стоявший за спиной Басманова, обратился в бегство. Дело происходило в новом деревянном дворце, и Отрепьев решил укрыться в большом каменном дворце. Между обоими дворцами находились подмостки, устроенные для театральных представлений по случаю царской свадьбы. Перепрыгивая через подмостки, Отрепьев оступился, упал с высоты нескольких метров и вывихнул ногу. Стрельцы, стоявшие недалеко на карауле, услыхали стоны раненого, узнали царя, облили его водой и перенесли на каменный фундамент сломанного годуновского дома. Придя в себя, Отрепьев стал уговаривать стрельцов встать на его сторону, обещая им в награду жен и имения изменников-бояр. Стрельцам понравилось это обещание, они внесли Отрепьева обратно во дворец, уже опустошенный и разграбленный. В передней Дмитрий увидел своих верных алебардщиков, стоявших без оружия и с поникшими головами, и заплакал. Когда заговорщики захотели приблизиться к Отрепьеву, стрельцы открыли огонь из пищалей.

Наступил критический момент восстания. Однако Василий Шуйский нашел выход. Он предложил напугать стрельцов расправой над их семьями. Ведь московские стрельцы, в отличие от веселых мушкетеров Людовика XIII, не были сорви-головами и искателями приключений, а превратились в благополучных мещан, обросших семьями, огородами, многие занимались ремеслами и торговлей. Заговорщики закричали: «Пойдем в Стрелецкую слободу, истребим их жен и детей, если они не хотят нам выдать изменника, плута, обманщика». Понятно, что для стрельцов это была страшная угроза, и они вступили в переговоры с нападавшими. Сошлись на компромиссе: «Спросим царицу: если она скажет, что это прямой ее сын, то мы все за него помрем. Если же скажет, что он ей не сын, то бог в нем волен».

В ожидании ответа от Марфы заговорщики с ругательствами и рукоприкладством спрашивали Лжедмитрия: «Кто ты? Кто твой отец? Откуда ты родом?» Он отвечал: «Вы все знаете, что я царь ваш, сын Ивана Васильевича. Спросите обо мне мать мою или выведите меня на Лобное место и дайте объясниться».

Тут явился князь Иван Васильевич Голицын и сказал, что он был у царицы Марфы, и она ответили, что сын ее убит в Угличе, а это самозванец. Народу эти слова передали, добавив, что сам Дмитрий признался в своем самозванстве и что Нагие подтверждают показания Марфы. Тогда отовсюду послышались крики: «Бей его! Руби его!» Из толпы выскочил боярский сын Григорий Валуев и выстрелил в Дмитрия, приговаривая: «Что толковать с еретиком. Вот я благословлю польского свистуна!» Остальные порубили труп и бросили его на тело Басманова со словами: «Ты любил его живого, не расставайся и с мертвым». Затем трупы раздели и поволокли через Спасские ворота на Красную площадь. Поравнявшись с Воскресенским монастырем, толпа остановилась, чтобы спросить у Марфы: «Твой ли это сын?» Та ответила: «Вы бы спрашивали меня об этом, когда он был еще жив, теперь он уже, разумеется, не мой».

Род Шуйских занимает особое место в истории Руси XV — начала XVII века. На Руси род Шуйских всегда считался вторым по знатности после правившего рода потомков Ивана Калиты, внука Александра Невского. А за рубежом (в Польше, в Австрии) Шуйских именовали «принцами крови».

Шуйские вели свой род от князя Андрея Ярославовича, брата Александра Невского. Хотя Андрей был младшим братом Невского, но его потомки формально обладали большими правами на владение Русью, так как именно Андрей, а не Александр был в 1249 году возведен великим монгольским ханом на престол великого князя владимирского.

Андрей Ярославович был женат на Устине, дочери Галицкого князя Даниила, и имел от нее трех сыновей. Второй сын Василий Андреевич стал удельным князем Суздальским, а затем был великим князем владимирским, то есть формально сюзереном московского князя Даниила.

Несмотря на казни и конфискации земель, при Иване Грозном клан Шуйских не только выстоял, но и к концу правления Ивана IV кое в чем усилил свои позиции. Так, например, Шуйским удалось получить суздальские вотчины казненных князей Горбатых. Горбатые были потомками суздальских князей и отдаленными родственниками Шуйских. К 1584 году Шуйским принадлежали огромные владения по всей России от Пскова до Суздаля, от Шелони до Козельска. К моменту смерти Ивана Грозного Иван Петрович и Василий Иванович Шуйские и Василий Федорович Скопин-Шуйский имели боярские чины.

Обратим внимание на интересную деталь. В 70-х — начале 80-х годов XVI века Шуйские всем родом были зачислены в состав «особого двора», возможно, некоторые из Шуйских служили в опричнине в конце ее существования. (Особый двор был создан Иваном Грозным в 1573 году взамен опричнины.) Так что неясно, получили ли Шуйские земли А. Б. Горбатого-Шуйского за родство с казненными или за службу при дворе. Интересно, что к марту 1584 года в составе земской Боярской думы не было ни одного Шуйского, а в «дворцовой» Думе были бояре Василий Федорович Скопин-Шуйский и Иван Петрович Шуйский.

Однако участие в борьбе за власть для Шуйских было несколько затруднено, так как в 1584-1585 годах несколько Шуйских были на воеводствах в больших порубежных городах. Так, Василий Федорович Скопин-Шуйский был воеводой в Новгороде, Иван Петрович Шуйский — в Пскове, а Василий Иванович — в Смоленске. На ход дел при дворе они могли влиять очень мало, по крайней мере, до возвращения в Москву.

Боюсь, что кого-то из читателей утомила длинная родословная Василия Шуйского, но без нее нам не понять значение рода Шуйских в истории Смутного времени. Для нас это далекая старина, а в начале XVII века и Шуйские, и вся московская знать прекрасно были осведомлены обо всех нюансах своих родословных. Василий Шуйский не мог забыть, что четыре поколения его предков, начиная с Андрея Ярославовича, были властителями Руси — великими князьями владимирскими — и сто с лишним лет боролись за владимирский престол с Александром Невским и его потомками. Не забывали Шуйские, что по женской линии в род вливалась королевская и императорская кровь.

Будущий царь Василий Иванович Шуйский родился в 1553 году. В октябре 1580 года Василий был дружкой царя Ивана Грозного на его свадьбе с Марией Нагой. Женился Василий рано. Его первая жена Елена была единственным ребенком боярина князя Михаила Петровича Репнина-Оболенского. В браке родились две дочери, однако, по неведомым причинам Василий Иванович развелся и уже в 90-х годах XVI века, был холостым.

Замечу, что брат Василия Ивановича Дмитрий женился на Екатерине Григорьевне Скуратовой. Таким образом, родственниками Василия Ивановича стали «палач» Малюта (Григорий) Скуратов и «татарин» Борис Годунов.

Между прочим, Екатерина Григорьевна принесла Дмитрию Шуйскому и неплохое приданое, в числе которого было и село Семеновское (600 четвертей). Но, увы, брак был бездетен. У всех братьев Шуйских были проблемы с наследниками.

К моменту смерти Грозного Василий и его братья Дмитрий и Александр служили стольниками, а их младший брат Иван Пуговка — рындой. О борьбе за власть, развернувшейся в царствование слабоумного Федора, уже рассказано в главе «Борис Годунов». Здесь же приведу лишь краткую цитату историка А. П. Павлова: «Уже в первый год царствования Федора Ивановича отчетливо выявились два полюса политической борьбы. На одном из них стояла первостепенная княжеская знать во главе с Шуйскими, на другом — худородные „дворовые“ деятели, являвшиеся социальным и политическим антиподом группировке родовитых „княжат“. Но ни той, ни другой силе не удалось одержать победы. В ходе политической борьбы оформился тесный союз между Годуновым и Романовыми, которые и одержали верх».[52]