Читать онлайн «Русские солдаты Квантунской армии». Страница 37

Пришедшие в Маньчжурию советские войска принялись за уничтожение архитектурных памятников, которые принадлежали белоэмигрантам. Первым делом при вступлении в Харбин, не успев еще разоружить сорокатысячный гарнизон города, советские солдаты взорвали памятник, посвященный Виктору Натарову{440}. Был подорван памятник на могиле генерала В.О. Каппеля. Также советские войска стали уничтожать памятники, установленные на кладбищах в честь русских героев Русско-японской войны из-за того, что они были созданы и поставлены японцами{441}.

С приходом советских войск в Маньчжурию и Трехречье в первую очередь СМЕРШ искал и вылавливал для расправы тех, кто имел хоть какое-либо отношение к бригаде «Асано». Всего СМЕРШ отловил около 15 тысяч русских эмигрантов. Некоторых вылавливали хитростью, граничившей с подлостью. Так, несколько сотен русских эмигрантов, входивших во время войны в японскую систему «тонари-гумми»[16], СМЕРШ заманил в здание бывшего японского Генерального консульства, где якобы организовывались празднества по случаю разгрома Японии. Там их заперли в подвале и в скором времени вывезли в СССР в концлагеря{442}. Ожидания изменений в советской политике оказались заблуждениями и иллюзиями. Повальные аресты русских эмигрантов вызвали отчаяние и безысходность в среде русской эмиграции перед могуществом СССР.

Очень замечательно это выразила русская эмигрантка-харбинка Елизавета Рачинская в своей книге «Перелетные птицы»: «Такая большая, могучая, победитель на полях сражений па Западе страна, она как за дичью охотилась за русскими эмигрантами. Грабеж шел в планетарном масштабе. На грузовиках доблестные советские воины вывозили “трофейное имущество”. Судьба задержанных была предрешена, и их, взятых в чем были, без вещей и денег, без последнего слова, начали эшелонами перебрасывать в СССР на лишения, издевательства или, быть может, еще страшнее — жизнь советского лагерника.

Молебен в Соборе об увиденном не мог вместить толпы молящихся. Жители Хайлара, узнав о судьбе Маньчжурцев, пришли в ужас. Не хватало тюрем, их заменяли школы, учреждения. Потом их всех стали вывозить в Богом забытую страну; а Мир молчал. Ни один голос не прозвучал в нашу защиту. Нет, это была не война. Это была банда грабителей и насильников. Начались аресты и бессудные расстрелы, грабежи и надругательства над женщинами. Прошло несколько дней, полных розового тумана, и Советская власть еще, и еще раз показала свое лицо»{443}.

Особо здесь выглядит удивительным «перерождение» фашиста Родзаевского, который с несколькими соратниками перебрался в Тяпьцзинь. Родзаевский, брошенный всеми, без средств к существованию, осознав крах дела, которому посвятил жизнь, находясь в состоянии глубокого психологического кризиса, написал письмо Сталину. Впрочем, родственники Родзаевского до сих пор убеждены, что это письмо — фальшивка, изготовленная с целью дискредитации вождя русских фашистов.

Тем не менее в нем, помимо раскаяния и желания «начать новую жизнь» на Родине, высказывались и весьма примечательные мысли: «Не сразу, а постепенно мы пришли к выводам, изложенным здесь. Но пришли и решили: сталинцы — это как раз то самое, что мы ошибочно называем русским фашизмом: это наш “российский фашизм”, очищенный от крайностей, иллюзий и заблуждений».

В конце сентября 1945-го Родзаевский приехал в Пекин и пришел в советское посольство. В октябре его и еще нескольких человек спецрейсом переправили в Читу, а оттуда в Москву, прямиком на Лубянку.

С 26 но 30 августа 1946 г. в Москве прошел кругами процесс над видными представителями русской диаспоры Маньчжурии, захваченными в ходе советско-японской войны. Председательствовал на суде генерал-полковник юстиции В.В. Ульрих, который уже провел до этого инсценированный процесс над «власовцами», теперь настало время «семеновцев». Исход процесса был ясен уже задолго до его начала…

Тем не менее процесс был открытый в отличие от власовского, был отснят на кинопленку, сделаны фотографии.

Итак, на скамье подсудимых находились: Григорий Михайлович Семенов, Алексей Проклович Бакшсев, Лев Филиппович Власьевский, Константин Владимирович Родзаевский, Лев Павлович Охотин, Борис Николаевич Шепунов, Иван Адрианович Михайлов, Николай Александрович Ухтомский. Никто из них, кроме Родзаевского, покинувшего СССР в 1925 г. в возрасте 18 лет, никогда не был гражданином СССР. «Правда» назвала их «руководителями антисоветских белогвардейских организаций и агентами японской разведки». Процессу предшествовала пропагандистская кампания. В адрес Военной коллегии Верховного суда направлялись письма и телеграммы от имени бывших красногвардейцев и красных партизан Сибири. В этих посланиях описывался «кошмарный разгул белогвардейско-семеновских и интервентских банд» в годы Гражданской войны.

В зале присутствовали советские и иностранные журналисты, советские генералы и сотрудники госаппарата. Государственный обвинитель генерал-лейтенант юстиции А.П. Вавилов назвал всех подсудимых «семеновцами», хотя соратниками атамана можно назвать только двоих — генерал-лейтенанта Бакшеева и генерал-майора Власьевского. Трос из оставшихся пяти были участниками Белого движения: бывший министр финансов в правительстве адмирала А.В. Колчака Михайлов, а также князь Ухтомский и Шепунов. В эмиграции они занимались преимущественно публицистической деятельностью.

Еще двое, более молодые, открыто называли себя фантастами: лидер Русского фашистского союза (РФС) Родзаевский и его секретарь Охотин. В качестве вещественных доказательств использовались статьи из русской эмигрантской периодической печати. Военную коллегию интересовала не только деятельность подсудимых в период эмиграции и Второй мировой войны, но также и в период революции и Гражданской войны в России. Все восемь фигурантов в ходе предварительного и судебного следствия признали[17] себя виновными в шпионаже в пользу Японии, диверсиях, терроризме, вооруженной борьбе против Советского государства, в участии в подготовке совместно с японцами вооруженного нападения на СССР.

В качестве подтверждения этих признаний использовались показания свидетелей — японских офицеров, находившихся в СССР на положении военнопленных: бывшего начальника ЯВМ в Дайрене капитана Такэока, бывшего начальника 2-го (разведывательного) отдела штаба Квантунской амии полковника Асада, бывшего начальника ЯВМ генерал-лейтената Янагита, бывшего военного вице-министра Японии генерал-лейтенанта Томинага. 30 августа 1946 г. иронию последнее заседание.

Так как государственный обвинитель заболел и не мог присутствовать на последнем заседании, то его заменил помощник, подполковник юстиции П.А. Кульчицкий, который сказал следующее: «Граждане судьи! На счету у сидящих здесь на скамье подсудимых — самые тяжкие преступления против пашей Родины. Обвиняемые по настоящему делу поставили на службу японскому военному командованию свои белогвардейские, контрреволюционеры организации, сформировав из них воинские соединения для борьбы против Советского Союза.

Они деятельно участвовали в секретной войне против Советского Союза, поставляя японской разведке натренированные и обученные кадры шпионов, диверсантов и террористов. Наиболее активная деятельность подсудимых развернулась в 1918 году, с начала интервенции, при непосредственной помощи и в сотрудничестве с японскими империалистами».

Очень эмоционально было сказано про деятельность обвиняемых в годы Второй мировой войны: «Вся враждебная антисоветская деятельность подсудимых проводилась под руководством японцев в основном в трех направлениях: по линии организации и проведения шпионско-диверсионно-террористической подрывной работы против СССР; по линии создания фашистских белогвардейских организаций и развертывания антисоветской агитации и пропаганды; по линии сформирования и подготовки белогвардейских воинских соединений для участия в войне против СССР на стороне фашистской Японии. Семеновские белобандиты, прославившиеся своими зверствами на Дальнем Востоке в годы гражданской войны, снова были приведены в боевую готовность и ждали сигнала, чтобы бросить свои части против советского народа…

Граждане судьи! Мне остается представить вам соображения о мере наказания, которую следует избрать подсудимым за совершенные им преступления […] Народы нашей великой страны ждут от вас справедливого приговора, таким приговором может быть только физическое уничтожение белогвардейско-фашистских главарей».

После выступления государственного обвинителя были заслушаны адвокаты, которые признали преступления своих подзащитных (sic!), при этом требуя смягчения приговора, а затем было дано слово обвиняемым, они также заявили о том, что признают свою вину{444}.